Печать волка (СИ) - Федорченко Юлия

— Прекращай эти вылазки. — Натан казался строже обычного. — Тебе скучно?

— Нет, — рассеянно отозвалась она.

Отец помолчал. Когда он заговорил снова, в голосе послышались нотки вины:

— Ну, хочешь, устроим прием? Бал какой — нибудь? Пригласим Нортов, Алмеров, еще кого — нибудь… Или нет, танцевать ты не любишь, — спохватился он. Подумал еще. — Ну, тогда — большую партию в крокет.

Летиция отрицательно покачала головой. Взглянула на отца, собираясь улыбнуться, но уголки губ упорно не желали расползаться в стороны. Отец лжет, утаивает от нее что — то важное — иначе к чему эти разговоры, к чему наемная охрана?

Натан не очень разбирался в развлечениях, и его фантазия быстро иссякла. Не хочет — и Богиня с ней, но он все еще рассчитывал добиться от Летиции послушания.

— Не ходи больше в город одна.

— Угу, — раздалось в ответ.

— Обещаешь?

— Угу, — без зазрения совести соврала она.

Если в начале томительного заточения Летиция маялась от скуки и бесцельно бродила по дому, не зная, чем себя занять, то следующие два дня ей выходить никуда не хотелось. В Сильдер Роке по обыкновению начались затяжные весенние дожди. Тяжелые капли барабанили по крышам, за окном неистовствовал холодный ветер, весь мир окутала серая сумрачная пелена. Ярмарка закончилась вчера, но Летиция надеялась, что цыгане не станут срываться с места в такую непогоду, а предпочтут пересидеть ливень в тепле и под надежной крышей. Она даже помолилась Трехликой, обратившись к ней с просьбой о пособничестве. Молитва получилась не слишком рьяной, но Летиция убедила себя, что боги принимают любые.

— Тяни карту. — Госпожа ди Рейз помахала перед лицом Вилл карточным веером. Когда камеристка несмело потянулась к картам, не переставая следить за выражением лица госпожи, Летиция отдернула руку. — Не эту, — мягко сказала она. — Только не эту.

Подруга хмуро сдвинула брови, но взяла другую карту. Понять, врет Летиция или нет, было невозможно: за время знакомства с Вилл госпожа ди Рейз серьезно поднаторела в этом ремесле. В одном Вильгельма не сомневалась: сейчас за ангельской улыбкой Летиции, осветившей ее лицо, скрывался сам дьявол.

— Твоя очередь, Джо.

Джоанна, которую Летиция спасла от мытья ночных горшков исключительно ради карточной игры, испустила тяжелый вздох. Служанка то и дело бросала алчущие взгляды на комод: там стояло блюдо с теплыми мягкими булочками, посыпанными сахарной пудрой, и закончивший игру первым получал право скушать одну из них. Другие игроки при этом оставались ни с чем.

Булочка не досталась служанке еще ни разу. Джоанна зажмурилась, протянула руку к вееру Вилл и долго щупала холодные картонки, прислушиваясь к своему сердцу. Потом открыла глаза. На ладони лежал Черный Питер. Сколько Джоанна ни старалась корчить рожи и подмигивать госпоже ди Рейз, подталкивая ее к ошибке, через два хода пиковый король так и остался у служанки в руке. Она обреченно выложила его на стол рубашкой вниз.

— Мне работать надо, — сказала Джоанна, рискуя навлечь на себя гнев госпожи. Булочки пахли просто одуряюще и не давали ей покоя. Лучше убежать прочь, сглатывая слюну, чем и дальше терпеть это унижение.

Летиция пожала плечами, буркнула:

— Насильно не держим.

Какое — то время служанка надеялась, что госпожа сжалится и позволит взять лакомство. Хруст булочки на зубах у Вилл, которая вышла из игры первой, стал последней каплей. Джоанна поклонилась и вылетела из комнаты, сдерживая подступившие к горлу слезы. Летиция и не подозревала, какие страсти бушуют в душе служанки, иначе охотно бы ее угостила.

— Что слышно от Коула?

Камеристка сглотнула хлебный комок и покачала головой.

— Он не приедет. Пишет, что дороги сильно размыло.

Летиция хмыкнула. Норту следовало явиться по первому зову, невзирая на дождь или ураган. Теперь у него точно нет шансов заполучить ее руку, что уж говорить о сердце. Госпожа ди Рейз потянулась за булочкой и целиком запихнула ее в рот.

