Рейтинговые книги
Читем онлайн Среди садов и тихих заводей - Дидье Декуэн

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 14

Наконец, ему давали совет помочиться на нижнюю часть раздвижной двери, отделявшей комнату его возлюбленной от остального жилища, и таким образом смочить направляющий желобок, чтобы дверь не скрипела.

Впрочем, Кацуро был волен шуметь вовсю: после смерти родителей Миюки жила одна-одинешенька в покосившейся хижние, и все соседи знали, как она ждала ночного гостя, чтобы ее наконец официально признали невестой. Ей вовсе не хотелось скрытого проникновения – напротив, она грезила о пришествии барабанщиков-тайко, которые будут ловко вращать своими колотушками, обрушивая их на белую мембрану огромных барабанов, и таким образом возглашать на всю сонную деревню, что Кацуро вторгся к ней в дом и в ее жизнь.

Каждый вечер ей чудилось, будто она слышит тяжелый, мощный и величественный бой ритуальных барабанов, возвещающих о пришествии суженого, готового соединиться с нею. Но за бой огромных тайко она принимала всего лишь биение своего сердца.

Заключение брачного союза через ночное проникновение предполагало, что у невесты есть близкий родственник – чаще мать или брат; встречая жениха у входа, они объясняли ему расположение дома и передавали зажженный фонарь, чтобы он мог легко ориентироваться внутри. Но Кацуро, зная, что у Миюки больше нет ни брата, ни матери, пришел с собственным фонарем – железным, украшенным чеканкой в виде птиц. А ориентироваться в доме ему было проще простого, благо тот состоял из одной-единственной комнаты с земляным полом и спальной нишей в стене, за которой располагался сарайчик, где хозяйка держала кое-какую домашнюю птицу и пару свиней.

В той самой комнате он и обнаружил Миюки – она сидела на корточках в нише, задернутой шторами, сшитыми из кусков различных тканей: не имея средств, чтобы купить достаточное количество одинаковой материи, она была вынуждена довольствоваться отрезами разных цветов с разными же символическими рисунками.

Хотя было еще не очень тепло, в тот вечер она облачилась в легкую белую юкату[24], расписанную с помощью трафарета рисунками в виде веток глицинии.

– Это я, – упав ниц, промолвил Кацуро. – Я, Накамура Кацуро.

– Кацуро, – повторила она. – Ты же прямо с улицы, Кацуро, так скажи, там все еще идет дождь?

Она могла догадаться об этом, только прислушавшись. Но справляться о дожде было не самым лучшим началом разговора, когда вы едва знакомы друг с другом.

И то верно, все, что она знала про Кацуро, можно было выразить в нескольких словах: он был примерно вдвое старше ее, никогда не был женат и жил за счет рыбной ловли, причем весьма неплохо, особенно когда Служба садов и заводей при императорском городе заказывала ему карпов, а такое случалось раза два или три в год, поэтому он пользовался большим уважением у жителей Симаэ – ведь достаток деревни в немалой степени зависел от поставок декоративных рыб для храмов Хэйан-кё.

– Дождь перестал, – сказал Кацуро. – Но поднялся туман.

На теплую землю обрушился холодный ливень – иначе и быть не могло.

– Мне совестно, – прошептала Миюки, – что никто из моей родни тебя не встретил, не передал тебе фонарь и ты был вынужден сам искать дорогу.

Она сокрушалась так, словно Кацуро пришлось плутать в жилище с бесконечным лабиринтом коридоров, ведущих в бессчетное число комнат.

Кацуро сощурился, стараясь получше ее разглядеть, потому что, охваченная чувством стыда, она отодвинулась от лужицы желтоватого света, который отбрасывал фонарь. Он хотел было переставить фонарь поближе к ней, но она снова отодвинулась в тень, пряча свой лик в обрамлении черных блестящих волос, смазанных маслом и собранных на затылке в пучок, перевязанный красной ленточкой. Ее чуть раскосые глаза с черными точками зрачков переливались всеми цветами радуги под короткими редкими ресницами. Кожа ее дышала девичьей чистотой, нетронутой женственностью и свежестью, а чтобы придать ей белизны, Миюки натерлась соловьиным пометом.

Тут поднялся ветер – восходящая луна высвободилась из-под нагромождения туч. И осветила нишу. Рыбак задул фонарь, ставший теперь бесполезным, и лег рядом с Миюки.

Перебирая складки кимоно Кацуро, молодая женщина нащупала его обнаженную кожу и принялась ласкать ее кончиками пальцев, губами и языком, а также гладкими и холодными, как вороново крыло, волосами. Припав ртом к отверстиям широких рукавов хаори[25], которое рыбак надел поверх кимоно, она прихватила губами его пальцы и начала их покусывать и посасывать, обильно смачивая маслянистой слюной, так что скоро они стали скользкими и липкими, будто побывали в чаше с медом, и взяться за что-либо уже не могли.

