Год Водолея - Татьяна Чебатуркина

– Анечка, выкидыш был у меня! В районной больнице все почистили, как положено, домой отпустили. А тут, как хлюпнуло! И сама испугалась, и Антона напугала, – когда Анна хотела аккуратно снять плед с Маргариты Васильевны, та судорожно обеими ладонями вцепилась в мягкую ткань:

– Ой, Анечка, тебе лучше не видеть, что мой благоверный с моим животом сделал!

Анна решительно сдернула плед, и ее затошнило, как на первых месяцах беременности. Ноги ослабели, выступила испарина. Такого жестоко избитого тела она никогда не видела, даже в морге во время учебы в медицинском училище.

– Неужели опять в райцентр ехать по этой грязи? Сделай что-нибудь, девочка, все говорят, что у тебя золотые ручки! – Маргарита Васильевна пыталась натянуть простую ситцевую, с веселыми цветочками ночную рубашку на разбитые коленки. На простынке под телом расплывалось темное кровяное пятно.

– Антон, заводи машину и бегом в душ, под холодную воду! Через десять минут выезжаем! А то твоя мама кровью изойдет! Быстрее! Что ты стоишь? – ее голос был такой звонко-испуганный, что Антон, действительно, уложился по-армейски быстро в установленное время. Эту ночь пролета сквозь настороженную, пугающую темень, мимо застывших, сонных деревьев, прочертивших тенями просеку разбитой, с непомерными выбоинами дороги, с закипевшим от напряга мотором, она вспомнит только потом, утром, когда после экстренной операции Маргарита Васильевна будет спать в послеоперационной палате. А Антон запоздало будет отходить от многодневного запоя слезами раскаяния, сидя на полу в пустынном коридоре районной больницы возле ординаторской.

– Слава Богу, выдержал мой малыш, не запросился наружу! – сон куда-то испарился, но, когда закрывала глаза, снова наяву видела ужасные следы жесточайшего избиения несчастной беременной женщины. И ведь врачи тоже видели, но никто не поторопился официально зафиксировать факт преступления. Знали, что лучше не связываться с распоясавшимся извергом.

– Антон! – Анна вышла в коридор. – Как ты можешь позволять отцу так относиться к твоей матери? Устройся на работу, увези мать подальше от этого ирода! Ведь он мог убить ее! Будь ты настоящим мужчиной! Если нет слада с отцом, то спаси мать! Или вам деньги все мозги высушили? Пропьешь все святое, а потом поздно будет! Уезжай, ради бога, домой! Я с тобой не поеду. Вернусь с Иваном Михайловичем. Сынок называется…

И вот теперь в письме Антон вспомнил ту ночь….

– Анна, спасибо тебе за мать. Через полгода я потребовал у отца деньги и отвез мать в женский монастырь. А сам поступил в Красноярский медицинский институт.

Перед собой ты видишь два личных дела из твоего медицинского училища: одно – на тебя, другое – на твою подругу Лидию. Когда твой муж Тарас в перестрелке ночью в лесу нечаянно убил нашего двоюродного брата Сергея Смирнова, мой отец приказал мне, так как я учился и жил в Красноярске, собрать все сведения о тебе и твоей родне, чтобы попытаться отыскать вашу семью в Москве. Ты, молодец, что догадалась забрать все документы в больнице.

Короче, я выкупил в медучилище за приличные деньги эти папки, спрятал их в надежном месте, а отцу сообщил, что документы не сохранились. Отцу было на все наплевать, пока год назад не умер мой дядя, Самуил Афанасьевич. У него сразу после смерти сына поехала крыша, три последних года, он, вообще, лежал в коме, в специальной больнице. И мой отец с братом успокоились, забыли про вашу семью. А после смерти старика нотариус озвучил завещание дяди: три миллиона рублей единственным наследникам – моему отцу и нам, двум братьям, только, когда мы уничтожим всю вашу семью.

Анна, не хочу тебя пугать, но угроза вашей семье реальная! Я сразу после того случая с матерью послал и отца, и брата Николая подальше, чтобы оставили меня в покое. И они проворачивают свои грязные делишки без меня. Но ради этих чертовых миллионов они теперь разорвутся на части, но добьются своего! Отец уже в возрасте. Но мой брат Николай – страшный человек.

В свое время я довольно легко вычислил, что, если ты не вернулась домой, в родное село под Иркутском, вы не появились в Борисоглебске Воронежской области – на родине Тараса, – значит, ты могла уехать только к своей близкой подруге, на квартире которой ты прожила в Красноярске почти четыре года. Через полгода интенсивного поиска я узнал, что семья Лидии вернулась в Саратовскую область, откуда их родителей-немцев депортировали в начале войны, осенью 1941 года. Я нашел адрес твоей подруги и, наконец, узнал, что ты работаешь в Заволжье.

