Мемуары - Вильгельм II

Большая вестфальская забастовка горнорабочих весной 1889 года застигла центральную гражданскую власть врасплох. Одновременно и местные вестфальские власти обнаружили нелепую растерянность и беспомощность. Все требовали войск. Каждый шахтовладелец желал, чтобы перед его комнатой стоял военный пост. Командиры вытребованных частей доносили о положении непосредственно мне. Между ними был один из моих бывших товарищей по гвардейскому гусарскому полку фон Михаэлис, известный своим остроумием. Невооруженный, разъезжал он один среди бастующих рабочих, расположившихся в это необыкновенно теплое предвесеннее время кругом на холмах, и скоро сумел благодаря своему веселому, внушающему доверие нраву установить с этими людьми дружеские отношения. Расспрашивая их, он приобрел много ценных сведений о том, в чем рабочие   справедливо или несправедливо   чувствовали себя притесненными, осведомляясь в то же время об их намерениях, требованиях и надеждах на будущее. Он добился вскоре общего уважения и популярности среди рабочих и так умел с ними обращаться, что в его районе царило абсолютное спокойствие. Побуждаемый нервными и озабоченными телеграммами крупных промышленников и властей, телеграммами, поступавшими и к рейхсканцлеру, я запросил Михаэлиса, как надо понимать положение. В ответ получил следующую телеграмму: «Все спокойно, за исключением властей».

На основании всех поступивших в течение весны и лета донесений и рапортов накопился материал, ясно доказывавший, что в индустрии не все было в порядке. Многие требования рабочих имели свои основания и должны были быть, по крайней мере, подвергнуты благожелательному рассмотрению как со стороны работодателей, так и со стороны властей.

В связи с этим сознанием, поддержанным также и моим бывшим воспитателем тайным советником доктором Гинцпетером, хорошо знакомым с общественной жизнью, особенно в своей провинции, во мне созрело решение созвать коронный совет и привлечь к участию в совещании работодателей и рабочих для всестороннего рассмотрения под моим личным руководством рабочего вопроса.

При этом имелось в виду разработать руководящие принципы и материалы, которые потом могли бы послужить канцлеру и прусскому правительству основой для выработки соответствующих законопроектов.

Его превосходительство фон Беттихер, к которому я обратился с этим планом, настоятельно отсоветовал мне проводить его в жизнь, ссылаясь на неизбежное противодействие со стороны канцлера.

Я настаивал на своем предложении, приводя принцип Фридриха Великого: «Я хочу быть королем бедняков». Это мой долг, говорил я, позаботиться об используемых индустрией детях своей страны, защитить их силы и улучшить их условия существования.

Противодействие канцлера моему плану не заставило себя долго ждать. Осуществление этого плана стоило мне много труда и борьбы, так как крупная индустрия отчасти сгруппировалась вокруг канцлера. Коронный совет собрался под моим председательством. На первом заседании неожиданно появился сам канцлер и обратился к собранию с приветственной речью, в которой с иронией критиковал мое начинание, отказывая ему в своем содействии. Затем он покинул зал.

После ухода канцлера собрание осталось под впечатлением этой эффектной сцены. Безапелляционность и категоричность, с которыми великий канцлер, убежденный в своей правоте, выступил в пользу своей политики и против моей, на меня и на всех присутствующих произвели импонирующее воздействие.

Тем не менее, этот случай не мог не задеть меня глубоко. Собрание затем снова возобновило свои работы и доставило богатый материал для дальнейшего развития социального законодательства, вызванного к жизни еще кайзером Вильгельмом Великим, составляющего гордость Германии и выдвигающего такое попечение о трудовом населении, какое нельзя найти ни в одной стране.

После этого я решил созвать международный социальный конгресс, чему князь Бисмарк также воспротивился. Швейцария лелеяла ту же мысль, намереваясь созвать аналогичный конгресс в Берне. Швейцарский посол Рот, узнав о моем намерении, посоветовал принять приглашение в Берлин, отказавшись от приглашения в Берн. Так и случилось. Конгресс мог быть созван в Берлине благодаря лояльности г-на Рота. Материалы конгресса, использованные, правда, только в Германии, были переработаны в соответствующие законопроекты.

Впоследствии я говорил с Бисмарком о высказанном им требовании бороться с социалистами в случае их революционных выступлений при помощи пушек и штыков. Я пытался убедить его в том, что никоим образом не могу запятнать первые годы своего правления кровью детей своего отечества, едва только кайзер Вильгельм Великий смежил свои глаза после счастливого царствования. Бисмарк настаивал на своем и сказал, что он взял бы все на себя. Я только должен предоставить ему свободу действовать. Я ответил, что никак не мог бы согласовать это с моей совестью и с моей ответственностью перед Богом   ведь я хорошо знал, что рабочий народ находится в плохом положении, которое обязательно необходимо улучшить.

Разница во взглядах кайзера и канцлера на социальный вопрос, т. е. на участие государства в развитии благосостояния трудового населения, и была, собственно, причиной разрыва между нами. Она навлекла на меня враждебность со стороны Бисмарка, а вместе с тем и неприязнь на долгие годы большей части преданного Бисмарку немецкого народа, в особенности чиновничества.

Эта разница во взглядах канцлера и моих была вызвана его мнением, что социальный вопрос может быть разрешен при помощи суровых мероприятий или войск, а не на основе человеколюбия и тех бредней о гуманности, которые он во мне находил. Бисмарк не был врагом рабочих   это я хотел бы подчеркнуть после сказанного. Напротив, он был слишком великий политик, чтобы не понимать важное значение рабочего вопроса для государства. Но он смотрел на его решение исключительно с точки зрения государственной целесообразности. Государство, по его мнению, должно заботиться о рабочих постольку, поскольку правительство найдет это необходимым. Об участии самих рабочих в социальном законодательстве почти не было речи. Подстрекательство и восстания должны сурово подавляться, в случае необходимости   и силой оружия. Попечение   с одной стороны, железный кулак   с другой   вот в чем состояла социальная политика Бисмарка. Я же хотел завоевать душу немецкого рабочего и горячо боролся за достижение этой цели. Я был преисполнен ясного сознания своего долга и своей ответственности перед всем моим народом, а, следовательно, и перед трудящимися классами. Рабочие должны были получить то, что им следовало по закону и справедливости. Причем там, где кончались желания и возможности работодателей, рабочим, поскольку это было необходимо, должны были прийти на помощь государь и его правительство. Как только я убеждался в том, что необходимы улучшения, а промышленники хотя бы отчасти не хотели этого признавать, я из чувства справедливости вступался за рабочих.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});