Затмение - Рагнар Йонассон

вас долго работал?

– На самом деле он у меня не работал, – небрежно ответил Хакон. – Элиас был самостоятельным подрядчиком – он трудился с нами в тоннеле почти полтора года. Их было четверо, он и три парня, которые у него работали… Я говорю парни, хотя один из них был старше Элиаса и остальных.

Прежде чем пойти на встречу с Хаконом, Ари собрал основную информацию о покойном. Элиасу было тридцать четыре года, проживал в Сиглуфьордюре, не женат, детей нет.

– Насколько я знаю, он жил в городе, на улице Хваннейрарбройт. Это так? – спросил Ари официальным тоном.

– Так. Он снимал квартиру у Норы, недалеко от бассейна. Я там никогда не был.

Хакон сделал глоток кофе.

– Он жил в городе постоянно?

– Думаю, да. Конечно, брал еще заказы в разных местах. Последним был какой-то летний дом… кстати, как раз в Скагафьордюре. Тело ведь там нашли? Бедный парень.

В голосе Хакона впервые за время их разговора прозвучало сочувствие, он будто только сейчас осознал, что его коллеги больше нет.

– Буквально в двух словах, – решительным тоном сказал Ари, – вы не могли бы сообщить мне какие-то сведения о тех, кто с ним работал?

Вырвав листок из блокнота, он протянул его Хакону, который написал на нем три имени, затем, порывшись в телефоне, добавил три номера.

– Вот, пожалуйста. Все они прекрасные парни.

И не убийцы, подразумевалось под этими словами.

Ари собрался вставать. Он видел, как рядом останавливались прохожие. Они то и дело поглядывали в их сторону, но делали вид, что смотрят на катера или на роскошный круизный лайнер. Несомненно, гадают, почему прораб из тоннеля беседует с полицейским. Такие новости расходятся быстро.

– Послушай, дружище, – обратился к нему Хакон, – тебе нужно поговорить с этим художником. А те парни и мухи не обидят.

Ари приподнялся.

– Послушай, дружище, – ответил он, – не надо говорить мне, как я должен выполнять свою работу…

Ничуть не смутившись, Хакон перебил Ари:

– Ну да, конечно, прости, дружище.

«Хоть ты и старая поп-звезда…» – произнес про себя Ари, но вслух спросил:

– И о каком художнике вы говорите?

– Его зовут Йои. Всегда называет себя только Йои. Он перформщик… Бог знает, что это значит. А еще он, ну, ты же знаешь…

– Нет, не знаю.

Ари спокойно ждал, пока Хакон подберет нужное слово.

– Ну, этот… защитник окружающей среды. – В голосе Хакона звучало плохо скрытое негодование.

– И они с Элиасом были знакомы?

– Да, вместе работали над благотворительным концертом, который должен состояться в Акюрейри. Элиас был полностью погружен в меценатство, он организовывал концерты для фонда, которым руководит Нора. «Помощь на дому», ну, ты знаешь…

На этот раз Ари действительно знал: фонд учредили вскоре после банковского кризиса для помощи жителям Северной Исландии, которые потеряли сбережения, работу и теперь с трудом сводили концы с концами. Это была частная инициатива нескольких преуспевающих благотворителей, в частности из Сиглуфьордюра. Ари и сам отдал несколько тысяч, когда собирали добровольные пожертвования.

– И как проходило ваше сотрудничество? Йои собирался показать свой перформанс на предстоящем концерте? Элиас работал в фонде «Помощь на дому»?

Ари тут же пожалел, что задал так много вопросов одним махом, это, вообще-то, фундаментальная ошибка при допросе. Но Хакона, похоже, это не сбило с толку, и он принялся добросовестно отвечать:

– Ну, смотри… Элли… Элиас вызвался весной организовать концерт, средства от которого должны были направить в этот благотворительный фонд. Взял на себя всю подготовку. Йои собирался на этом концерте петь, он трубадур по совместительству. Однако что-то у них не заладилось, и больше я ничего не знаю. Короче, тебе нужно допросить Йои, а не этих бедных работяг. – Он усмехнулся.

Поднявшись, Ари сказал:

– Посмотрим. Спасибо за разговор… дружище.

И решительным шагом направился прочь.

8

После утренней летучки Исрун позвонила в метеобюро, чтобы узнать насчет пепла, который появился в городе. Там дежурила молоденькая девушка, только недавно получившая диплом, но знавшая о пепле и загрязнении воздуха в Рейкьявике все, что требовалось. Кладезь информации, идеально подходила для интервью. Но когда Исрун ей об этом сообщила, девушка растерялась, у нее стал заплетаться язык, и она наотрез отказалась от съемки.

– А вы не можете просто рассказать об этом с моих слов? – предложила она.

– К сожалению, так не получится, – сказала Исрун и привела доводы, к которым ей уже не раз приходилось прибегать в аналогичной ситуации: – В новостном репортаже очень важно, чтобы зрители видели моего собеседника. Вам просто нужно повторить еще раз то, что вы рассказали мне по телефону, только теперь будет работать камера. – Затем приврала: – Вы ее даже не заметите.

Исрун приложила немало усилий, чтобы убедить эту милую девушку согласиться на интервью. И та в конце концов сдалась, но у Исрун зародилось сомнение в том, что это была хорошая идея. Беспокойные собеседники иногда очень плохо смотрятся на экране, и приходится переснимать их ответы снова и снова, даже короткие предложения. Лучше уж политики: они-то, как правило, умеют свободно говорить.

– А люди точно не заметят на своих экранах, что я нервничаю? – спросила девушка.

– Бог с вами, никто ничего не заметит.

– Но если выйдет плохо, вы ведь удалите интервью? И взамен просто приведете мои слова?

– Разумеется, – снова соврала она и даже почувствовала легкий укол совести, но цель оправдывала средства.

Эта женщина знала все о пеплопаде и вулканическом загрязнении, и с собеседником в кадре репортаж явно будет живее. Но на практике интервью получилось ужасным. После десятого дубля оператор бросил на Исрун недобрый взгляд – и был готов убить ее.

Наконец она сказала:

– Ладно, нам пора идти. Думаю, я смогу что-нибудь из этого сделать.

– Надеюсь.

Прощаясь, девушка пожала Исрун руку, ее ладони были влажными от пота.

Да, вот оно как бывает: для некоторых и минута славы – это тяжкое бремя, с удивлением подумала Исрун.

– В течение дня ситуация будет ухудшаться, – предупредила девушка из метеобюро.

И это была хорошая новость – возможно, пойдет в начальный блок выпуска, хотя обнаружение тела, разумеется, новость номер один.

Когда Исрун вернулась в отдел, все только и говорили об убийстве.

– Мы выяснили его имя, – крикнул Ивар Кормаку. – Элиас Фрейссон. Зарегистрирован в Сиглуфьордюре. Подрядчик. Занимался какой-то благотворительностью на севере. И это придает делу новый интересный поворот. Убит филантроп! Что-то в этом духе. Поищи какой-нибудь хороший ракурс.

– Хороший ракурс? – переспросил Кормак. – Человека убили. Неужели этого недостаточно?

Ивар растерянно улыбнулся и обратился к Исрун, зная, что та насмехаться не будет:

– Как там