Анна, правоохранительные органы тебе вряд ли помогут. Им нужны веские доказательства настоящей угрозы, а старый адвокат и не подумает раскрыть страшную тайну наследства.

Мой брат сразу начал копать в Москве. Но, когда у него там случится облом, он прикинется бедной овечкой, придумает душещипательную историю о пропавшей сестренке и через телевидение, радио будет искать тебя и твою семью. Анна, берегись моего брата! В моей порядочности будь уверена. Может быть, вам, действительно, переехать в Москву и там затеряться? Будь мужественной! С уважением Антон».

– Бросить все и опять бежать в неизвестность? Домик здесь, хотя и небольшой, но свой. Уже сад поднялся, огород кормит, отличные соседи, семья подруги всегда на помощь придет, – нет, никуда мы не поедем! Какая подлость все же существует в мире! Эх, Тарас, Тарас! Убереги, Господи, и его, и моих детей от человеческой ненависти!

Глава 7. ТЕТЯ ЛЮБА

Первое сентября не заставило себя ждать. И у Златы появилась еще одна близкая подруга – Ирма, дочь тети Лиды. Она тоже окончила неполную школу в своем селе и теперь поступила вместе со Златой в десятый класс районной школы.

– И в нашем маленьком домике стало теперь четыре дочки, – невесело пошутила мать, а тетя Лида наоборот весело рассмеялась:

– Все, девочки, пора вашу однородную команду разбавлять мужчинами! И первой на вылет будем готовить маму Аню. Такая классная женщина! Я карты раскинула – у нее на пороге обстоятельный мужчина. Военный, с наградами, а самое главное, серьезный!

Мать опять нехотя улыбнулась:

– Тебя послушать – больше мне нечем заниматься, как мужчин отлавливать! Я еще долго в себя приходить буду, пока отойду от этого удара судьбы! Девочек будем устраивать. Вот какие они у нас разные!

Ирма сидела на кухне с родителями, когда заехала по пути на вызов на «Скорой помощи» мать, замахала на всех сердито руками:

– Лида, меня не ждите! Разогревай обед, сейчас Злата прибежит, а я буду свободна только после пяти часов вечера. Злата у меня теперь за хозяйку!

Ирма была тоненькой стройной белокурой девушкой, стеснительной, молчаливой. Она заливалась краской, даже, когда к ней просто обращались с вопросом. Эта ее заторможенность, желание остаться в тени, чтобы никому не доставить беспокойства, на фоне вечно дерущихся крепышей – братьев, немного раздражали Злату поначалу. Но потом она поняла, что внешне не проявляющая своих эмоций, рядом с самонадеянной, немного воображающей, резкой Ольгой, на фоне ее, Златиной непререкаемости рассуждений, правильная Ирма выглядела, как осторожная неброская синичка, которая недоверчиво посматривает на шумную суету слетевшихся торопливых воробьев, любопытных сорок вокруг кормушки на яблоне зимой, когда по свежему морозцу утром туда насыпали зерно и подсолнечные семечки.

Диван Златы и кровать Ирмы переставили в бывшую спальную комнату родителей, между ними втиснули вплотную большой старый стол с настольной лампой. И теперь они обе делали уроки, сидя напротив друг друга. Когда надоедали вечные тетради, с ногами забирались на большой диван и начинали секретничать.

Эти откровения стали открытием друг друга.

Анна предложила девочкам самим украсить свою комнату, как им заблагорассудится. Ирма повесила над своей кроватью многочисленные вышивки в аккуратных деревянных рамочках. Все они были выполнены крестом. Но особенно выделялась большая, настоящая картина – вышивка – старинный замок с высокими красными башнями, с мостом через ров с водой, стеной темного векового леса, уходившей вдаль. Это был подарок прабабушки Кати, выполненный еще в дореволюционное время, который берегли и передавали по наследству.

Младшие сестры Златы остались в детской, откуда доносился бешеный хохот, когда они пускали в комнату щенка, и он вспрыгивал на кровати, лаял на них пронзительно, и девчонки визжали от восторга, потому что матери не было дома, и некому было разогнать разбесившуюся компанию. Потом они перемещались в зал, включали на полную мощность какие-то детские передачи или сказки, и тут Злата не выдерживала, вставала, шла в зал и убавляла звук. Мать спала в зале на старом диване.

Под великим секретом Злата в один из вечеров рассказала Ирме о переписке с Валерием, взяв с нее слово, что Ольга ничего не узнает. Ирма поклялась и страшно удивилась, что о спрятанных в личном дневнике письмах и фотографии симпатичного брата Ольги не знала ни одна живая душа, кроме хозяйки.