Эпидемия (СИ) - Темир Руслан

Из клуба выбежал охранник и закричал ему в след, перемежая слова матом. Саша поднял руку со средним пальцем и даже не повернулся. В голове пульсировало большими неоновыми буквами: «Домой, домой, домой». Остальное потом. Как только вышел на бордюр и поднял руку, сразу остановилась потрепанная девятка.

— Домой! — Саша завалился на заднее сидение, протертое тысячей задниц почти до дыр, лениво махнул рукой и запрокинул голову на подголовник.

— Куда домой, адрес скажи?

— Ты че, тупой? Я сказал домой, для непонятливых: Звенигородский переулок, дом номер восемь. Может еще этаж и номер квартиры?

Водитель молча проглотил оскорбление, злобно окинув его взглядом. Получасовая поездка показалась пыткой. Воздух внутри раскалился как в сауне, воняло забитым фильтром салона, колбасой с чесноком и бензином. Без того пересохший рот превратился в обезвоженную пустыню. Казалось, что он не едет домой, а заперт в этой машине, как в тюрьме, и его тело высохнет, как мумия еще до того, как они куда-то приедут. Но из-за поворота появился знакомый силуэт элитной высотки. Опустив заднее стекло, кивнул охраннику и тот пропустил машину. Таксист остановился возле подъезда и молча повернулся. Саша приподнялся на сидении и начал рыться в карманах. Отыскав смятую тысячную купюру, небрежно бросил её таксисту и вылез из машины, громко захлопнув дверь. Консьержка выбежала на встречу и спросила не нужна ли скорая, рассматривая слады крови из разбитого носа, но Саша прошел мимо, небрежно отмахнувшись. Ввалился в кабину лифта, и оперся на стенку, цифры этажей на кнопках плыли перед глазами, интуитивно нажал свою. Все-таки иногда хорошо жить на третьем этаже, кабина лифта вызывала приступ клаустрофобии, и будь квартира хоть на несколько этажей выше, пришлось бы идти пешком. В квартире стояла живительная прохлада и легкий запах ванили. По коридору шел, отталкиваясь от стены к стене, как матрос во время качки. В своей спальне рухнул на кровать, даже не сняв обувь. Первые несколько секунд еще подумывал о походе в душ, но единственное на что у хватило сил — сделать несколько больших глотков из бутылки, стоящей рядом с кроватью. Напившись, отшвырнул минералку, даже не закрыв, и последнее что увидел, перед тем как отключится — выливающуюся на ковер воду. Саша даже не обратил внимания, на фиолетовый цвет утреннего неба.

23 июня

Просыпаться не хотелось от слова «совсем», даже не смотря на громкие голоса в прихожей. Он старательно цеплялся за размытые фрагменты сновидения, но все равно с каждой секундой сон таял как сладкая вата, а явь становилась все отчетливее, вместе с мерзостным самочувствием. Последней каплей пробуждения стал звонок телефона в коридоре.

— Твою мать! Нельзя там по тише? — Резко сел на кровати и сразу пожалел об этом — импульс боли ударил в виски, отозвавшись во всем теле.

С трудом сняв туфли с затекших ног, он выбрался из спальни и замер. В прихожей стояли люди в форме скорой помощи, и разговаривал с отцом.

— Что здесь происходи…. — Александр осекся, встретив взгляд отца.

— Мы постараемся стабилизировать ее состояние, сейчас поступает множество больных с такими же симптомами. — Врач нервно пригладил усы. — Пока вакцины против вируса нет, нам не известна его природа и способы передачи. Но обещают в скором времени создать, до этого времени будем стараться поддерживать состояние вашей супруги в норме. Ее как можно скорее надо доставить в стационар, так что мы поедем Юрий Павлович. Я буду держать вас в курсе всех изменений.

— Хорошо, Владимир Иванович, я приеду через несколько часов.

— Я бы не советовал, она будет лежать в инфекционном отделении, где сейчас очень много больных. Мы, конечно, поместим ее в отдельную одноместную палату, но для вас риск заразиться будет велик. В связи с большим количеством заболевших введут карантин. Вас, как контактировавших, это тоже скорее всего коснется. Так что лучше потерпите несколько дней, потом сможете навещать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ладно. Только, пожалуйста, сделайте все, что в ваших силах. Любые лекарства, аппаратура, все что понадобиться, только верните ее быстрее домой.

— Да, Юрий Павлович. Мы сделаем все, что сможем, поверьте. До свидания!

Когда входная дверь захлопнулась за спиной медиков, Саша готов был дать голову на отсечение, что отец его сейчас убьёт. Давно не видел в глазах своего старика столько ненависти и злости. Даже в тот день, когда папа первый раз вез его в клинику с сильнейшей передозировкой, серые глаза были больше наполнены жалостью и грустью, чем гневом.

— Па, что случилось. — Отойдя с пути отца, он попытался хоть как-то разрядить обстановку.

Юрий Павлович молча прошел в кухню и сел за обеденный стол. Безразличный взгляд направлен в окно, пальцы монотонно стучат по корпусу смартфона.

