Мисс Петтигрю живет одним днем - Винифред Ватсон

— Молодой человек, — сказала мисс Петтигрю самым отвратительным голосом, на который была способна, — пожалуй, вы можете заехать к нам выпить, но не слишком поздно, предупреждаю вас. Я уже не так молода, как раньше, и недостаток сна оставляет меня полумертвой на весь следующий день. В дни, когда я ночую у мисс Лафосс, она тоже ложится рано, так что я не смогу выдержать долгих посиделок по вечерам. Я слишком старая подруга мисс Лафосс, да и просто слишком старая женщина, чтобы быть вежливой с нарушителями моего покоя. На этом все.

Рука Ника отдернулась от мисс Лафосс, как от горячей кочерги, и он обернулся.

— Что?

— Что-что?

— Вы остаетесь здесь?

— Конечно, я остаюсь. Я так и сказала. Меня пригласили до завтра, до завтра я и останусь. Не молиться же мне на вас.

— ??? …!!! …??? …!!! — снова взорвался Ник.

Мисс Лафосс послала мисс Петтигрю красноречивый взгляд, преисполненный страдания, негодования, обиды. Мисс Петтигрю ответила ей взглядом твердым, строгим и совершенно бессовестным. Мисс Лафосс вспомнила и покраснела. Она попыталась собрать последние силы.

— Ты сказал, завтра, Ник, дорогой, — голос мисс Лафосс дрожал.

— Телеграммы дешевы, — заявила мисс Петтигрю.

— Откуда, черт возьми, мне было знать, что моя…

— Мне было так одиноко, — вздохнула мисс Лафосс, — а ты был так далеко.

— Я вернусь сегодня.

— Но там только одна кровать.

— Что за…

— Приезжайте, если хотите, — дружелюбно предложила мисс Петтигрю. — Вы можете спать на Честерфилде. Говорят, что очень полезно спать с согнутыми коленями. Но ничто, — она с отвращением посмотрела на диван, — не заставит меня спать здесь. В моем возрасте я настаиваю на праве спать на настоящей кровати.

Ник был разбит по всем фронтам. Старуха со своими претензиями на гостеприимство разнесла его в пух и прах. Он вынужден был обуздать свой темперамент, чтобы сохранить лицо. У подруги мисс Петтигрю был собственный норов, который проявлял себя в самый неподходящий момент.

Он так же не имел намерения спать в одиночестве на диване. Для ночного отдыха он предпочитал кровать. Диван и мисс Лафосс на диване, может быть, заинтересовали бы его своими возможностями, но диван в качестве ночного ложа и мисс Лафосс, невинно спящая в соседней комнате, выглядели мовсем не так привлекательно.

Он подошел к пальто и шляпе и взял их в руки. Мисс Лафосс испуганно замерла перед ним. Он надел пальто и шляпу и молча направился к двери. Мисс Петтигрю увидела, как решительность на лице мис Лафосс сменяется страданием и покорностью.

«Если она уступит ему сейчас, — подумала мисс Петтигрю, — она пропала. Больше я ничего не смогу сделать. Если он уйдет, не сказав ни слова, она бросится за ним».

И в этот момент Ник заговорил.

— Может быть, я должен был предупредить тебя.

Мисс Петтигрю глубоко вздохнула. Мисс Лафосс нервно сжала руки. Она ответила ему робкой, умоляющей улыбкой.

— Мне… мне так жаль.

— Тогда увидимся завтра.

— Завтра, — поспешно пообещала мисс Лафосс.

«Может быть» — хмуро подумала мисс Петтигрю.

— Возьму тебя на обед.

— Обед, — согласилась мисс Лафосс.

Он повернулся, схватил ее за руки выше локтей и притянул к себе.

— В конце концов, ты будешь меня ждать.

Мисс Петтигрю подумала, что его молодое лицо со взглядом старого опытного сердцееда кажется немного страшным. Он взял мисс Лафосс за подбородок и пристально посмотрел ей в лицо.

— Никакая радость не может быть испорчена коротким ожиданием.

Он поцеловал ее. Дверь закрылась.

Глава 4

12:52–13:17

Как только дверь за Ником закрылась, напряжение исчезло. Словно они вышли из тумана в яркий солнечный свет. Мисс Петтигрю глубоко вздохнула. Ее ноги подкашивались. Она чувствовала слабость и опустошение. Она подошла к стулу и села. Внезапно она заплакала.

Мисс Лафосс стояла, глядя в закрытую дверь. Ник ушел. И она его отпустила, даже не зная, почему. Она была дурой. Она никогда, никогда так сильно не хотела его, как сейчас, когда он ушел. Она готова была бежать за ним. Слезы мисс Петтигрю заставили ее обернуться. Новая тревога вынудила ее забыть обо всем.

— Не плачьте. Не плачьте, прошу вас.

Мисс Петигрю казалась полностью раздавленной под грузом всех этих ужасных вещей, которые она совершила: лжи, которую она произнесла, вина, которое она выпила, бранных слов, которыми она осквернила свой рот.

