Кишиневское направление - Виталий Гладкий

– М-м… – неопределенно промычал штандартенфюрер.

Фриснер истолковал его мычание на свой лад.

– Хорошо, поспорим! – воскликнул он с горячностью. – Во-первых, форсировать Днестр для русских при их современном оснащении, хорошем артиллерийском и воздушном прикрытии и определенном опыте подобных операций не является сложной проблемой. Во-вторых, взломав оборону и уничтожив наши лучшие войска в центре обороны группы армий «Южная Украина», русские, вне всяких сомнений, нанесут удар в направлении Фокшан; ну а там рукой подать до Плоешти и Бухареста.

– Да, это так. Но ведь остаются еще наши войска на флангах…

– Вот в этом и заключается гениальность замысла: разбить наиболее боеспособные соединения, вбить танковый клин в центр группы армий «Южная Украина», расчленить ее на две части, и при поддержке русского флота и морских десантов запереть нас в двух вместительных «котлах». Все!

Тяжело дыша, Фриснер подошел к столу, плеснул из хрустального графина с высоким горлом воды в фужер, выпил.

– Ну что ты на это скажешь, Рудольф? – спросил он, вытирая белоснежным носовым платком испарину со лба.

– А если все-таки русские ударят по флангам? – настаивал Дитрих. – Неужели вы вовсе исключаете такую возможность?

Штандартенфюрер никогда не считал себя выдающимся армейским стратегом, но логика Фриснера была ему малопонятна.

– О нет, ни в коем случае! – воскликнул генерал-оберст. – Будем откровенны: оба варианта могут принести нам большие неприятности. Но только в том случае, если мы не сможем точно определить направление главного удара русских. Оборона на нашем участке фронта сильная, хорошо продуманная – нельзя не отдать должное моему предшественнику…

Фриснер снова пытливо взглянул на Дитриха. На этот раз с ревностью. Штандартенфюрер в душе рассмеялся – ох, уж эти большие шишки… Им всегда кажется, что подчиненные предшественника из-за большой любви и преданности к бывшему начальнику ночами не спят, все думают, как бы подсидеть своего нового шефа.

Хотя… В принципе, генерал-оберст в какой-то мере был прав. Он ведь не знал, в каких отношениях состояли штандартенфюрер РСХА Дитрих и генерал-оберст Шёрнер. Былые дружеские отношения, как и все остальное, уходят в прошлое. Человек живет настоящим. А оно нередко напрочь отсекает былые привязанности, особенно в связи с карьерным ростом.

– Командование сухопутных сил и фюрер возлагают на нас большие надежды, – все еще во власти подозрений, несколько суховато сказал генерал-оберст. – Именно здесь, на южных рубежах рейха, мы должны остановить русских, измотать в боях и начать новое, победоносное наступление. Мы щит Румынии и Балкан. Вчера в беседе со мной фюрер сказал: «Я верю, что именно группа армий “Южная Украина” способна внести коренной перелом в состояние дел на Восточном фронте…» Правда, фюрер несколько по-иному, чем ты, оценил ситуацию в Румынии. Он сказал: «Маршал Антонеску искренне предан мне».

– В принципе, так оно и есть. Дело не в Антонеску… Но у меня есть вопрос.

– Слушаю.

– Если в итоге ситуация на оборонительных рубежах будет складываться не в нашу пользу, если русские прорвут фронт, что тогда? Или этот вариант исключен?

– Что известно Богу, то человеку знать не дано. Это мой ответ на вопрос. Ни в чем заранее нельзя быть уверенным. И если все-таки русские прорвут фронт, то для полного окружения группы армий «Южная Украина» им необходимо упредить отвод наших войск на новые оборонительные рубежи. А для этого нужно захватить переправы на реке Прут, что довольно сложно, можно даже сказать, невыполнимо.

– Почему?

– Дело в том, что тогда русские должны иметь темп наступления до тридцати километров в сутки, иначе у нас получается значительный выигрыш во времени. А это совершенно нереально.

– Что ж, будем надеяться… – неопределенно сказал Дитрих; выражение его лица было непроницаемым. – Жду ваших указаний, господин генерал.

– Ты опять угадал мои мысли. Твоей команде придется много поработать. Мои замыслы тебе известны, требуется только подтвердить их или опровергнуть, если они несостоятельны. Времени очень мало, Руди. Очень мало.

– Я так думаю, вам в первую очередь нужна информация о дислокации и численности русских армий.

– Да.

– И где намечается главный удар.

– Совершенно верно.

