Остров живого золота - Анатолий Филиппович Полянский

капитан… – взмолился Махоткин.

– Ладно, – сдался наконец Свят, – шучу. Я не в упрек, скорее в заслугу. Знаю, по ком тоскуешь, и одобряю. – Капитан повернулся к Бегичеву и пояснил: – Махоткин у нас однолюб. Не то что некоторые стрекозлы. – Свят брезгливо оттопырил нижнюю губу, отчего и без того массивный подбородок стал квадратным. – Надеются, что война все безобразия спишет… Ан нет! Никому ничего не забудется. И не простится.

Капитан высказывал самые сокровенные мысли.

«По всему видно, он тоже однолюб», – подумал Бегичев.

– Так я ж за вами, товарищ капитан! – спохватился Махоткин, забывший в суматохе, что специально разыскивал комбата. – В вагоне буза идет.

– Что? – вскинулся Свят.

– Тип там один заявился. Порядок наводит, а ребятам не по нутру!

– Кто такой?

– Точно разузнать не успел. Вроде из эшелонного начальства.

– А ну пошли!

Бегичев последовал за капитаном. Поспели они вовремя. В центре вагона, окруженный бойцами, стоял худой узкоплечий офицер и, наступая на маленького взъерошенного сержанта, настойчиво требовал:

– Дайте мне, дайте, пожалуйста!

Сержант пятился, пряча что-то за спиной, и скороговоркой сыпал:

– Не имеете такого права! Нету указа, чтоб солдата обижать!

Маленькие темные глазки его при этом бегали из стороны в сторону, ища поддержки у окружающих. Бойцы были явно на его стороне. Со всех сторон неслись выкрики:

– Почему нельзя?

– Теперь победа!

– К тому же деньги плачены. Свои, кровные!..

Не обращая ни на кого внимания, офицер протянул руку и повторил:

– Прошу вас! Отдайте сейчас же!

Увидев вошедшего комбата, солдаты примолкли, расступились, давая дорогу. Свят окинул незнакомца враждебным взглядом и обратился к сержанту:

– В чем дело, Однокозов?

– Вот, понимаете, отбирают, – запричитал тот. – Разве положено в личных вещах ревизию наводить?.. Права такого нет!

Капитан поморщился:

– Не тарахти! – покосился на офицера и так же отрывисто спросил: – А вы, простите, по какому праву тут распоряжаетесь?

Резкий тон задел офицера. Глаза его, казавшиеся светлыми на смуглом скуластом лице, стали колючими, как буравчики.

– Старший лейтенант Калинник, – представился он. – Заместитель начальника эшелона по политчасти.

– Если мне не изменяет память, им был замполит нашего полка?

– Замполит вашего полка заболел, – пояснил Калинник. – Я из другой части и назначен вместо него. А вы комбат-один?

– Точно, – подтвердил Свят.

Калинник ему не понравился. На груди у старшего лейтенанта не было ни наград, ни нашивок за ранения, и капитан решил, что перед ним тыловая крыса, не нюхавшая пороху, а таких он недолюбливал.

– Так в чем провинился один из лучших моих командиров отделения? – насмешливо спросил Свят. – Что вы прячете, Однокозов? – Видя, что тот медлит, нахмурился: – Я жду!

Тон не предвещал ничего доброго. Однокозов беспомощно посмотрел на товарищей, как бы призывая в свидетели, что сделать ничего больше не может, и вытащил руку из-за спины. В ней была зажата бутылка с мутной жидкостью.

– Что это? – грозно спросил Свят.

– Первачок, товарищ капитан, – упавшим голосом ответил Однокозов. – Первостатейнейший…

– Дай!

Поникший Однокозов протянул свое сокровище комбату. Калинник проворно перехватил бутылку и со словами «Вы позволите?» ловко вышвырнул в открытое окошко. На рельсах послышался звон разбитого стекла.

– Э-эх! – крякнул кто-то из солдат. – Какое добро спортил!

Бегичев увидел, как заходили у Свята желваки на скулах.