— Я никогда в жизни раньше не ругалась, — всхлипывала мисс Петтигрю.

— Нет? — удивилась мисс Лафосс.

— Никогда. Даже в мыслях. Наш викарий однажды сказал, что ругаться про себя так же плохо, и даже трусливее, чем ругаться вслух.

— Вот это мужчина! — восхитилась мисс Лафосс.

— Да, он был такой неистовый, — согласилась мисс Петтигрю.

— Но я не слышала, чтобы вы ругались, — утешила ее мисс Лафосс.

— Должно быть, вы были слишком расстроены. Я сказала: «проклятье» и «черт» и послала его… туда.

— О! — сказала мисс Лафосс с ободряющей улыбкой. — Это вовсе не бранные слова. Это просто такие обороты речи. Уверяю вас, мода на слова меняется так же, как и на все остальное. Я думаю, что сейчас они уже вышли из категории греха. Вот что вам действительно нужно, так это еще глоточек хереса.

Она подошла к подносу и опустошила бутылку шерри. Она вернулась с почти полным стаканом.

— Вот, пейте. Это всего лишь херес. Я помню какие напитки вы пьете при свете дня.

Мисс Петтигрю подняла глаза. Ее слезы начали высыхать, а лицо приняло удивленное и радостное выражение.

— О! — ахнула она. — Я справилась. У меня получилось.

— О, бэби! — сказала мисс Лафосс с благоговением. — У вас все замечательно получилось.

Глаза мисс Петтигрю просияли сквозь слезы. Сейчас она выглядела трепетной, смущенной, неуверенной.

— Кажется, да. Я спасла ситуацию.

— Одну секунду, — заторопилась мисс Лафосс. — Пейте херес и расскажите мне, как вы догадались насчет сигар.

Мисс Петтигрю отказалась.

— Нет, спасибо, моя дорогая. Я уже пила дважды и достаточно изображала из себя пьяницу. Мудрая женщина не должна забывать о пределах своих возможностей. Я никогда до сих пор не имела дела с алкоголем и не собираюсь начинать теперь.

— Вы уверены, что с вами все в порядке.

— Вполне.

Мисс Лафосс залпом проглотила херес и села.

— О, быстрее, — умоляла она, — пожалуйста, быстрее. Я не могу ждать, так хочу все услышать. Как… Вы… Это… Сделали? Я совсем забыла о кухне. Я никогда не думаю о кухне. Я там почти не бываю. Ужасная беспечность. Я с самого рождения такая невнимательная. Зато вы были изумительны.

Мисс Петтигрю поспешила отказаться от похвалы.

— На самом деле, — искренне призналась она, — все было очень просто. Ничего сверхъестественного. Пожалуйста, не считайте меня умной, а то будете потом разочарованы. Я обнаружила пачку, когда убирала спальню, и подумала, что моя сумка будет для сигар самым безопасным местом. Когда Ник нашел окурок и разозлился, я просто вспомнила, а остальное произошло само собой. Честное слово, в этом не было ничего особенного.

— Ничего особенного! — повторила мисс Лафосс. — Ничего особенного. Это было блестяще, изумительно. Лучшая актерская игра, которую я видела за последние пять лет.

— О, нет! Совсем не так. Я просто копировала.

— Копировала?

— Это была миссис Бруммеган.

— Миссис Бруммеган?

— Моя покойная работодательница. Простите, что плохо говорю о покойнице, но она была ужасной женщиной.

— Но я не совсем понимаю, — пробормотала мисс Лафосс, совсем сбитая с толку.

— Я работала на нее два года, — просто сказала мисс Петтигрю. — Мне пришлось. Я общалась с ней достаточно близко, чтобы изучить ее личность. И сегодня я сделала все возможное, чтобы как можно точнее подражать ей.

Тем не менее мисс Лафосс не собиралась умерять свои восторги. Ее глаза сияли.

— О! — выдохнула она. — Какая мимика. Вы прирожденный имитатор. Боже! Какой темперамент! Вас было не узнать. Вы были великолепны.

— О, нет, — смущенно запротестовала мисс Петтигрю, радуясь, как ребенок.

— Вы никогда не думали о смене профессии?

— Профессии?

— Да, о сцене.

— О сцене? — ахнула мисс Петтигрю. — Я?

— Там страшная нехватка хороших характерных актрис, — убежденно сказала мисс Лафосс. — Знаете, как это бывает. Те, кто начинает карьеру в молодости, со временем набираются опыта и уже не соглашаются на второстепенные роли. Они терпеть не могут, когда стареющие мальчики говорят: «Ей-Богу, я помню ее с детства. Видели бы вы, мой мальчик, как хороша она была в „Поцелуй меня, папа“». Их просто плющит от этого. Они желают всю жизнь оставаться молодыми и играть главные роли. Я не могу винить их, я сама такая.