Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проснувшись, она поняла, что всех сестер ждет мученическая кончина. «Нет, не всех, — вдруг встрепенулась игуменья, — ведь в обители вместе со мной сто девять насельниц, а венцов в видении было сто восемь. Значит, кто-то из сестер избегнет мученического конца».
— Да будет на все воля Божия, — сказала матушка игуменья и, осенив себя крестным знамением, вошла в собор.
На Великом входе во время пения Херувимской матушка игуменья заплакала. Хор сегодня пел особенно умилительно. Звонкие девичьи голоса уносились под своды огромного собора и ниспадали оттуда на стоящих в храме людей благотворными искрами, зажигающими сердца молитвой и покаянием. Хор запел: «Яко да Царя всех подымим». В это время матушка игуменья услышала какой-то шум у входа в храм.
— Узнай, сестра, что там происходит, — обратилась она к монахине Феодоре, казначею монастыря.
Та вернулась бледная и дрожащим голосом поведала:
— Матушка настоятельница, там какие-то люди с оружием пытаются войти в собор, говорят, что будут изымать церковные ценности, а наши прихожане-мужики их не пускают, вот и шумят. Что благословите, матушка, делать?
В это время архидиакон на амвоне провозглашал: «Оглашенные, изыдите, елици оглашенные, изыдите…»
Матушка игуменья распрямилась, в глазах блеснул гнев:
— Слышишь, мать Феодора, что возглашает архидиакон? Неверные должны покинуть храм.
— Но они, матушка, по-моему, настроены решительно и не захотят выходить, — испуганно возразила Феодора.
— Я тоже настроена решительно: не захотят добром, благословляю вышибить их вон, а двери — на запор до конца литургии.
Через некоторое время в притворе собора поднялся еще более невообразимый шум, доносились звуки потасовки, потом раздался револьверный выстрел. Огромные металлические двери собора медленно, но уверенно стали сближаться между собой. Лязгнул металлический засов, и крики, уже приглушенно, раздавались за стенами собора. Архидиакон провозгласил:
— Встанем добре, станем со страхом, вонмем, святое Возношение в мире приносите.
В храме сразу восстановилась благоговейная тишина. Начался Евхаристический канон. На запричастном матушка игуменья передала повеление, чтобы сегодня причащались все сестры монастыря.
— Как же так, матушка Евфросиния, ведь многие не готовились, — пыталась возразить монахиня Феодора.
— Все беру на себя, — коротко ответила настоятельница.
В конце службы в двери начали колотить прикладами винтовок.
— Может, принести динамиту и взорвать двери к ч…й матери? — предложил полупьяный матрос с огромным синяком под глазом и в бескозырке набекрень.
Но в это время двери собора открылись. В проеме стояла матушка настоятельница, а за ней толпились сестры монастыря. Лицо игуменьи выражало спокойствие, а чистые ясные глаза смотрели на стоящих у паперти красноармейцев с сожалением и печалью. Но вот она сделала шаг, ударив своим игуменским посохом о каменные плиты собора, и взгляд ее уже выражал властность и уверенность. И все стоящие на паперти невольно расступились. Внизу ее ждал Твердиковский.
— Решением губкома за саботаж декретам советской власти и открытое вооруженное сопротивление ваш монастырь закрывается. Все его имущество передается в руки законной власти рабочих и крестьян. Зачинщиков сопротивления приказано арестовать.
Настоятельница, спокойно выслушав Твердиковского, сказала:
— Наше оружие — молитва да крест. Зачинщица всего — только я одна, больше никто не виноват.
— Разберемся, — коротко бросил Твердиковский. — Увести арестованную.
Матушка повернулась и поклонилась в пояс:
— Простите меня, что была строга с вами. Скоро увидимся. Бдите и молитесь, сестры мои.
Среди монахинь послышались всхлипы и причитания. Монахиня Феодора решительно вышла из толпы и тоже поклонилась сестрам:
— Простите и меня, я с матушкой игуменьей пойду.
Конвойные солдаты вопросительно глянули на Твердиковского: и эту, мол, тоже брать?
— Арестуйте ее, братцы, — закричал матрос с синяком, — это она всем руководила, когда нас выталкивали из собора, и, между прочим, мне самолично чем-то тяжелым двинула.
Уже когда монахинь вели к коляске, чтобы перевезти в тюрьму, матушка игуменья спросила:
— Чем это ты его, мать Феодора, двинула?
Та, засмущавшись, покраснела:
— Да так, что под рукой было.
— Что же у тебя под рукой было? — не унималась игуменья.
— Наша церковная печать, матушка, она же ох какая здоровущая да тяжелая.
— Значит, припечатала антихристу, — улыбнулась игуменья.
Конвойные с недоумением переглянулись, увидев, что монахини улыбаются.
