Дороги в неизвестность (сборник) - Марик Лернер

Вплотную к дому примыкало несколько строений, образуя квадрат, но заглядывать в сараи не тянуло.

– Эй, есть кто дома? – крикнул я в пространство, чувствуя себя идиотом. Еще не хватает, чтобы приняли за вора. Судя по рассказу Даши, могут и пристрелить, а фамилию только потом спросят.

Из двери сарая вышла женщина, причем даже не так – впереди нее вышел огромный живот. Она была явно не то на восьмом, не то на девятом месяце беременности. Прикрывая глаза рукой, чтобы солнце не слепило, внимательно осмотрела меня.

– Я Рафика ищу.

– А ты Леха? «Рязань» пришла?

– Да, – ответил я сразу на оба вопроса.

– А я Лена Штурман. Давай, вещи занеси в дом, помойся с дороги, я сейчас приду, – распорядилась она и ушла в сарай.

Я поднялся на высокое крыльцо и автоматически вытер ноги о половичок у двери. Внутри изба выглядела гораздо просторней, чем снаружи, и было заметно, что за порядком в ней тщательно следят. Чисто вымытые полы и окна. Мягко, без малейшего скрипа открывающиеся двери. Мебель вся сделана вручную – и стол, и стулья, и шкафы. На полу в спальне, куда заглянул, проходя мимо, лежала шкура медведя. Из деревенского стиля выбивались только две стойки с разнокалиберным оружием. Тут были два автомата Калашникова – один с нормальным деревянным прикладом, а второй с раскладывающимся. Карабин Симонова, «Сайга» с оптическим прицелом и явно сделанный из мосинки обрез. Все ухоженное на вид и готово к действию. Еще несколько мест пустовало.

Душевая и туалет явно пристраивались позже, и выглядели они вполне по-городскому. Не какая-нибудь пошлая дырка, на которую нужно садиться орлом, а честный стульчак с крышкой. А в душе из шланга шла горячая вода, так что вышел я слегка распаренный и вполне довольный.

– Рафик должен вернуться через пару дней, – рассказывала хозяйка, расставляя тарелки. На плите жарилась картошка и котлеты. А на столе уже красовался большой набор овощей и бутылка с содержимым явно собственного производства. Сдвигая в сторону кухонное полотенце, чтобы освободить место для стаканов, я неожиданно обнаружил под ним пистолет ТТ в потертой кобуре. – Не обращай внимания, – сказала Лена, – я даже в сарай с оружием хожу, потому до сих пор и живая.

Она переложила пистолет на край стола.

– Его и дома-то не было, когда про тебя отстучали из города. Рафик о тебе часто говорил, все-таки это ты его вытащил и потом на себе пер – не бросил. Такие вещи не забываются. У нас имеется радио, но с Городом мы все больше морзянкой общаемся. Так что я сразу к Борису обратилась, ехать в Город не в моем положении, сам понимаешь…

На вид ей было не больше двадцати пяти, и смотрелась очень симпатично. Чистое лицо с курносым носиком, короткая стрижка каштановых волос. Вот про фигуру ничего сказать было нельзя, фигуры там не было. Был только большой живот. Но руки сильные, с длинными артистическими пальцами.

– Там места много раз хоженые, надо просто проводить переселенцев, хотят новый хутор ставить, – продолжала она рассказывать. – Нормальные люди, получив назад ампутированные ноги, очень бережно относятся к своему здоровью, а у него словно шило в заднице. Неделю дома посидит – и снова в дорогу. Рейдер из него получился очень приличный, но муж отвратительный. Впрочем, я знала, на что шла…

Она наконец выключила плиту и стала раскладывать еду на тарелки.

– Ну, долго тебя еще ждать? – спросила Лена, осторожно усаживаясь на стул и глядя на дверь.

Из темного проема бесшумно выскользнуло маленькое существо. Роста в нем было меньше метра, все покрыто серой шерстью, и только лицо, очень похожее на человеческое, оставалось гладким. Уши круглые и большие, как у Чебурашки, постоянно двигались. А на талии был застегнут кожаный ремень, на котором висели нож и какие-то футлярчики. Собственно, это и была вся одежда странного существа.

– Познакомьтесь, – сказала Лена. – Это Алексей, друг Рафика. А это Зоя, наша домовая – она девочка.

Я обалдело произнес: «Очень приятно» – и пожал протянутую мне маленькую лапку. В этот момент я совершенно точно понял, что ей тоже очень приятно и она хочет, чтобы я помог ей влезть на стул, хотя вслух ничего не прозвучало. Наклонившись, я подсадил ее.

Зоя деловито взяла стакан и выжидательно уставилась на меня.

– Наливай, чего уж там, – сказала Лена. – Ей можно, только в пропорции с весом. Она ведь не маленькая, по нашим меркам – взрослая женщина, давно пора рожать.

Домовая фыркнула, и опять стало ясно, что шутки она понимает, но не наше человечье дело лезть в ее дела.

