Эра Дракулы - Ньюман Ким

— А кто сей почтенный джентльмен? — спросила Женевьева Тика.

Сержант посмотрел на толпу и простонал:

— Сущее наказание, мисс. Он говорит, его зовут Джон Джейго.

Квартал трущоб Джейго, расположенный в верхнем конце Брик-лейн, давно походил на криминальные джунгли из крохотных двориков да перенаселенных комнат и, несомненно, был самым злачным притоном во всем Ист-Энде.

— Говорят, он появился оттуда. Он призывает адское пламя на головы грешников, от его речей люди чувствуют себя праведными и чистыми, когда вонзают кол в сердце какой-нибудь проститутки. Его много раз привлекали за чересчур воинственные речи. А также за пьянство, беспорядки, ну и старые добрые разбойные нападения.

Джейго был совершенно безумным фанатиком, но некоторые из толпы его слушали. Пару лет назад он бы проповедовал против евреев, фениев или китайских безбожников. Теперь настала очередь вампиров.

— Огонь и кол, — кричал Джон. — Нечистые пиявки, адские отродья, надувшаяся от крови падаль. Все они должны сгинуть от огня и кола. Всех их надо очистить.

У проповедника было несколько помощников, собиравших милостыню в кепки. Они выглядели настолько сурово, что в их присутствии разница между вымогательством и пожертвованием откровенно терялась.

— А деньжат у него явно немало, — прокомментировал Тик.

— Достаточно, чтобы посеребрить свой кухонный ножик?

Сержант уже обдумал эту возможность:

— Пять христианских крестоносцев клянутся, что он читал проповедь от всего своего крохотного сердчишка в тот момент, когда выпотрошили Полли Николс. То же самое с Энни Чэпмен. И прошлой ночью. В общем, делайте ваши ставки.

— Странноватое время для проповеди, не находите?

— Между двумя и тремя часами ночи в первом случае и между пятью и шестью утра во втором, — сказал Тик. — Как-то уж слишком красиво все упаковано, прямо с розовой ленточкой и восковой печатью. Правда, все мы теперь ночные пташки.

— Вы, скорее всего, постоянно бодрствуете ночами. Хотелось бы вам послушать речь о Боге и славе его в пять часов утра?

— Говорят, темнее всего перед рассветом, — фыркнул сержант и добавил: — К тому же Джона Джейго я не стал бы слушать в любое время дня и ночи. Особенно в воскресенье.

Тик вышел на улицу и смешался с толпой, видя, как развиваются обстоятельства. Женевьева, оставшись без присмотра, подумала, не вернуться ли ей в Тойнби-Холл. Дежурный сержант сверился с часами и отдал приказ выпустить задержанных из участка. Группу потрепанных мужчин и женщин освободили из камер, судя, по всему, они даже успели немного протрезветь и теперь выстроились в шеренгу, ожидая официального освобождения. Женевьева узнала большинство из них: здесь оказалось полно тех — как вампиров, так и «теплых», — кто проводил ночи, скитаясь между камерами предварительного задержания, лазаретом работного дома и Тойнби-Холлом в поисках ночлега и бесплатной еды.

— Мисс Ди, — крикнула женщина оттуда. — Мисс Ди…

Большинство людей в Англии с немалым трудом выговаривали фамилию Дьёдонне, поэтому она часто использовала инициалы. Как и множество обитателей Уайтчепела, Женевьева имела много имен.

— Кэти, — сказала она, признав «новорожденную», — с тобой хорошо обращались?

— Прилично, мисс, прилично, — ответила та, жеманно и глупо улыбнувшись дежурному сержанту. — Тут все от человека зависит.

Кэти Эддоус едва ли стала лучше выглядеть, превратившись в вампира. Джин и ночи на улицах оставили на ней след; красный блеск в глазах и крашеные волосы не скрывали рябую кожу под изрядным слоем пудры. Как и многие на улицах, Кэти все еще торговала телом ради выпивки. В крови ее клиентов, наверное, было столько же алкоголя, сколько в джине, ставшем причиной ее падения в «теплой» жизни. «Новорожденная» кокетливо поправила волосы, уложив красную ленту, которая не давала жестким прядям упасть на широкое лицо. С внутренней стороны ее руки виднелась свежая язва.

— Дай-ка взглянуть, Кэти.

