Горящее небо Аорна (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

Одно слово — авиация.

Борюш в ожидании аудиенции разглядывал себя в зеркале, очертаниями стилизованном под самолетное крыло. Брюки, синяя рубашка с лейтенантскими погонами и нашивками сидели безупречно. Короткая стрижка в вооруженных силах считалась нормой. А вот усики с загибом на щеке выглядели инородно и комично. Сбрил бы в первый день, но робот был категоричен: потеряет сходство с прототипом.

Наконец, адъютант командующего пригласил Борюша, сообщив Шарушу, чтобы ждал в приемной. Тот ничем не выдал удивления, замерев у входа словно бодигард.

Помещение, а его трудно было назвать кабинетом, скорее — небольшой аэродром, предстояло пересечь по диагонали. Засада. Строевой шаг у панкийцев от земного отличался радикально. Навыки, вбитые еще суворовцу, здесь не помогали, а мешали. Сцепив руки за спиной на пояснице, Борюш топал, настолько вздернув подбородок, что едва видел, куда же направляется. Наконец добрался.

— Сэр! Лейтенант авиации Борюш прибыл, сэр!

— Еще и строевым ходить бы научился… — раздалось в ответ бурчание.

От робота Макс знал, что хозяин кабинета в курсе операции. Сейчас он наблюдал за вошедшим с брезгливой миной на лице. Макс подобрался. Мелькнула мысль, что со стороны они смотрятся как две мультяшные кобры из японской анимешки, сердито шипящие друг на друга.

— Обучение продвигается успешно, сэр, — произнес Максим.

— Успешно? Предположим. Насколько это возможно для менка.

Генерал Дибруш встал, обошел стол, за которым уместились бы два сквадрона летчиков, и приблизился. Он уж точно был из «истинных арийцев» — чернявый, с проседью, худой.

— Сэр! Никак нет, сэр. Я — панкиец Борюш из рода Аюшей.

— Внешне — не совсем, — сказал Дибруш. — Стрижка у тебя короткая, седина вдруг появилась… Если б не приказ главнокомандующего, я бы взял тебя в аэродромные рабочие, чистить полосу. Да и то б велел убрать эти идиотские барашки на щеках.

— Сэр! Разрешите считать это вашим приказом, сэр, — Максим устал от неестественной позы, особенно от сильно задранной головы. «Есть глазами начальство» мешал собственный нос. — Буду служить, где прикажете. Но я — летчик, сэр.

— Еще хуже прежнего Борюша?

— Никак нет, сэр. Хуже невозможно, сэр.

Генерал внезапно рассмеялся.

— Вольно, лейтенант. Ты отправишься на авиабазу в Тангшере в смешанный авиакорпус. Там проверят, на что ты годен. Если ни на что, будешь позировать перед камерами в кабине или около штурмовика. Полетят другие, а тебе припишут их победы. Можешь, как и прежде, похваляться перед камерами. Только уважения от летчиков не жди.

— Слушаюсь, сэр! Но предпочел бы воевать сам, сэр.

Генерал нахмурился.

— Предпочтения манка, взявшего личину панка, пользующегося его славой и сорящего его деньгами, меня не интересуют. Ты здесь потому, что такова военная необходимость. Ее не будет, и тебя похоронят. С почестями. Как героя Панкии.

Вот как? Примем к сведению. Объяснять, что «Смит» обещал ему иное, Максим не стал.

— Сэр! Я понимаю свое место, сэр, и сделаю все для победы. В кабине штурмовика или перед камерой — где мне прикажут, сэр.

Лицо командующего подобрело.

— Что ж, ты не хуже настоящего Борюша. Даже в чем-то лучше. Тот был невыносим. Свободен.

— Сэр! Есть, сэр!

Он развернулся через правое плечо, хоть организм требовал наоборот, и прыгающим шагом протопал к выходу, едва не дотягиваясь затылком до лопаток. Сейчас Макс понимал, почему офицеры не носят здесь фуражек, лишь кепи с узким козырьком. А рядовой состав и вовсе тюбетейки, или как их на местном языке? Сапа, вроде. Будь у него фуражка, она б упала и укатилась за спину при подобном шаге.

Майор, наслышанный о крутом нраве босса, глянул вопросительно, когда за подопечным сомкнулись сворки двери.

— Генерал объяснил мне текущие задачи, — объяснил Максим-Борюш, когда они покинули приемную. — В доступной форме.