— Пап, ну может, скажешь? — Саша зашел следом и оперся спиной на холодильник.

Опять этот переполненный ненавистью взгляд, пронизывающий до самых глубин души. Саша невольно поежился.

— Тебе сказать, что случилось? — В голосе отца прозвучали нотки презрения. — Пока ты, как последняя собака, ловил отходняки, твоя мать в соседней комнате мучилась с температурой под сорок. Она звала тебя, просила принести лекарств и воды, сама не могла даже с постели встать. А твое жалкое создание ничего не слышало. У тебя вместо мозга — каша из дерьма и наркоты.

— Но… Но… а где же был ты?

— Я в это время летел над Атлантикой, заключил контракт в штатах. Я работал, хотя ты не знаешь, что это такое. Деньги зарабатывал. А ты готовься, с первым призывом потащишь свою тощую задницу в военкомат. Никаких рехабов, пусть тебе в армии всю дурь из башки выбьют. И поверь, если с твоей матерью случиться, что-нибудь серьезное, ты всю жизнь будешь вагоны разгружать или на кладбище ямы рыть. Я не только заберу всё, что дал, сделаю так, чтобы ты не смог ничего добиться в этой жизни. Будешь зубами себе гроши на пропитание выгрызать. — Юрий Павлович снес со стола все, что на нем было, и вышел из квартиры, хлопнув дверью.

Через минуту за окном послышался звук сигнализации и шум уезжающего автомобиля. Саша так и остался стоять на кухне, прислонившись спиной к холодильнику. Слезы обиды и злости душили, не давая нормально дышать.

«Отправит в армию? Да пошел он на хер! Мне было не легче чем матери. Чуть не сдох. Самого-то дома не была, контракт, ага, так и поверил. А если бы мы на пару тут помирали? Что бы он тогда сказал? Нашел козла отпущения. И вообще, я же не сиделка, чтобы постоянно выполнять чьи-то приказы. Я вправе проводить время так, как хочу. В армию! Пусть только попробует, тиран хренов!»

Набрав стакан воды, он запил таблетку от головной боли и вышел в коридор. Натягивая мокасины, похлопал себя по карманам в поисках ключей. Вспышкой перед глазами, вспомнилась картина с разбитой машиной, и Саша с досады ударил в стоящий рядом шкаф кулаком. Боль резким порывом пробежалась по всей руке и погасила приступ гнева. Достал из кармана брюк телефон и набрал номер друга.

— Ник, привет. У меня проблемы небольшие, не можешь меня забрать сейчас? Да, я тебе потом все расскажу. Ага. Ну, разбил вчера. Короче приезжай, хватит болтать. Давай, жду.

Снимать обувь не хотелось, и он уселся прямо на полу в коридоре. Прохладный кафель чувствовался даже через брюки. Каждая минута, проведенная в ожидание друга, была мукой. Вспомнил взгляд и голос отца, который еще никогда прежде так с ним не разговаривал. Хлипкий фундамент веселой жизни дал трещину. Всегда казалось, что отец будет терпеть любые его выходки. Саша был единственным ребенком в семье и достаточно поздним. С самого детства мать баловала любимого сына, и он привык, что мир крутится вокруг него одного. Любая прихоть исполнялась моментально. Отец изредка пытался высказаться против, но мама, с её мягким голосом и безмерной любовью к единственному сыну, тут же разбивала все его противоречия. Он понимал, что отец это делает больше из любви к ней, чем к нему. Жизнь родителей не всегда была богатой. Мать была с отцом еще с голодной и злой молодости. Вместе они прошли через все препятствия, на своем горбу таща зародыш тогда еще скудного бизнеса. Совсем молодой Алене Васильевне пришлось посидеть и на воде с хлебом, и поработать продавцом в ларьках, чтобы хоть на что-то жить, пока супруг вкладывал все силы в дело. С годами его упорство дало результаты, и бизнес расцвел. Добившись достатка, Юрий Павлович показал всю ширь своего благородства и сполна отплатил жене за ее верность: заграничные курорты, вещи от кутюрье и дорогие украшения. Но ей был не нужен пафос и лоск. По-настоящему она расцвела, когда наконец-то смогла забеременеть. Ребенок стал самым большим счастьем в ее жизни. Понимание того, что после всех мучений их сын родиться в достатке и ни будет знать нужды, сделала её самой счастливой женщиной и окупило тяжелые годы. Но эта палка благополучия оказалась о двух концах, и поняли родители это уже слишком поздно. Первые сигналы прозвучали еще в подростковом возрасте, когда в карманах одежды ребенка начали находить не только сигареты, но и легкие наркотики. На уговоры родителей завязать, сын реагировал приступами агрессии и бесконечными обвинениями в нелюбви. После каждой такой сцены Алена Васильевна уходила почти на месяц в депрессию и сильно болела сердцем. Сергей Петрович решил для себя, что здоровье и жизнь жены ему дороже, и решил их просто выходки сына. Такой нейтралитет сохранялся до сегодняшнего дня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})