Защитники Русского неба. От Нестерова до Гагарина - Олег Смыслов

Из Франции Крутень направляется в Англию, где собирает материал для брошюры «Что думалось в Лондоне». И делает наброски руководства по теории и тактике воздушного боя.

«Он считал, что французские и английские авиаторы лучше обеспечены и подготовлены, чем русские. Именно тогда Крутень пришёл к выводу о том, что самолёт-истребитель должен быть одноместным, а основным боевым порядком должна быть пара», — констатирует В.П. Захаров.

Вот что писал по этому поводу сам Крутень: «Наблюдатель нужен лишь для охраны тыла лётчика во время самой его работы. Но это проще достичь парным полётом истребителей, причём такая раздельная пара будет всегда могущественнее двух человек, связанных один с другим и сидящих в одном аппарате без возможности помогать друг другу взаимным маневром». Он считал, что «один аппарат, вооружённый пятью пулемётами, слабее пяти аппаратов, имеющих по одному пулемёту».

1 февраля 1917 г. Евграфа Николаевича производят в чин капитана.

4 марта 1917 г. награждают орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами и 22 марта 1917 г. Георгиевским оружием — «за то, что 30-го июля 1916 г., когда над расположением наших войск появился немецкий аэроплан, поднялся на своём самолёте, с бесповоротной решимостью атаковал врага и вынудил его опуститься в нашем расположении, при чём неприятельские лётчики и аппарат были захвачены в плен».

В марте Крутень возвращается в Россию уже непререкаемым авторитетом. С 18 апреля — он командир 2-й боевой авиационной группы. В неё входили 3-й, 7-й и 8-й корпусные авиаотряды, в каждом из которых аэропланы имели на фюзеляже свою эмблему: голова индейца в 3-м, голова орла в 7-м, туз червей в 8-м. Опознавательным же знаком на «ньюпоре-ХХIII» самого Крутеня было изображение головы Ильи Муромца. Его ведь и называли Витязем!

«Аэродром Плотычи под Тарнополем, — вспоминает генерал-майор И.К. Спатарель. — Ясный апрельский день 1917 года. На красной линии — длинная шеренга самолётов. Их несколько десятков. Нас, лётчиков и лётнабов, тоже необыкновенно много в строю — человек пятьдесят. Рождается чувство силы, уверенности. Теперь мы вместе будем вести воздушные бои… Вот, оказывается, что такое авиагруппа!

А тот, которому обязана она своим созданием, сейчас придёт знакомиться с нами.

О нём ходят легенды. Он — ученик и товарищ Петра Николаевича Нестерова, летал вместе с ним. Говорят, ему всего лет двадцать пять. Имя нашего командира Евграфа Николаевича Крутеня с уважением произносят лучшие лётчики-истребители Англии и Франции. <…>

С самого начала командир формирующейся группы повёл себя как-то необычно. Вместо того чтобы сразу по прибытии официально представиться личному составу, он отправился на аэродром и в казармы. Вот уже несколько дней знакомится с состоянием отрядов. Некоторые успели его повидать. Говорят, на одном самолёте он обнаружил засорение жиклёра карбюратора. На другом — помог правильно пристрелять пулемёт. Капитан даже беседовал с мотористами. Эти разговоры волновали и радовали. Как и все, кто находился в строю, я с нетерпением ждал появления Крутеня.

Первое, что поразило, — командир действительно оказался очень молодым. Он выглядел чуть старше двадцати лет. Удивил и его невысокий рост. По боевым делам он представлялся мне рослым, солидным. А к строю подошёл энергичный, подтянутый юноша.

Весело поздоровавшись с нами, Крутень спокойным голосом объявил о своём вступлении в должность и умолк, как бы что-то обдумывая. С лица его не сходило выражение приветливости. Но тёмные проницательные глаза глядели зорко и выжидательно. Казалось, он ждёт от нас ответа на какой-то вопрос. И вдруг Крутень сказал крепким баском:

 — Господа лётчики! Уверен, нет необходимости разъяснять вам смысл происходящего. Сильная авиагруппа истребителей — давняя мечта всех, кому приходилось встречаться в небе с обнаглевшим противником… — Он говорил не "по-начальнически", а совсем просто, как бы дружески беседуя. — Нам необходимо помнить главную задачу лётчиков-истребителей — находить и уничтожать воздушного врага. Поэтому каждый из нас должен проявлять активность и высокое умение, личную храбрость и товарищескую выручку в бою. Так за дело, господа лётчики! — Евграф Николаевич энергично взмахнул рукой. Обычно начальники, обращаясь к лётному составу, говорили: "Господа офицеры и нижние чины" или "Господа военные лётчики и пилоты-авиаторы". Крутень назвал всех лётчиками, подчеркнув войсковое равенство. <…>

Жизнь в 3, 8 и в нашем 7-м отрядах, сплотившихся в единую 2-ю боевую авиационную группу истребителей, преобразилась. Даже тупоголовые офицеры были вынуждены иначе относиться к солдатам.