– Конечно, предварительные данные по дислокации и составу армий противника у нас имеются. Но о них вам, надеюсь, докладывал полковник Бунтрок. А что касается направления главного удара… Тут есть вопросы. Но мы постараемся, господин командующий, решить их в ближайшее время.

– Это еще не все, Рудольф. Как у тебя обстоят дела с блокировкой русских разведгрупп?

– За последние полтора месяца не было случая проникновения русских в наш тыл.

– Отлично. Присаживайся поближе, господин штурмбаннфюрер. У меня есть соображения на сей счет. Появилась одна очень интересная идея…

Из дневниковых записей генерал-оберста Фриснера. «После того как я составил представление о положении дел на фронте, 1 августа в сопровождении своего начальника штаба я вылетел в Бухарест. На аэродром для встречи явились германский посланник фон Киллингер, глава германской военной миссии в Румынии генерал от кавалерии Гансен, командующий немецкими военно-воздушными силами в Румынии генерал Герстенберг и другие.

Я решил вначале заслушать доклад генерала Герстенберга, который одновременно отвечал за оборону стратегически важного района нефтепромыслов Плоешти. Его хорошо подготовленное сообщение производило такое впечатление, будто безопасность этого района была гарантирована. Он заявил, что в случае беспорядков будет достаточно одной немецкой зенитной батареи, чтобы подавить в Бухаресте какой угодно путч. Однако зенитные части и полицейские формирования, которые в докладе были охарактеризованы как достаточные для такой цели, подчинялись не немецкому командующему группой армий, а в конечном итоге Герингу и Гиммлеру. Этот весьма неудачный порядок подчинения может привести к самым роковым последствиям.

После доклада генерала Герстенберга, который просил меня об одном – поддержать перед Гитлером его просьбу о передаче ему эскадрильи истребителей, я имел беседу с германским посланником. Мы знали друг друга еще со времен Первой мировой войны, когда Киллингер, служивший командиром подводной лодки, проявил мужество и бесстрашие в единоборстве с врагом. Он отличный вояка, бесшабашный сорвиголова, но ни в коем случае не дипломат. Для этого ему не хватает профессиональной выучки, а может быть, и интеллекта.

На вопрос о том, можно ли полагаться на румынское правительство, Киллингер ответил буквально следующее: “Маршала Антонеску поддерживает не только правительство, но и весь народ. Но у него есть противники – лидер крестьянской партии Юлиу Маниу, заместитель премьер-министра Михай Антонеску и королева-мать”. Киллингер добавил, что у него “хорошие связи с королем и влиятельными кругами”, что якобы исключает любые попытки переворота.

Я поставил Киллингера в известность о докладе штурмбаннфюрера Дитриха. На мой вопрос, какие меры приняло германское правительство в случае правительственного кризиса в Румынии, посланник ответил: “Пока что никаких! Нет оснований опасаться какого-либо правительственного кризиса, а если когда-нибудь дело и дойдет до этого, всегда будет достаточно времени, чтобы принять меры. Наше Министерство иностранных дел немедленно пришлет сюда своих людей, которые быстро восстановят порядок”. Когда я спросил Киллингера, есть ли у него по крайней мере несколько проверенных людей из числа румын, на которых он сможет опереться, если дело примет серьезный оборот, он вытащил из бумажника исписанную карандашом бумажку, на которой было перечислено несколько фамилий.

У меня сложилось впечатление, что этой проблемой занимались весьма наивно и крайне небрежно. Это заставило меня в лояльной форме уведомить Киллингера о том, что я обязан незамедлительно доложить о своих опасениях Гитлеру и министру иностранных дел Риббентропу. Посланник, по-видимому, так и не понял причину моего волнения.

Столь же отрицательное впечатление произвел на меня последовавший за этой беседой визит главы германской военной миссии генерала от кавалерии Гансена. Мне было непонятно, почему этот военный орган в Бухаресте ничего не знает о деятельности заговорщиков. Если бы ответственные германские представители своевременно и правильно оценили положение и нашли в себе мужество защитить свою точку зрения перед Гитлером, появилась бы возможность принять решительные меры, может быть, даже военного характера.

В конце своего пребывания в Бухаресте я нанес визит румынскому военному министру Пантази, чтобы обсудить с ним некоторые административные вопросы и вопросы замены высшего командного состава. Беседа была в общем удовлетворительной. К сожалению, мне не удалось в этот день добиться аудиенции у короля и Антонеску. Мне было сказано, что их обоих нет в Бухаресте. К вечеру я уже вылетел в свой штаб.