Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Только что узнал, браток, извини, если опоздал, — сказал он Павлу Емельяновичу шепотом.
— А что случилось?
— В эту ночь к тебе явятся махновцы — грабить. Убегайте, а? Убьют ведь…
— Куда-а убега–ать… — растерялся от неожиданности Павел Емельянович. — Это есть поздно.
— Тогда возьми это, — Григорий протянул Дилякову наган и патроны. — Понимаю, этого мало. Но сейчас, если ты не против и ничего не помешает, принесу что–нибудь посерьезнее.
— Давай!
Пока Пиваков ходил за оружием, Павел Емельянович времени не терял — мобилизовал домашних женщин, включая жениных учениц и прислугу, носить из погреба недавно привезенные для продажи мешки с сахаром и ими закрывать изнутри окна, двери, укреплять стены, баррикадировать возможные входы с улицы на чердак, задраивать все уязвимые места… Оставил только щели в окнах для обзора и отстреливания.
Пиваков не обманул, прибыл с охапкой винтовок и боеприпасов. Даже несколько гранат принес.
— Я не брошу вас, — сказал он, — останусь.
— Оставайся, как можно, — согласился Диляков. — А потом уйдешь. У моя есть выход в карьер глины. Я дам тебе науку…
— Ну ты успел… — удивился Григорий.
— Такая время, — сказал чужестранный муж Александры Сергеевны с ошибками и сильным акцентом от волнения. — Готовился моя давно…
После этого они забаррикадировали входную дверь и разошлись по своим местам: Аграфена Фотиевна осталась на печи. Туда же взобралась Александра Сергеевна и разместила рядом спящих детей: четырехлетнюю дочь Людмилу и двухмесячного сына Бориса. Ее ученицы и прислуга остались внизу, чтобы посматривать в окна и докладывать мужчинам о том, что видят.
— Ты стрелять умеешь? — перешел Григорий к делу, когда они заняли оборонительные позиции.
— Так, мало–мало могу убит.
— Лучше, конечно, не убивать. Но если они начнут, тогда уж не жалей пуль.
— Карашьо, — пообещал Павел Емельянович. — А тебе мы надо? Ты же сам махновца. Не простят они.
— Разберемся, — неопределенно ответил Григорий. — Главное, что жечь они сразу не станут, их же цель — твой товар. Это Цетка, сучка, Нестору проболталась, что ты недавно приехал, чай привез, специи…
— Цетка? А-а… Была она у нас, да.
— Сейчас Нестор злой и голодный, — продолжал Григорий, — недавно из окружения вырвался. Ему деньги нужны, продовольствие, а тут ты под руку попал со своим сахаром, с пряностями…
— Я же не виноват, меня был заказ на товар, — объяснял ситуацию Павел Емельянович. — Махно воюет, а люди живут, кушают. Города работают. И что ваш Махно, он тоже тут придет?
— Ну, к тебе он вряд ли прибудет, но он тут, да, — у Цетки. И этот налет организовал наверняка он.
— Может, просто местные махновцы шалят?
— Не-е… в Славгороде, как и в Гуляй–поле, они не посмели бы. Это батьковы огороды.
Шайка махновцев состояла из четырех–пяти человек, при ограниченной видимости посчитать их было трудно. Появились около полуночи. Спешились во дворе, встав кучным образом. Потолкались боками, затем не спеша, по–хозяйски отвели лошадей далеко в сад, затаптывая вскопанные под зиму грядки и ломая на куртинах алеющие астры и багровеющие георгины. Размялись, походили, осваиваясь и изучая место. Некоторые приникли к деревьям, пометили их мочой, другие закурили, словно хотели пропитать здешний воздух дымом и своими миазмами.
Оказывается, они поджидали телегу! Когда та приехала, прогромыхав пустой коробкой, и остановилась у ворот, махновцы приободрились и рассредоточились, изучили обстановку на улице, тенями рассыпались вокруг дома — их ведь вместе с ездовым и его спутниками стало больше. И тут те, кто был у входной двери, приступили к делу — попытались взять хозяев на испуг криками.