– Что вы наделали, товарищ старший лейтенант! – завопил Однокозов. – Я же за нее часы отдал! Кто мне их вернет?

– Молчать! – рявкнул Свят и, повернувшись к Калиннику, смерил его с ног до головы. – Ну вот что, политрук, – сказал он раздельно, – шел бы ты отсюдова!..

На языке у него вертелись словечки покрепче. Но привычная выдержка восторжествовала. Бегичев даже позавидовал. На месте Свята он бы сейчас наговорил… Впрочем, Калинник тоже вел себя весьма корректно. Другой в подобной ситуации сразу показал бы свою власть: для Свята он являлся пусть временным, но прямым начальником, и комбат обязан ему подчиняться. Вероятно, вспомнил об этом и Свят.

– Простите, товарищ старший лейтенант, – сказал он, – но я привык сам наводить порядок в батальоне.

– Охотно верю, товарищ капитан, – миролюбиво согласился Калинник. – Я не собираюсь вмешиваться в ваши дела. Просто посчитал долгом, поскольку вы отсутствовали, предотвратить неприятность, а может, и ЧП.

– Какая там неприятность! – заголосил с новой силой обиженный Однокозов. – Придумали ЧП! Выпили бы тихо-мирно по грамму… Имеет же солдат право опрокинуть чарку за встречу с родной землей? К тому ж нам наркомовская норма положена…

– Была, – уточнил Калинник.

– Все равно нету такого закона – человека радости лишать!..

– Эх, товарищ сержант, – укоризненно сказал Калинник, – велика радость… Не понимаете вы…

– А что я должен понимать? Что? – перебил разбушевавшийся Однокозов, чувствуя молчаливую поддержку не только бойцов, но и комбата.

Святу было любопытно, как выйдет из дурацкой ситуации не вызывающий симпатии вновь испеченный замполит. Взглянув на комбата, понял это и Калинник. Он снова повернулся к Однокозову.

– Знаете что, – предложил неожиданно, – сходите-ка в соседний вагон.

– Кого я в нем забыл?

– Там лазарет.

– А я, слава богу, жив-здоров…

– На другого советую посмотреть.

– Это на кого же? – распетушился Однокозов. – Знакомцев там у меня вроде не числится.

– Солдат солдату всегда родня, – тихо ответил Калинник. – Лежит там один, на вас похож. Тоже грудь в орденах. Всю войну от звонка до звонка прошел – ни одного ранения…

– Вот и славно! С какой тогда радости он в лазарет подался? – внезапно присмирев, осторожно спросил Однокозов. В словах замполита он почувствовал подвох.

– А он вот такую же гадость выпил. За победу, за встречу… И ослеп.

– Как – ослеп?

– Очень просто. Древесный спирт…

– Какой же гад ему такую штуку подсунул? – возмутился кто-то из бойцов.

– Осталась на нашей земле еще всякая нечисть, – с горечью сказал Калинник. – Поэтому бдительность нам с вами никак нельзя списывать в запас.

В вагоне наступила тишина. Слова Калинника резко изменили настроение бойцов. Они были понятны каждому, просто в радостном опьянении победой как-то забылись.

Бегичев взглянул на Калинника с интересом. Тонкий, видимо, человек. Умеет к солдатам подход найти. И настроение людей чувствует!.. Он посмотрел на Свята. Капитан, так и не сумевший посадить новичка в лужу, чувствовал себя неловко.

– Через минуту отправляемся, – громче обычного сказал Свят. – По местам! А насчет произошедшего всем запомнить: узнаю – пощады не жди никто!

Еще на границе с Польшей, где кончалась узкая европейская колея, пришлось сменить пассажирские вагоны на обычные теплушки. Фронтовики сразу обжили временный дом, натаскали на нары свежей, душистой травы и устроились с удобствами.

– Мне пора к себе, – сказал Калинник.

– А куда спешить? Под колеса, не ровен час, угодить можно, – заметил Свят и добавил: – Разве у нас плохо?

Паровоз дал гудок, вагоны перекликнулись буферами. Медленно сдвинулся