После закрытия монастыря всех насельниц распустили. Но сестры не хотели уходить далеко и поселились рядом с обителью, на квартирах у благочестивых прихожан. Все верили, что монастырь еще откроют и матушка игуменья тоже вернется. И вскоре к своей радости они увидели на монастырских воротах объявление, которое гласило о том, что такого-то числа состоится собрание всех монахинь, желающих вновь нести послушание в монастыре. В назначенный день собрались все, радостные и взволнованные. Не хватало только игуменьи и матушки казначея да еще одной молоденькой послушницы. Все насельницы собрались в трапезной. Вошел Твердиковский:
— Здравствуйте, гражданки монахини. Советская власть решила вернуть вам монастырь, но вы должны также нам помочь. Нужно выехать в одно село и поработать в поле на уборке урожая. Сами понимаете: гражданская война, работников на полях не хватает. Ну, словом, все ли вы согласны?
Сестры радостно загомонили:
— Согласны, конечно, согласны. Нам лишь бы монастырь вернуть да снова Богу служить.
— Ну вот и хорошо, — сказал Твердиковский. — Ближе к вечеру прибудут подводы, поедем на пристань, а там — на барже по реке к селу. Прошу никого не расходиться.
Когда сестры погрузились в трюм баржи, двери за ними сразу заперли красногвардейцы. В углу сестры заметили двух женщин. Одна из них, лежа на соломе, стонала. Голова ее лежала на коленях рядом сидящей женщины.
— Кто вы? — спросила одна из монахинь.
— Я ваша игуменья, сестры мои.
Монахини с радостными криками кинулись к матушке настоятельнице.
— Тише, тише, сестры, мать Феодора умирает.
В это время баржа дрогнула и, увлекаемая буксиром, пошла вверх по течению реки. Через прорехи в палубе взошедшая яркая луна осветила трюм. Монахини увидели пустые глазницы игуменьи — она была слепа. И тогда они зарыдали во весь голос.
— Прекратите, сестры, потакать врагу рода человеческого. Время сейчас не плакать, а молиться.
Повинуясь властному голосу игуменьи, сестры умолкли.
— Все ли здесь насельницы? — вопросила настоятельница.
— Все, кроме послушницы Валентины, она поехала в деревню навестить родственников и не знала ничего.
— Теперь ясно, — сказала игуменья, — кому недостало венца.
Вдруг одна монахиня вскрикнула, а за ней еще несколько сестер:
— Вода, здесь проходит вода, мы все потонем! Матушка игуменья, что нам делать? Нам страшно.
— Молитва прогонит страх, сестры мои, не бойтесь, с нами Христос. Сестра Иоанна, задавай тон, пропоем псалом «На реках вавилонских».
Над тихой гладью ночной реки разнеслись полные скорби и печали слова: «На реках вавилонских, тамо сидохом и плакохом…»
Когда закончился псалом, матушка повелела петь панихиду.
— По ком, матушка, панихиду? — вопрошали сестры, хотя уже знали ответ.
— По нам, дорогие мои, по нам. Мы с вами идем к нашему Жениху, а Он к нам идет в полуночи, чтоб привести нас туда, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь безконечная.
Горячая молитва полилась из уст монахинь. Холодная вода полилась во все щели и пробоины баржи. Все выше и звонче раздавались голоса сестер. Все выше и выше поднималась вода в трюме.
— Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас, — пели монахини уже не одни, а вместе с ангелами, возносящими их души на небеса к Богу.
…Баржа скрылась под водой, а двум испуганным рыбакам, ставшим невольными свидетелями мученической кончины сестер, все еще казалось, что над водной гладью реки раздается пение: «Вечная память, вечная память, вечная память…»
Погиб при исполнении (Некриминальная история)
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.
Евангелие от Иоанна, 15, 13И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам: «Выходите, — скажет, — и вы! Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники!» И мы выйдем все, не стыдясь, и станем. И скажет: «Свиньи вы! Образа звериного и печати его; но приидите и вы!» И возглаголют премудрые, возглаголют разумные: «Господи! Почто сих приемлеши?» И скажет: «Потому их приемлю, премудрые, потому их приемлю, разумные, что ни единый из сих сам не считал себя достойным сего…»
- Миф Свободы и путь медитации - Чогъям Трунгпа - Религия
- Полный годичный круг кратких поучений. Том IV (октябрь – декабрь) - Протоиерей Григорий Дьяченко - Религия
- Благодать преображающая - Джерри Бриджес - Религия
- Письма о смирении, самоукорении и терпении скорбей - Макарий Оптинский - Религия
- Полный годичный круг кратких поучений. Том II (апрель – июнь) - Протоиерей Григорий Дьяченко - Религия
- Вера. Из работ Шри Ауробиндо и Матери - Мать - Религия
- Восточные Отцы IV века - Георгий Флоровский - Религия
- Назначение женщины по учению Слова Божия - протоиерей Димитрий Соколов - Религия
- Евангельская история. Книга третья. Конечные события Евангельской истории - Протоиерей Павел Матвеевский - Религия
- Не стыдись исповедовать грехи свои - Протоиерей Григорий Дьяченко - Религия