Вилл подошла к окну, небрежно отдернула занавеску и уставилась на что — то за стеклом. Веснушчатое лицо камеристки мгновенно приобрело мечтательное, чуть глуповатое выражение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что там? — спросила Летиция.

Вилл не ответила, рисуя пальцем узоры на стекле. Госпожа ди Рейз сама подошла к окну, проследила за направлением взгляда подруги. У Летиции сжалось сердце.

Сутулая одинокая фигура сидела под деревом, которое долгие годы помогало Летиции перебраться через ограду. Вместе с порывами ветра на голову мужчины обрушивались грады брызг, дождь ручьями стекал по его плащу. Из — под капюшона торчали мокрые черные пряди и кончик носа, покрасневшего от холода.

В такое ненастье следовало греться у теплого очага, а Ланну приходилось мокнуть под деревом, выполняя приказ отца. Вряд ли он назавтра будет шмыгать носом или свалится с горячкой, но Летиция все равно почувствовала себя виноватой.

— Может, вынести ему одеяльце? — робко предложила Вилл.

Госпожа ди Рейз отвернулась от окна.

— Оно вымокнет за минуту, — ответила Летиция резче, чем ей бы хотелось. — Давай лучше еще разок перекинемся в карты. Раздавай.

Камеристка вздохнула, бросила на Ланна прощальный взгляд и принялась тасовать колоду.

Два дня Летиция не устраивала мятежа и не пыталась выскользнуть из дома, по большей части из — за непогоды. В комнате госпожу ди Рейз не запирали, хотя слуги на время домашнего ареста приглядывались к ней пуще обычного. Никто из них и помыслить не мог о доносе: они всего лишь пытались выслужиться перед хозяином. Примерное поведение дочери принесло свои плоды. Натан ди Рейз наконец — то утратил бдительность и разрешил Ланну впредь не караулить под деревом.

Отец смягчился и поверил Летиции. В этот раз она твердо решила вернуться заблаговременно, пока ее не хватились.

Вилл ждала Летицию по ту сторону забора с корзинкой в руках. Камеристка, в отличие от госпожи ди Рейз, не лазила по деревьям, как кошка, и вполне могла свернуть себе шею, рухнув с ветки. Охране Вилл сказала, что идет за особыми редкими фруктами для госпожи, и те без лишних расспросов выпустили ее за ворота. От сопровождения камеристка отказалась, прихватив с собой Локса. Песик наматывал круги вокруг ее ног, а потом, ощутив вкус свободы, понесся вниз по ступенькам и скрылся из поля зрения.

Летиция спрыгнула на землю, оправила платье, задравшееся до колен. Нельзя сказать, что ее ничего не мучило: отец выглядел ужасно взволнованным до того, как вырвал у нее обещание. Но раз он не желал выложить все начистоту, придется докапываться до правды самой. Летиция сама не могла понять, почему так серьезно отнеслась к словам какой — то цыганки. Но мир, где невеста на свадебном пиру сидит рука об руку со зверем, представлялся ей особенно ярко.

Для подобных случаев у них с Вилл были одинаковые плащи. Если кто — то и заметит девушку, бегущую вниз по ступенькам, то в первую очередь подумает на камеристку, а уж потом начнет вспоминать, где он ее сегодня видел. Большинству стражников хватало первого этапа раздумий. Спешит девушка по делам, может, по распоряжению хозяев. Незачем ее беспокоить.

Встретившись у подножия лестницы с госпожой, Вилл сбросила плащ — обманку болотного цвета и затолкала его в корзину, а после облачилась в потрепанную короткую накидку. Конечно, их все еще могли уличить во лжи: но наличие двух идентичных плащей должно было остаться в тайне. Девушки были примерно одного роста и похожей комплекции, волосы убирались под капюшон, который низко надвигали на лоб. Госпожа? Служанка? Леший их разберет.

— Думаешь, они еще не уехали? — выразила опасения Летиция, поглядывая на город из тени капюшона. — Как — никак три дня прошло.

— Цыгане обычно путешествуют табором, — уверенно ответила Вилл. — Ты видела только гадалку, но остальные наверняка болтались где — то поблизости. Они, как правило, задерживаются на несколько дней.

Невзирая на предполагаемую спешку, первым делом Вилл заглянула не на рыночную площадь, а в ткацкую лавку. Летиция поддалась на уговоры и уныло смотрела в окно, пока камеристка примеряла очередное платье, а юная помощница ткачихи начиняла его шпильками и рисовала на ткани мелом: где добавить, где убрать. Перемерив с полдесятка нарядов, не включая туфелек, перчаток и шляпок, Вилл наконец угомонилась.