– А мне нельзя, я себе водички, – наливая из кувшина, сказала Лена.

Мы чокнулись и выпили. Зоя ела очень аккуратно, пользуясь маленькой вилкой, сделанной под ее руку, и совсем не маленьким ножом.

– Они не говорят, но прекрасно общаются, а если что-то сказать надо таким тупым, как мы, то руками, как глухонемые, объясняются. Только они этого не любят, – пояснила Лена, умильно поглядывая на Зою. – Вот она и есть настоящая хозяйка. За всем присмотрит, все сделает, починит или скажет, где проблема, если сама не может. Чужим показываться не любит, но лучше любой собаки охраняет. Она как-то видит намерения, и если уж ей человек не понравился, значит, точно что-то с ним не в порядке. И совсем они не так безобидны, как кажется с виду. Могут и убить опасного чужака. Есть у них свои способы.

Подвинув ко мне хлебницу, Лена продолжила:

– Дом и люди в нем проживающие – это их, домовых, собственность. Да, да, именно так. Поэтому защищать свою территорию и своих почесывателей они будут до последней капли крови. Им очень нравится, когда их причесывают. Когда собираются на собственные посиделки – долго и старательно работают гребешком. Наша Зоя, хоть и вредная, но член семьи, ничего не поделаешь, приходится считаться с ее мнением. А вот нового жильца может и отказаться принять.

Зоя довольно улыбнулась и погладила ее по руке.

– И что, в каждом доме домовые живут?

– Нет, они сами выбирают, где и с кем им жить. Рожают не часто, так что в Городе их почти нет, а в многоквартирных домах вообще не селятся. Пару лет маленькие живут с матерью, а потом перебираются в другой дом. Причем очень придирчиво выбирают новое место жительства. Сами ходят посмотреть на хозяев, других домовых спрашивают. Зато если уж поселятся, никаких проблем с хозяйством – с утра до вечера пашут как заведенные, и ничего им не надо, кроме кормежки и ласки.

Домовая между тем хлопнула третью стограммовку, закусила огурцом и, похлопав меня по плечу, мягко спрыгнула на пол и без прощания удалилась.

– Есть у нас тут один профессор, зоолог с Земли, большой энтузиаст изучения пограничной фауны, – понизив голос, сказала Лена. – Он на домовых слегка сдвинулся и все мечтает о них побольше узнать. А они с ним принципиально общаться не желают. Как появляется, так они моментально исчезают, фиг найдешь. Был бы опасный, давно бы заработал нож под ребра, но они его не трогают, просто прячутся. – И уже нормальным голосом продолжила: – Так он говорит, что домовые положительными эмоциями питаются, а потому всяких скандалистов и алкашей не переносят. Только таких теоретиков у нас полным полно, и никто толком не знает про домовых. А кушают они совсем не воздух, мисочкой с молоком не отделаешься, иногда и выпить не против…

– Спасибо, – отвалившись от стола и чувствуя приятную тяжесть в желудке, поблагодарил я.

– Но-но, – погрозила она пальцем. – Ты, Леха, у нас не гость, а хороший друг. Поэтому простым «спасибо» не отделаешься, собирай посуду, вымоешь ее, а я посижу.

– Так без проблем, – кивнул я и встал. – Это я привычный, могу еще чего по хозяйству.

– По хозяйству – это мы завтра. Сегодня пойдешь, выспишься, у нас еще и сдвиг по времени с Землей, так что отдохнешь. Завтра начну тебя эксплуатировать. Как коня запрягают в телегу, знаешь?

– Нет. Я городской, – ставя тарелки в раковину, ответил я. – Вот машину чинить и ездить, другое дело.

– Будет тебе и машина в починку – это я обеспечу. А как с лошадью обращаться тебе Зоя покажет. Лошадь здесь главный транспорт. Никаких дорог, а по старым вообще лучше не ходить, неизвестно куда заведут. Поедем завтра в Форт к Борису, мы ему много чего заказывали. И заедем по дороге к Художнице. Надо ей помочь, а то она сама попрется ящики таскать. Совершенно не приспособленная к деревенской жизни, но упрямая ужасно.

– Художница – эта та, кто стены изрисовала? Выходит, что Штурман не твоя фамилия?

– Не-а. Здесь фамилии редко в ходу. Обычно клеят прозвище. Иной раз так назовут – человек не знает, как отмыться. А Штурман я потому, что прокладываю правильный курс. Вот, – погладив живот, сообщила она, – из-за этого в последнее время никуда из поселка не отлучаюсь. И моментально Лях навернулся. Нарвались на гопников, которые поджидали рейдеров с границы, чтобы поживиться. Выстрелят из засады, Вещи по мешкам, и уйдут в Город, потом попробуй докажи: сами они что нашли или у убитых взяли. Самые гадкие людишки. В рейды ходить ссут, а людей не жалеют. Таких, если поймают, сразу без разговоров кончают, но всегда находятся сильно умные, готовые рискнуть за большие деньги.