Отель «Монти Дад» - Барталомей Соло

с обдолбанными казиношниками, пошло мне на пользу, не находите?

– За победу господина Палмера! – поднял бокал Бьорн, с опаской поглядывая на остолбеневшего Дормера. – Это было блестяще, будет сказано не в обиду господину Дормеру. Вы изрядно пощекотали нам нервы, не успев обосноваться. Что за удача! Я даже не представляю, какое разочарование сейчас испытывает ваш бедный партнер.

– О, это не разочарование, – махнул рукой Палмер. – Он пытается понять, где ему найти такие деньги. Я вижу, что господин Дормер не из вашей тусовки – в его счетах нет семи нулей, это ясно по повадкам, по вещам, по разговору. И поставить полмиллиона он согласился только потому, что был уверен в своей победе. Что ж, думаю, эта поездка запомнится вам надолго.

– Да уж, – согласился мистер Эрикссон, стараясь прервать нарастающее напряжение. – С вами играть в азартные игры я не буду даже под дулом пистолета.

Раздался хохот, и к компании приблизился Дормер. Он присел в кресло, достал сигару и задымил. Какое-то время в холле стояла тишина, разбавляемая треском пламени в камине. Сам же Дормер эту тишину и нарушил:

– Я присоединяюсь к поздравлениям, – наконец проговорил он. Голос его был спокоен и тяжел, злобы в нем не ощущалось. – Это было эффектно. Настолько эффектно, что трудно смириться со столь позорным поражением. Но разве стоят такие эмоции каких-то жалких полмиллиона? Конечно, нет. Признаюсь, вы мне сразу не понравились, господин Палмер. Я не видел в вас человека, который чего-то добился в этом мире. Вы показались мне случайным пассажиром в этом поезде класса люкс. Только посмотрите на всех джентльменов тут – какой типаж, какие манеры! Все они повелители жизни – влиятельные и прозорливые, интеллектуалы и воротилы. Да, это место не для отребья, так что я снимаю шляпу и еще раз поздравляю вас с этой победой. Что же касается моего статуса, смею вас заверить, что обладаю таким богатством, которое многим и не снилось, и пусть господа из Америки и я, выходец из Великобритании, отличаемся в повадках, ваше заявление обидело меня куда больше, чем этот досадный проигрыш.

– Спасибо, господин Дормер, за столь яркую речь, – допив виски, ответил Палмер. – Но раз уж вы решили высказаться, выскажусь и я. К вашему разочарованию, я и есть отребье. Да, меня не назовешь ни повелителем жизни, ни влиятельным или прозорливым джентльменом. Я – самое настоящее отребье, которое проводит время в казино, глотает таблетки, покупает дорогие машины, может подраться в пабе или в один миг поехать и прыгнуть с парашютом. Что там говорить, я женился на этой девушке, зная ее несколько часов, – он указал на Алису.

– Я бы поступил точно так же, – вставил мистер Эрикссон и усмехнулся.

– Конечно, я не человек из высшего общества, – продолжил Палмер. – Я рос в трущобах, мой отец пил, что мул, а мать пила еще больше. Мой старший брат бил меня каждый день по голове, и я радовался, когда он сдох в тюрьме от наркоты. Кстати, я и сам был в тюрьме за кражу. Знаете, что я украл? Пачку сигарет в супермаркете. Но та жизнь осталась в прошлом. Сейчас я богат благодаря моему богатому дяде, который скончался совсем недавно. Подумать только, еще пару лет назад я думал, как мне погасить кредит за дом, а теперь мой дом на берегу океана, у меня есть яхта, свой джет, автопарк из десятка машин, миллионы на счетах, как бы я ни старался их спустить, количество нулей не меняется, только растет, мать их! Да об этом мечтает каждый, черт возьми. И вот что я бы хотел сказать. Я всегда недолюбливал богатеев – думал, что все они жирные коты, которые отбирают деньги у малоимущих, пренебрежительны ко всему, слишком придирчивы, расточительны в собственных желаниях. Черт возьми, я был настоящим коммунистом! А теперь, когда я сам богат, я стал ненавидеть бедняков. Меня тошнит от их вида и от их убогости, от их грязных ногтей, от дешевых машин, от мозолистых рук. От их запаха и больше всего от их вечного нытья. Теперь я богат, но не это главное. Главное, что я всю жизнь был бедным. Это сочетание делает меня по-настоящему счастливым. Я чувствую себя всесильным, всемогущим, ведь мне ничего не страшно. Мне не страшно сидеть в тюрьме, мне не страшно есть фастфуд, мне не страшно заболеть. Поэтому, господа «хозяева жизни», я пью за вас. За всех вас здесь сидящих, наслаждающихся этой скучной жизнью, вечно вспоминающих свои прошлые заслуги. За вас, тех, кто видит счастье, коротая дни в этом убогом и забытом месте, застрявшем где-то в семидесятых годах. За вас!

Он взял бокал Алисы, осушил его до дна и со звоном опустил его на стеклянный столик. Остальные нехотя пригубили, слегка недоумевающие от столь пламенной речи.

– Что ж, – заключил Палмер. – Думаю, на сегодня достаточно приключений. Желаю всем прекрасного вечера… джентльмены. – Он посмотрел на жену. – Алиса?

– Я хочу еще выпить и побыть тут, – сказала она.

– Как знаешь, – пожал плечами Палмер и отправился наверх.

Часть четвертая

Случай на завтраке

Утро было белым. Палмер стоял на балконе, вглядываясь в снежную белизну. Метель выла волком – крупные хлопья снега метались в хаотичном танце, резко меняли направление, били по лицу. Балкон номера два ноль семь выходил на задний двор отеля «Монти Дад», да только видно ничего не было. Вот высоченные сосны, покрытые слоем снега, там внизу какая-то площадка, тоже вся усыпана сугробами, небольшой заборчик, какие-то ящики, дизельная подстанция. Палмер глянул на экран своего смартфона, в очередной раз наблюдая надпись «нет сети», и вернулся в номер. В лучах дневного света комната выглядела не так роскошно, как в блеске ночных жирандолей. В углах на потолке проглядывалась паутина, кое-где чернели трещины, обои порядком выцвели и кое-где даже отклеились. Алиса беспробудно спала в постели. Палмер знал, что она вернулась в номер в четыре часа утра, а точнее в четыре одиннадцать. Он решил не будить ее в подобную рань, зная предпочтения супруги, и сам отправился на завтрак.

Утро действительно было ранним – на часах с кукушкой, что расположились в холле, едва только пробило семь. Патрик, который работал в отеле и инженером, и водителем, и метрдотелем, мыл полы в холле. Он почтительно поздоровался, как будто всех тех матерных слов, сказанных им в грузовике, и не было вовсе. Палмер поздоровался в ответ, подмигнул ему и оглядел холл. В камине по-прежнему горели дрова, даря этому месту