На аэродром начали прибывать новейшие "ньюпоры". Мы приступили к переучиванию. Одновременно производились боевые вылеты. Евграф Николаевич Крутень был душой авиагруппы. В чёрной кожаной куртке с бархатным воротником, он появлялся всюду. Собираются люди на боевое задание — обязательно проверит их подготовку, подскажет, как лучше выполнить поставленную задачу. Переучивая лётчиков на двухместном "Ньюпоре-10", он и сам часто летал на боевые задания. На борту его машины была нарисована голова русского витязя в боевом шлеме. Наибольшее количество боевых вылетов и побед в воздушных боях — вот краткая аттестация командира группы…»

Только в мае 1917 г. Евграф Николаевич одерживает несколько побед подряд. Сначала это был австрийский разведчик «Ганза-Бранденбург», 24 мая ещё один. А 26 мая только в одном вылете он сбивает сразу двух «фоккеров».

Как это происходило, рассказал один из лётчиков его авиагруппы А.В. Шиуков в своей книге «Война в воздухе»: «Крутень любил летать до "последней капли бензина". И он обычно прекращал полёт над линией фронта, когда в баках оставалось всего лишь на несколько минут. В этот раз он также возвращается на аэродром с остановленным мотором.

С высоты трёх с лишним тысяч метров наши самолёты медленно шли на снижение. День был пасмурный. Почти всё небо было сплошь затянуто белыми облаками, которые высоко над землёй шли в три этажа. Встречи с немцем в этот час мы не ожидали, поэтому возвращались домой спокойно, держась далеко друг от друга, чтобы случайно не столкнуться в облаках.

Крутень шёл правее меня. Наши самолёты временами исчезали в белоснежном облаке, и тогда я терял его из виду. Мы уже были над своей территорией, в нескольких километрах от линии фронта, когда, потеряв на несколько мгновений Крутеня, я вдруг увидел его самолёт в пикирующем полёте. Меня это сильно обеспокоило. Я тотчас же направился к своему командиру и лишь тогда заметил причину столь неожиданного пике.

Двумястами метров ниже в беспорядочном штопоре падал подбитый германский самолёт, а за ним гордо следовал серебристый "ньюпор", на борту которого красовался рисунок головы русского витязя в древнем шлеме. Это был самолёт Крутеня…

Оказалось, что Крутень в просвете облаков неожиданно "напоролся" на немецкий самолёт, возвращавшийся с разведки из нашего тыла. Недолго думая, он излюбленным способом атаковал "немца". Крутеня ничуть не смутило то обстоятельство, что мотор его самолёта уже не работал, а в пулемёте оставалось несколько патронов. Он знал, что "немцу" не уйти от него, и, выпустив в него всего лишь шесть патронов, сбил.

Весной 1917 года Крутень в один день одержал две победы. Встретив во время дежурства в воздухе неприятельскую машину, Крутень атаковал её и быстро сбил. По обыкновению, он опустился рядом со своей жертвой и лично взял лётчика в плен. Он отвёл пленника в ближайшую халупу и уже собрался было возвращаться на свой аэродром, как в воздухе послышался знакомый рокот германского самолёта.

"Немец!" мелькнуло в голове у Крутеня, и он немедленно выскочил из халупы. Действительно, над деревней кружил неприятельский биплан, словно вызывая победителя на смертельный поединок. Горячий Крутень влез в свой "ньюпор" и через несколько секунд устремился вверх. Произошла горячая схватка, во время которой Крутень, улучив удобный момент, взмыл свечой под "брюхо" германского самолёта. Дальше — короткая очередь из пулемёта, и… через несколько минут второй германский самолёт лежал на земле…

Лётчик-майор оказался командиром первого пленника. Разыскивая не вернувшегося лётчика, он обнаружил знакомый самолёт на земле, а рядом — "ньюпор" победителя.

Он решил отомстить за лейтенанта и… сам оказался побеждённым».

В жизни этого настоящего витязя неба был и такой случай: «Однажды, сбив "фоккер" врага, Евграф Николаевич сел рядом возле обломков аэроплана. Пехотинцы передали ему бумажник погибшего лётчика. В нём он нашёл фотографию, на которой был изображён немецкий лейтенант с ребёнком на руках. Позади стояла улыбающаяся жена. При очередном вылете Крутень сбросил над неприятельским лагерем вымпел с вложенной в бумажник запиской: "Сожалею об убитом муже и отце, но война есть война. Не я его — так он меня"».