Эффект Мнемозины - Евгений Николаевич Матерёв

Арзы, прервали её крик и понесли поскорее к лодке.

Горевали люди, затосковал жених. Безутешен был Абий-ака; сжимал он в руках осколки кувшина. Поникли деревья, и даже любимый фонтан Арзы иссяк.

Тем временем привезли разбойники Арзы на невольничий рынок Стамбула, и попала она сразу в гарем к султану – такой красоты была. Но не было ей здесь счастья – сильно она тосковала по родине, плакала. Даже рождение сына не смогло её утешить.

И однажды поднялась она на высокие скалы вместе с ребёнком на руках и бросилась в море.

С тех пор в этот день, раз в году, фонтан начинает струиться сильнее обычного. Говорят ещё, что из моря выходит русалка с младенцем на руках; начинает пить воду из фонтана, омывать ею лицо, волосы. А потом, немного посидев задумчиво, понянчив ребёнка, снова исчезает в волнах…

– Печальная история. Чего-то ты сегодня под стать этой истории; я тебя такой не видел ещё, – взглянул на рассказчицу Сергей.

Инга неопределённо пожала плечами:

– Не обращай внимания – находит, бывает, на меня такое. Не всё ж время мне хохотуньей быть.

– Непривычно видеть тебя такой.

Немного прошли молча.

– У тебя есть жених?

– Нет. С чего вдруг такие вопросы, Серёж?

Сергей не обратил внимания на удивлённый взгляд собеседницы:

– Подумал, что неспроста эта легенда была рассказана.

– А-а-а… Парень из соседней деревни… Я замужем была.

– Была? Куда он делся?

– Я не хочу об этом говорить, – с твёрдостью в голосе ответила Инга.

Видимо, Сергей не до конца прочувствовал эту твердь:

– Ты его любила?

Вопрос остался без ответа. Инга встала, подошла ближе к воде. Лицо её ожесточилось, стало напряжённым – видно, что воспоминания эти по-прежнему приносят боль.

Щурясь от ветра, Инга пыталась поправить причёску, но волосы упрямо избегали её рук. Потом стала смотреть вдаль, будто там что-то есть. О чём она сейчас думает, что вспоминает – бог весть. Наверно, так же в море смотрит Русалка, сидя с малышом у фонтана.

Никак не стыкуются сегодня их с Сергеем внутренние состояния. Никакой поддержки своим чувствам влюблённости он не снискал; наоборот, пыл его был остужен.

Сергею захотелось прервать затянувшееся молчание; в его положении довольно-таки трудно найти подходящую тему для разговора; не разговаривать же с Ингой про ремонт, в самом деле, хотя и такое бывало.

– Любовь, ненависть, равнодушие, зависть… – Сергей увидел, что Инга обратила на его слова внимание, стала прислушиваться, возвращаться мыслями в текущий момент. – Что же произошло с нами, людьми? С чего вдруг у нас появилось столько чувств?

С этого вопроса, неожиданно легко, завязался разговор на их обычную тему:

– Вариации, Серёж. Например, вариант такого анатомического строения дал такие результаты. Как атом появился: одна фигура оказалась внутри другой… Как матрёшка… Так и наша животная психика оказалась внутри человеческой, теперешней.

– Как это? – не понял Сергей.

Появление атома он себе представлял более чем достаточно – подобных впечатлений не забудешь. Но вот представить себе подобные игры с мозгом… Хотя…

– А! Ты имеешь в виду, что в мозгу извилины стали глубже, да? Припоминаю теперь – ты говорила… – Сергей задумался.

Инга согласно закивала головой:

– Вот-вот. Мозг делится на функциональные зоны. Но извилины дают соприкоснуться этим зонам большей поверхностью и разнообразить связи между собой. И на этой периферии возникают новые сочетания информационных полей, поверх которой формируется новое вещество, несущее в себе новые алгоритмы.

Пройдёт ещё много тысяч лет, прежде чем эти разрозненные сочетания станут единым информационным пространством: диалектически – нашим сознанием – и физически – корой мозга.

– Как же это станет возможным?

– Сейчас я тебе наглядно покажу…

Сергей чуть не споткнулся, вдруг увидев перед собой на земле зелёные линии, поделившие пространство впереди на множество квадратов. Трава, пересекавшая лазеры, тоже отсвечивала густым зелёным цветом.

От его испуга в глазах у девушки появились смешинки.

– Уф-ф-ф… Предупреждай хоть…

– Если ты найдёшь дома газету, – продолжила Инга, – то с большой долей вероятности найдёшь в ней подобную таблицу. Это игра судоку, цель которой – расставить числа так, чтобы они не повторялись ни по вертикали, ни по горизонтали. Несколько чисел произвольно уже расставлены, а остальные ты должен расставить сам.

В квадратах высветились числа.

– Давай поиграем? – Инга пригласила Сергея подойти поближе к игровой площадке.

– Ты что, меня за идиота держишь? Это же лёгкая таблица.

– Хорошо, хорошо! – рассмеялась девушка, – Давай посложнее.

Она хлопнула в ладоши, и таблица заметно опустела.

– А сейчас без карандаша не обойтись; долго играть придётся, – немного подумав, ответил Сергей.

– Да ну тебя! – шутливо стукнула она его кулаком по плечу. – Не понос, так золотуха. Не хочешь играть, так и скажи.

– Не, ну правда… – начал оправдываться Сергей.

– Ладно, потом поиграем. – Поле исчезло, и они продолжили свой путь. – Я к чему тебе судоку показала: подобные задачи стоят и перед любыми системами. Они не могут направо и налево соединяться с кем попало – у них есть определённая ячейка, где они могут прижиться.

– Но это же убивает идею вариаций! – поспешил Сергей.

Инга отрицательно покачала головой – «Нет!».

– Ничего подобного! Вариации могут сыграть на том поле, где есть достаточное количество свободных клеток. Чем меньше остаётся свободных клеток, тем меньше вариантов.

Я ведь предложила тебе сначала поиграть в игру попроще – ты отказался: ты понял, что там нет никаких вариантов – тупо ставь цифры, и всё. Во втором поле было мало подсказок, а значит, есть несколько вариантов решения…

– А-а-а, – догадался Сергей.

– «А-а-а», – процитировала его Инга. – Нога костяная.

– Всё-таки – идиот! – сказал про себя Сергей и улыбнулся.

Перед его мысленным взором предстало бесконечное множество полей судоку, и границы этих полей раз за разом смещались в зависимости от внешних факторов, образуя новые комбинации чисел так, чтобы не нарушать правила игры.

Правильно ли он понял свою собеседницу? Мысль эта была такой неуловимой.

– У меня такое ощущение от твоих рассказов, будто я стою перед открытием, но в упор его не замечаю.

– Ты имеешь в виду, что не до конца понимаешь, к чему я веду?

– Ду-ду… Можно и так сказать.

– Этим примером я хочу доказать, что наши чувства есть продолжение животных инстинктов. Просто у человека появилась следующая надстройка, в которой реализуется смешение: она даёт нам возможность по-новому контактировать с внешним миром – рождать всё новые сочетания.

Ещё один возможный фактор – это интенсивность мышления. Повысились скорости, увеличилась проходимость сигналов, поменялось соотношение приливов и отливов – так я называю те процессы, когда происходящее внутри человека весомее, чем происходящее снаружи.

– Рычаг?

– Да!

И тут