— Выходи, халдейское отродие, не отсидишься! — заорали они.
— Не видишь, кто к тебе пожаловал?!
— Сдавай товар бесплатно, тогда живым останешься!
Залегшие в доме люди чутко прислушивались к крикам, стараясь по их интонации определить настроение и намерения бандитов.
— Какое халдейское? — шепотом возмутился Павел Емельянович, обращаясь к Григорию. — Я ассириец. Притом наполовину русский.
— У нас ассирийцев халдеями называют, — пояснил Григорий. — Да плюнь на них!
Поскольку на крики никто не отвечал, махновцы озадачились. Такого у них еще не бывало. Обычно люди просыпались и начинали если не выходить во двор, то вести переговоры, беспокоиться. А тут тишина какая–то глухая… И вроде даже зловещая.
Посовещавшись, открыли стрельбу. Стреляли по окнам, шумно радуясь звону разбитых стекол, по дверям, по стенам, по крыше. От дома летели щепки, отваливались куски кирпичей, звенела и трещала черепичная крыша. Палили с час. Наконец убедились, что это не приведет к цели, потому что дом укреплен изнутри и пули в него не проникают, и остыли. Собравшись с духом, попытались взобраться на крышу. Оборонявшиеся какое–то время отпугивали их от стен выстрелами. Все же полностью контролировать то, что делалось вокруг дома, они не могли. Некоторые махновцы изловчились и попали наверх, затеяли там возню, начали бить по кровле, видимо, пытались разобрать ее. В итоге поняли, что и оттуда проникнуть внутрь не удастся.
— Черт, сидят, как в панцире!
— Может, их там нет? — в звонкой ночной прохладе отчетливо слышались переговоры махновцев.
— Кто же тогда отстреливается?
— А… Ну да.
— Эй, купчишка, выходи! Пока мы добрые! — закричали они в два голоса.
На печи закашлялась Аграфена Фотиевна, попытавшись что–то произнести. Она прикрывала рот рукой, била себя в грудь, чтобы прекратить приступ и не разбудить внуков. При этом выговаривала отдельные слоги и опять кашляла, так что понять ничего нельзя было. Павел Емельянович быстро метнулся и подал ей воды: «Попейте, мама».
Старушка посмотрела на зятя светлым ласковым взглядом: «Спасибо!» — прошептала.
— Что вы хотели сказат?
— Да то, что никого не узнаю по голосам, — отдышавшись, сказала она. — Хорошо ли вы с Гришей разглядели этих бандитов? Это наши люди или чужие?
За Дилякова ответил Григорий.
— Нет, чужие, — сказал он. — Махновцы теперь умные стали, боятся быть узнанными. Понимают, что когда–то с них спросится за все.
— Это хорошо…
— Это очень опасно, тетя Груня, — возразил Григорий. — Если раньше они ограбленных не трогали, то теперь стремятся не оставлять свидетелей — убивают.
Тем временем во дворе наступило затишье. Озадаченный этим, Павел Емельянович побежал на свое место, к окну. Он увидел застывших махновцев, как будто к чему–то прислушивающихся, а один из них стоял посреди двора с широко расставленными руками, как дирижер, призывающий продолжать паузу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Вне закона - Эрнст Саломон - Биографии и Мемуары
- Жизнь Достоевского. Сквозь сумрак белых ночей - Марианна Басина - Биографии и Мемуары
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Ночь - Эли Визель - Биографии и Мемуары
- Ельцин. Лебедь. Хасавюрт - Олег Мороз - Биографии и Мемуары
- Представьте 6 девочек - Лора Томпсон - Биографии и Мемуары
- На внутреннем фронте. Всевеликое войско Донское (сборник) - Петр Николаевич Краснов - Биографии и Мемуары
- Казаки на Кавказском фронте 1914–1917 - Федор Елисеев - Биографии и Мемуары
- Екатерина II - Иона Ризнич - Биографии и Мемуары / История