— После его «доступных» объяснений кое-кто выходит без нашивок офицера, — хохотнул майор. — Рад, что обошлось. Хотя Борюша в капралы не разжалуют. Передохни. Завтра встреча с прессой. Мне передали вопросы журналистов и подготовили ответы. Но, как знаешь, у нас свобода мнений. Мы проработаем типичные подкаты левых, придумаем маневры уклонения. Обойдется. Ведь ты любимчик публики.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Любимчик» помассировал пальцами ноющую от непривычного напряжения шею.

— Завтра? Пресс-конференцию планировали, вроде, позже.

— Отставить, — майор понизил голос, хотя в просторном коридоре не наблюдалось посторонних. — Подразделения Союза форсировали Эрдогаш. Оборона прорвана. Штурмовая и фронтовая бомбардировочная авиация летают непрерывно. Они остановили наступление, но сами понесли потери. Пресса сообщает о занятии «заранее подготовленных рубежей», но нужно что-то позитивное, чтобы народ воспрянул духом. Манки спрашивают: где наш герой Борюш? А ты — вот он. Да, получил серьезное ранение, но отдыхать не время. Ты рвешься в бой. После интервью поедешь к месту назначения.

Обещанный «агентом Смитом» недельный отпуск для адаптации оказался очередным невыполненным обязательством.

— Ты сообщил мне больше новостей, чем генерал, — сказал Шарушу. — Что ж, я человек военный. Перекусим — и за работу.

Работали они до вечера. Учитывая, что спал он в эту ночь едва-едва, Максим устал. А когда притопал в гостиницу по остывающему от дневной жары бульвару, обнаружил в холле Айишу. И не одну — с подружкой.

— Дорогой! — подлетела секретарша. — Я так соскучилась! Признаться, я не столь вынослива в любви как мой герой. Ты не в обиде, что пригласила Лушу?

Типичный для Земли вариант «некрасивой подружки»? Ничего подобного. Луша, хоть и уступала по эффектности Айише, выглядела привлекательной. Явно провела у зеркала немало времени, начищая перышки перед свиданием. На Борюша она смотрела томно и с надеждой в голубых глазах. Вторая ночь без сна? Но разве им откажешь?

— Ужин на троих подайте в номер, — приказал Максим портье.

Тот черкнул в блокноте и уточнил:

— Завтрак тоже?

— Только ужин.

Максим надеялся, что девочки не услыхали последние слова. Зачем разочаровывать заранее?

Тут следует заметить, что длительное воздержание порою не усиливает, а ослабляет влечение к подругам. Не получая должного, организм бунтует, но потом смиряется. Сейчас не так. Айиша, нарушив целибат пилота, разбудила в нем «вулкан страстей».

Он успел уделить внимание обеим еще до ужина. Секретарше — первой. Второй и длительный заплыв по морю страсти достался Луше. И та настолько громко аккомпанировала происходящему своими стонами, что закладывало уши. Соседи точно слышат, и персонал гостиницы… Ладно, пусть завидуют. Айиша, накинувшая на себя после секса подаренный ей пеньюар, с превосходством бросила подруге, когда у них закончилось:

— Я же говорила! А ты не верила.

Интересно, с кем она еще успела посекретничать? Хоть секретарша и получила приказ от босса не болтать, причем — и под угрозой увольнения, но, видно, бесполезно. Но что поделаешь, ее же прямо распирает. Ладно, не беда. Завтра, после пресс-конференции все узнают, что непревзойденный ас и кинозвездун почтил своим присутствием столицу.

Ужиная, Максим поглядывал на барышень с чувством сожаления. Последний вечер отпуска и праздника оголодавшего от ласки тела. Завтра — на войну. Ту, которую Кашпирр проигрывает. Жить будет в гарнизоне, где сослуживцам наплевать на его подвиги на женском фронте. На киноактера Борюша — вдвойне. Они воюют… Это означает, что вечер нужно провести достойно — чтобы запомнился надолго.

Подруг он выпроводил после полуночи, сунув каждой двести толеров. Формально на такси, но оно не стоило дороже, чем пятерка. Пусть девчонкам будет радость. Упав в постель, он сразу отрубился и спал без сновидений, пока не заколотили в дверь. Шаруш пришел.

— Ты один? — спросил майор, зайдя. И улыбнулся, бросив взгляд на пол. Макс глянул на ковер и сморщился. Луша, уходя, оставила там розовые трусики. Возможно, специально — на память милому Борюшу.