Мистер Рипли под водой - Патриция Хайсмит

Тому действительно это было неинтересно, но он промолчал.

— А вы, мистер Рипли, — продолжил Дэвид. — Собираетесь путешествовать этим летом с вашей прелестной женой? Я видел ее однажды, правда издали.

— Нет. — Том ответил задумчиво, как будто они с Элоизой еще могут передумать. — Мы еще не решили, куда поедем в этом году.

— Большинство наших книг осталось в Лондоне, — Джанис, взглянув на Тома, выпрямилась. — У нас там скромная квартира, в Брикстоне.

Дэвид Притчард угрюмо взглянул на жену, вздохнул и сказал Тому:

— Да. И мне кажется, у нас там могут быть общие знакомые. Цинтия Граднор, например?

Тому было знакомо это имя. Так звали приятельницу и любовницу ныне умершего Бернарда Тафтса. Она любила Бернарда, но рассталась с ним, потому что терпеть не могла его увлечение живописью Дерватта.

— Цинтия... — произнес Том, как будто вспоминая.

— Она знает владельцев Бакмастерской галереи, — продолжал Дэвид. — Так она сказала.

Том подумал, что мог бы не пройти тест на детекторе лжи, потому что его сердце забилось сильнее.

— Ах да Блондинка... женщина с белокурыми волосами, по-моему.

Интересно, много ли Цинтия рассказала Притчардам, подумал Том, хотя почему она вообще должна что-то им рассказывать? Цинтия была не из болтливых, а Притчарды явно на несколько ступеней ниже ее по социальному положению. Если бы Цинтия хотела навредить ему, погубить его, она могла бы сделать это много лет назад. Циития могла также разоблачить подделки Дерватта, но не сделала этого.

— Возможно, вы лучше знаете владельцев Бакмастерской галереи в Лондоне, — сказал Дэвид.

— Лучше?

— Лучше, чем Цинтию.

— Я в самом деле никого из них не знаю. Я бывал в галерее несколько раз. Мне нравится живопись Дерватта. А кому она не нравится? — Том улыбнулся. — В этой галерее много его картин.

— Вы кое-что там купили?

— Кое-что? — Том засмеялся. — По таким ценам? У меня есть две картины Дерватта. Я их купил, когда они еще не были такими дорогими. Это старые полотна. Теперь они, конечно, немало стоят.

Молчание длилось несколько секунд. Возможно, Притчард планировал свой следующий ход. Том предположил, что Джанис вполне могла бы изображать по телефону Дикки Гринлифа. Голос у нее широкого диапазона: от пронзительного до достаточно глубокого тона, когда она говорила тихо.

Насколько верно его предположение, что Притчарды довольно основательно изучили его прошлое — смотрели газетные архивы, разговаривали с людьми вроде Цинтии Граднор? Зачем? Чтобы посмеяться над ним, задеть его самолюбие и заставить в чем-то сознаться? Интересно, что они хотят узнать? Том не считал Притчарда полицейским агентом. Однако кто его знает. В ЦРУ и ФБР тоже есть осведомители. Ли Харви Освальд был таким, подумал Том, и в результате стал козлом отпущения. А может, это вымогательство и Притчарды хотят вытянуть из него деньги?

— Вам нравится джин, мистер Рипли? — спросил Дэвид.

— Спасибо. Нельзя ли еще полстакана?

Притчард отправился на кухню, чтобы приготовить напиток, прихватив и свой собственный стакан. Однако он даже не спросил у Джанис, что она хочет выпить. Кухонная дверь, ведущая в столовую, осталась открытой — из кухни вполне можно было слышать разговор в гостиной. Но Том намеревался подождать, когда первой заговорит Джанис. Или ему самому начать?

Том спросил:

— Вы работаете, миссис Джанис? Или работали?

— О, я работала секретарем в Канзасе. Потом училась пению — ставила голос — сначала в Вашингтоне. Там так много школ, вы не поверите. Но потом я...

— Встретила, к счастью, меня, — вставил Дэвид, входя с двумя наполненными стаканами на круглом маленьком подносе.

— Если ты так считаешь, — сказала Джанис с нарочитым жеманством. Затем добавила более тихим и глубоким тоном: — Тебе виднее.

Дэвид, который продолжал стоять, шутливо хлопнул Джанис по плечу, чуть не задев ей лицо.

— Я сразу положил на тебя глаз. — Он не улыбнулся.

Джанис не уступала:

— Но иногда не мешает и меня спросить.

Они дурачатся, понял Том. И в постели дурачатся? Неприятно наблюдать. Для Тома более любопытна была их связь с Цинтией. Будет ужасно, если Притчарды или кто-нибудь еще — главным образом Цинтия Граднор, которая так же, как и владельцы Бакмастерской галереи, знала, что последние шестьдесят картин Дерватта на самом деле были подделками, — когда-либо откроют правду. Нельзя этого допустить, потому что все эти дорогостоящие картины сразу обесценятся. Впрочем, не для эксцентричных коллекционеров, которые забавляются хорошими подделками; как, в сущности, и сам Том, но много ли найдется в мире людей, подобных ему, с циничным отношением к справедливости и достоверности?

