Ржевский. Том 3 - Семён Афанасьев

разрешения на запрошенную реконструкцию! Ты хоть понимаешь, кто такие Фомичёвы?! Соратники основателя династии! Были…

— Ух ты. — Видимо, следует просто односложно поддакивать.

— Да! Притом, мост сам разваливался от старости! А без него ни ярмарки, ни работы новой промышленной зоне! Два десятка семей Высшей Торговой Гильдии по миру пошли в результате!

— Хренасе. Но у нас в Соте же царь так, шестёрочка? Больше сотни лет как-то без него справляемся? Советовать и желать из столицы он может что угодно — но решается-то всё равно через Городской Совет, да по гильдиям кое-что?

— Именно. Сота правящему дому — как заноза в известном месте. Тем, кто от столицы не изолирован, давно страшно.

— Мне не страшно, — пожимаю плечами.

— А вы, Ржевские, в прошлом веке застряли! И нос по ветру не держите! Как твои родители, упокой господь папашину душу.

— М-да уж.

— Дед твой, к слову, не Ржевский больше, а мой человек, Барсуков. И по факту, и формально. За тобой вообще ничего не стоит, гол как сокол, тьху и растереть. — Для иллюстрации он плюёт в траву и дисциплинированно растирает. — С одиннадцатью прочими родами, так или иначе, договорённости сверху давно есть. Хоть и в разном виде.

— Почему с нами их нет?

Если бы что-то было, дед бы точно сказал. Значит, и с ним не говорили.

— Да кому вы нужны! Те одиннадцать, случись что, хоть как-то поупираться смогут! А вы?! С нолём не договариваются!

Десяток ярдов шагаем молча.

— Чего замолчал?

— Печально, чё.

— С вами разговора не было потому, что решено за вас давно всё.

— Конкретно что?

— Сожрут либо те, либо другие. Судьбы города уже давно расписаны, торг между партиями давно идёт и ваше место на обочине.

— Изначальных так просто лишить статуса? — равнодушно отмахиваюсь.

— Не просто, но варианты есть. К примеру, если ты, последний Ржевский, теряешь саму землю, то автоматом теряешь и всё остальное. А уж земельку у тебя отобрать — даже не техники дело, а подождать. Как мораторий кончится.

— Что случится?

— За день Совет вас из своего состава выведет за долги да пинком под сраку: позорите Изначальных, Устав Совета Города. Ты в частности, это дед твой правильно определился.

— Досадно.

— А без земли и иммунитета часа не протянешь. В день отмены моратория — особенно. И таких зацепок, как долги, половина дюжины!

— Однако. Даже не предполагал.

Наджиб, судя по звуку щёлкающих пальцев сзади, информацию уже скачала в большем объёме, чем озвучено.

— Тебе никто и не скажет кроме меня, а я исключительно по-родственному побеспокоился. Но вариант объединения наших родов — рабочий. У Барсуковых есть возможности, другим неизвестные. Так что заканчивай дурить, давай ключи доступа, — он требовательно протягивает ладонь. — С сегодняшнего дня участком серьёзные люди займутся. Жить пока можешь, дальше посмотрим.

Что-то Мадина не то ему в голове подкрутила. И дело даже не в игноре реальности, а откуда у меня в трусах материальный пульт от артефакта матери Наджиб?

Или он думает, что я ему свой браслет отдам?

— Николаич, а где ты был, когда вчера сюда вооружённые люди лезли? Почему я тебя тут в бою рядом не увидел? Настя вам сказала, вы даже портал протянули.

— Не твоё дело. Исполняй, что говорят, да языком трепи поменьше! — выдаёт дед сумрачно. — Кстати, сейчас у нашего нотариуса от прав тебе отказаться надо, мне так удобнее будет других желающих отвадить.

— Даже неловко тебя вслед за эмиром посылать. Но надо. Иди… — и говорю, куда.

Его протянутую в ожидании неизвестно чего ладонь перед собой игнорирую.

Когда настраивал генератор иллюзий, своему браслету смог дать возможность убирать на пару секунд сегмент в три ярда — как в воду глядел.

Снимаю часть виртуального забора вместе с пародией на защиту и в образовавшийся проём без затей выбрасываю Барсукова:

— Как аукнется, так и откликнется.

Он с матом запускает снаружи каст.

Защита периметра восстанавливается за мгновение до этого и выдерживает.

Ты смотри, не такое уж и говно артефакт в подвале, если правильными руками отладить. Жаль, издохнет со дня на день.

Развернувшись к домам, решительно вызываю через амулет своего деда и Анастасию в надежде получить объяснения.

Мадина молча и неожиданно берёт меня под руку на наш манер:

— Проверка. — Она косится на мои трусы. — Я уже верю в твою гормональную теорию, хочу посмотреть.

— На что? — сиплю, пытаясь взять себя в руки (она ещё и левым полушарием к плечу прижалась, мысли в голове понеслись в известную сторону. Чёрт побери).

— Как твоя физиология отреагирует. Оттопырятся ли зелёные штанишки и как быстро, если да. Мой гормонально развитый беспринципный герой, — она изображает поцелуй, но останавливает губы в дюйме от моей щеки.

— Слушай, ты насчёт своих принципов не передумала?! — неожиданно возникает идея, переходящая в надежду.

— На. — Ну вот, ещё один кукиш под нос.

От Наджиб, правда, где-то даже весело. В отличие от старого мудака Барсукова.

— У тебя сегодня две сестры по плану, — добавляет менталистка с нечитаемым лицом. — Им и присунешь, если срастётся.

Глава 4

— Ас-саляму’аляйк, — когда дед отвечает на мой вызов, по запаре забываю переключиться с языка Залива, поскольку параллельно беседую с Мадиной.

— Уа-аляйкя с-салям, — озадачивается родственник в ответ на моё приветствие. — Митька, а у тебя всё ли в порядке?

Ржевский-Барсуков на появившейся картинке сидит вместе со своей молодой невестой за достаточно немаленьким столом. Не во главе (торец пуст), но близко.

Раз, два, три… девятнадцать человек. Судя по лицам — мать и отец его невесты, их братья-сёстры с детьми обоих полов. Дети те возрастом от меня до Анастасии, есть среди них и прикольные.

Ух ты, какие у рыженькой… достоинства интересные. О, и рядом с ней тоже ничёшная. Вот это да.

Интересно, а ягодицы у них подтянутые или так себе? Из-за столешницы не видать, да и сидят лицом, а не спиной.

Накопившийся за сутки опыт этого мира говорит: если у здешней бабы сиськи большие, то и всё остальное зачастую тоже немаленькое. В частности, ниже талии.

Из-за перевеса нижней части туловища бывает очень досадное снижение коэффициента упругости, как бы тут поделикатнее сказать, вплоть до расползания в стороны. Общего аэродинамического контура.

Далеко за приемлемые пределы, некрасиво получается в итоге.

Рыженькая как по заказу приподнимается, чтобы дотянуться до большого блюда с рыбой.

Или бог всё-таки есть? И я напрасно в него не верю?

Кое-какая часть её организма (та самая, о которой думал) появляется над столешницей. С фронтального ракурса, но общие границы габаритов понять можно.

Она