А Миюки только рассмеялась, видя, что напрочь обезоружила его, словно накрепко связав по рукам.

Кацуро застонал, в то время как у него под кимоно, ниже живота, вздыбился бугорок, который Миюки, схватив в кулак, принялась сжимать, мять, массировать, давить и растирать. От таких ласк яички и член у Кацуро сжались в одну сплошную массу, ходившую ходуном под ее настойчивой рукой. Миюки казалось, что она теребит маленькую обезьянку, скрючившую лапки.

Мужчина перевернулся на живот, высвободив свой член из болезненного плена женских ласк. Тогда женщина расправила руки и принялась водить ими по телу Кацуро, оглаживая ему спину, в то время как ее губы поочередно целовали его подколенные ямки, бедра, ягодичную складку. Затем ее рот заскользил короткими рывками вверх от позвонка к позвонку и достиг нижней затылочной ямки, где выступил пот и где мало-помалу накапливалось возбуждение, которое разливалось по всему его телу.

Потом Миюки схватила возлюбленного за уши и, с силой повернув его лицо к себе, дунула в закрытые, будто съежившиеся веки, заставив открыть глаза, – он отчасти повиновался, раскрыв блестящие черные щелочки, и тогда она проникла языком ему в нос, наполнив ноздри крепким солоноватым ароматом, отчего рыбак дважды простонал, не смея пошевелить руками, придавленными коленями

Миюки.

Она ласкала его без устали. И вот уже ее груди коснулись лица Кацуро. Они были маленькие, круглые, мясистые, упругие – и пружинили, натыкаясь на встававшие у них на пути подбородок, нос, надбровные дуги рыбака и оставляя меж прядей его волос легкие бороздки, похожие на заячьи следы на ячменном поле.

Следом за тем ее лобок, спрятанный под жестковатыми волосами, коснулся мужской груди, и раскрытые половые губы скользнули по лицу мужчины, будто смазывая его теплым, жирным мускусным бальзамом.

Он застонал в третий раз, а Миюки, заметив, что у нее из пучка выбилась прядь, подхватила ее ртом и зажала зубами на манер жрицы любви, потом раздвинула шире бедра и взгромоздилась Кацуро прямо на нос. От соприкосновения с этим теплым кожистым колышком на половых губах молодой женщины выступили капли вагинальной смазки – они окропили щеки рыбака и просочились в бороду, отчего лицо у него словно расцветилось звездочками и засверкало так, будто он продирался сквозь пенный ступенчатый порог Судзендзи.

Чуть погодя они, смеясь, смыли с себя испарину – очистились, обливаясь водой из ведер, которые согревались в горячей золе очага, и оттерли друг дружку пемзой, оставлявшей красные следы на коже.

А незадолго до рассвета, согласно обычаю, Кацуро покинул дом Миюки.

Много ночей подряд рыбак проникал в дом к молодой женщине втайне от селян. Он осыпал ее ласками, а она одаривала ими его: Миюки умела щедро ласкаться ртом и языком, а Кацуро пускал в ход пальцы, наторевшие искусно плести рыболовные сети, притом что каждый был как будто наделен собственной, необычайной жизненной силой. После этого Кацуро исчезал никем не замеченный.

Так продолжалось до тех пор, пока по его осунувшемуся лицу, покрасневшим глазам, медлительным движениям и сонливости, подстерегавшей его где и когда угодно, другие рыбаки наконец не смекнули, что к чему, и не доложили обо всем Нацумэ.

Поклонясь деревенскому старейшине, Ягоро, повелитель осетров, водившихся в реках вот уже сто сорок миллионов лет, – рыбак Ягоро, облеченный в сан, равновеликий сану Кацуро, повелителю карпов, сказал так.

– И вот он стал подобен призраку, – посетовал он. – Цвет лица у него все больше походит на золу, глаза покраснели, точно сливы, а когда встречаешь его по утрам, дышит он так часто, как будто у него пересохло во рту, как будто силы того и гляди оставят его и существо его сделается пустым.

– Призраки – темные обитатели нашей души, – заметил Нацумэ. – Может, поэтому они прячутся в сирикодаме[26] и занимаются там своими делами – во мраке и смраде.

– А вот мне, – заговорил Акинару, лучший ловец угрей на Кусагаве, – так и не удалось найти у себя сирикодаму. У меня в том месте только вонючая дырка.

– Однако не думаю, что Кацуро обратился в призрака, – продолжал Нацумэ, не придав никакого значения словам Акинару о его разборках с собственным сирикодамой.

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 14
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Среди садов и тихих заводей - Дидье Декуэн бесплатно.
Похожие на Среди садов и тихих заводей - Дидье Декуэн книги

Оставить комментарий