— Как поживает Цинтия... Граднор, кажется? — начал Том. — Прошло немало лет, с тех пор как я ее видел. Скромница, насколько я помню.

Том также помнил, что Цинтия терпеть его не могла, поскольку считала, что это он надоумил Бернарда Тафтса подделывать полотна Дерватта после его самоубийства Бернард великолепно писал подделки. Он постоянно работал в маленькой мансарде-мастерской в Лондоне, но случилось так, что он сам себя погубил, потому что преклонялся перед Дерваттом и его живописью и в конце концов почувствовал, что непростительно предает своего кумира. В результате Бернард не выдержал и покончил с собой.

Теперь настала очередь Дэвида Притчарда отвечать, и Том понял (или ему так показалось), что Притчард думает, будто Том беспокоится о Цинтии и желает что-то вытянуть у Притчарда о ней.

— Скромница? Нет, — наконец ответил Дэвид.

— Нет, — сказала Джанис с легкой усмешкой. Она курила, и руки ее уже не дрожали, хотя пальцы все еще напряженно сжимали сигарету. Она все время смотрела то на мужа, то на Тома.

И что же это означает — что Цинтия выложила всю эту историю Джанис и Дэвиду Притчардам? Том просто не мог в это поверить. Если это так, пусть Притчарды прямо так и скажут: владельцы Бакмастерской галереи жулики, так как продали шестьдесят с лишним подделок Дерватта.

— Она сейчас замужем? — спросил Том.

— Думаю, да. Не так ли, Дэвид? — спросила Джанис и потерла ладонью правую руку над локтем.

— Не помню, — ответил Дэвид. — Она была одна, во всяком случае пару раз, когда я ее видел.

Видел где, удивился Том. И кто познакомил с ними Цинтию? Но Том опасался дальше прощупывать Притчарда. Ему показалось, что руки Джанис в синяках. Не по этой ли причине она надела блузку с длинными рукавами в жаркий августовский день? Чтобы скрыть синяки, которыми ее наградил агрессивный муж?

— Вы часто ходите на художественные выставки? — спросил Том.

— Живопись — ха-ха! — Дэвид взглянул на жену и искренне рассмеялся.

Джанис теперь не курила и снова то сжимала, то разжимала пальцы. Она сидела, плотно сжав колени.

— А мы не можем поговорить о чем-нибудь более приятном?

— Что может быть приятнее искусства? — спросил Том, улыбаясь. — Какое удовольствие смотреть на пейзажи Сезанна! Каштаны, деревенская дорога... а те теплые оранжевые мазки на крышах домов. — Том добродушно рассмеялся.

Пора было уходить, но он старался придумать, что бы такое сказать, чтобы узнать побольше. Он взял второе канапе с тарелки, протянутой Джанис. Том, конечно, не собирался ничего говорить о фотографе Джеффе Константе и внештатном журналисте Эде Банбери, которые несколько лет тому назад купили Бакмастерскую галерею с подделками Бернарда Тафтса, и о той выгоде, которую они от этого имели. Том тоже получал свою долю от продажи картин Дерватта, сумму, в последние годы неизменную, но это было нормально, учитывая, что после смерти Бернарда Тафтса подделки больше не поступали.

Искреннее замечание Тома о Сезанне было пропущено мимо ушей. Он бросил взгляд на свои наручные часы.

— Я беспокоюсь о жене и поэтому должен ехать домой.

— А что, если мы задержим вас на некоторое время? — спросил Дэвид.

— Задержите меня? — Том уже встал.

— Не позволим вам уйти.

— Ох, Дэвид! Игры с мистером Рипли? — Джанис явно была в замешательстве, но засмеялась, наклонив в свойственной ей манере голову к плечу. — Мистер Рипли не любит игр! — Ее голос снова стал пронзительным.

— Мистер Рипли очень любит игры, — сказал Дэвид Притчард. Он выпрямился на диване. Бросались в глаза его крепкие бедра и большие руки. — Вы не сможете уйти, если мы не захотим вас отпустить. Я, между прочим, знаю приемы дзюдо.

— Вот как!

Входная дверь, то есть та, через которую он вошел в дом, находится примерно в шести метрах, подумал Том. Он не собирался затевать борьбу с Дэвидом Притчардом, но приготовился защищаться, если понадобится. Он мог бы, например, схватить тяжелую пепельницу, которая стояла на разделяющем их кофейном столике. Пепельница в лоб Фредди Майлза в Риме — это оказалось хорошим и правильным решением. Смертельным для Фредди. Том взглянул на Притчарда. Толстый, заурядный болван.