Женевьева уже видела подобные отметины. Недавно обратившимся приходилось соблюдать осторожность. Они были сильнее «теплых», но большая часть их диеты оказывалась порченой. Вампиризм не спасал от болезней, и Темный Поцелуй принца-консорта, переданный в любом поколении, странно и непредсказуемо изменял недуги, которые человек уносил с собой в послесмертие.

— У тебя много таких язв?

Кэти покачала головой, но Женевьева поняла, что да. Прозрачная жидкость сочилась из покрасневшего участка кожи на внутренней стороне руки. Влажные пятна на тесном корсете говорили о куда большем количестве нарывов. Эддоус носила шарф, обернутый по какой-то неестественной моде, скрывая шею и верхнюю часть груди. Женевьева отлепила шерстяную ткань от нескольких блестящих ран и ощутила едкое зловоние. Что-то явно было не так, но Кэти Эддоус суеверно полагала, что лучше об этом и не знать.

— Ты должна прийти сегодня в Тойнби-Холл. Покажись доктору Сьюарду. Он лучше тех врачей, что станут осматривать тебя в лазарете. С твоим состоянием можно что-нибудь сделать, я обещаю.

— Да со мной все в порядке, милая.

— Нет, пока ты не получишь лечение, Кэти.

Та попыталась рассмеяться и, покачиваясь, отправилась на улицу. На одной из туфель не хватало каблука, поэтому ее походка казалась комическим ковылянием. Эддоус подняла голову, обернула вокруг себя шарф, словно герцогиня меховое боа, и, пройдя перед христианскими крестоносцами Джейго с явным намерением подразнить, исчезла в тумане.

— Ей остался от силы год, — заметил дежурный сержант, «новорожденный» с похожим на хоботок выступом посередине лица.

— Нет, если я смогу помочь ей, — ответила Женевьева.

Глава 5

КЛУБ «ДИОГЕН»

Борегара впустили в непримечательное фойе дома на улице Пэлл-Мэлл. Через двери этого заведения проходили самые замкнутые и нелюдимые люди во всем королевстве. В стенах клуба собралась величайшая коллекция эксцентриков, мизантропов, чудаков и безумцев, находящихся на свободе, вполне сравнимая с палатой лордов. Чарльз передал перчатки, шляпу и трость безмолвному камердинеру, который разместил их на полке в гардеробе. Почтительно снимая с Борегара плащ, слуга быстро проверил, не прячет ли тот в одежде револьвера или кинжала.

Созданное, по видимости, для удобства того типа людей, что стремятся жить в полной изоляции от родственников, это непритязательное заведение на задворках Уайтхолла на самом деле имело гораздо большее значение. Абсолютная тишина была правилом: нарушителей безжалостно изгоняли без какого-либо возмещения ежегодных взносов за единственное слово, которое те пробормотали под нос, решая кроссворд. Одинокий скрип некачественной кожаной подошвы мог стоить участнику пятилетнего испытательного срока. Члены клуба, знавшие друг друга в лицо более шестидесяти лет, не имели ни малейшего понятия, кто есть кто на самом деле. Естественно, все это казалось совершенно абсурдным и непрактичным. Борегар представлял себе, что произойдет, если в читальном зале вспыхнет пожар: как люди будут упорно сидеть в дыму и никто не осмелится позвать на помощь, даже когда вокруг начнет вздыматься пламя.

Разговоры разрешалось вести только в двух местах: в Комнате Чужаков, где члены клуба время от времени принимали важных гостей, и в гораздо менее знаменитом звуконепроницаемом кабинете на верхнем этаже. Это помещение принадлежало тайному совету клуба, группе лиц, в большинстве своем связанных через незначительные официальные должности с правительством Ее Величества. Совет состоял из пяти уважаемых членов общества, которые по очереди председательствовали на собраниях. За те четырнадцать лет, что Борегар провел, исполняя приказы клуба, в совете сменилось девять человек. Когда член «Диогена» умирал, ему быстро и обдуманно подбирали замену, и это всегда происходило за одну ночь.

Ожидая аудиенции, Борегар ощущал на себе внимание незримых глаз. Во время Фенианской динамитной кампании в клуб проник Иван Драгомилов, желая уничтожить всю правящую клику. Его задержал в фойе привратник, после чего самозваного этичного убийцу бесшумно удавили, дабы не оскорблять чувства и не возбуждать интереса рядовых членов клуба. Через минуту или две — покой здесь никогда не тревожило тикание часов — камердинер, действуя словно по мысленной команде, поднял пурпурный канат, перегораживающий вход на ничем не примечательную лестницу, и кивнул Борегару.