Черно-белый танец - Анна и Сергей Литвиновы

– О, Егор, да ты в своем репертуаре…

Сеня ждал, что Капитонов будет без перерыва хвастаться своим московским положением. Морщить нос на икру из «синеньких». Кривить морду на их вытертые ковры.

Но буржуй вел себя безупречно. С удовольствием прошелся по всей квартире. Похвалил дикий виноград на балконах и вид из окон. А скатертью с бабушкиной вышивкой восхищался так искренне, что пришлось ее скатывать и дарить ему. И небогатую еду лопал с аппетитом, все нахваливал вяленую ставридку. Сеня сидел смирно, больше помалкивал. Мучился с вилкой в левой руке и внимательно наблюдал за Капитоновым. Что-то странное было в этом буржуе, что-то очень странное…

Глаза. В его глазах прятался… нет, не страх. Какая-то неуверенность, недосказанность. Особенно когда он смотрел на бабушку. А на деда Капитонов и вовсе старался не смотреть, отводил взгляд. Это Сеня тоже отметил.

И только с ним буржуй держался по-свойски, запанибрата.

– Ты, говорят, в МГУ намылился? На факультет журналистики? В курсе, какой там конкурс?

– Семь с половиной, – пожал плечами Сеня. – Это до творческого конкурса. А после него, наверно, будет человек шесть на место.

– Там есть творческий конкурс? Не знал… – удивился буржуй.

– Сеня, принеси нам вина, – попросила бабуля. – И, если у тебя дела, можешь идти. А мы еще посидим…

«А, секретные разговоры!» – чуть не ляпнул Сеня. Но язык все-таки придержал, принес вино и смылся на вечернюю рыбалку.

Сеня не догадывался, что, когда он вернется, судьба его уже будет решена.

Глава 2

Настя. Сентябрь 1982-го года

У деда – безупречный вкус.

Да и все остальное в нем безупречно: и работа, и зарплата, и образ жизни. Идеал, полубог, неприступный и недостижимый. «Диктатор», – однажды подслушала Настя. Так Егора Ильича назвала мама в разговоре с бабушкой.

Все решения в семье Капитоновых принимал дед. Он даже не трудился создавать видимость, что его женщины тоже имеет право голоса. Просто выносил свой «приговор» – и горе тому, кто пытался его оспаривать.

В сентябре он вызвал Настю к себе в кабинет. Именно вызвал, и именно – в кабинет (обшитую дубовыми панелями комнату с антикварным столом по-другому не назовешь). Приказал:

– Садись, поговорим.

Впрочем, поговорить Насте не удалось – с трудом пару слов вставила.

– Значит, ты собираешься в МГУ. На гуманитарный факультет. На какой конкретно – без разницы, как ты говоришь. Верно?

Настя кивнула. Дед продолжил:

– Объясняю расклад. На филологическом – очень высокий конкурс. Плюс нужно много и осмысленно читать – а этого ты не любишь. И учить минимум три языка. И перспективы по окончании смутные. Переводчик – не профессия. Так, обслуживающий персонал… А идти работать в школу? Учителем? – дед скривил рот. – Далее. Для философского нужно иметь особый склад мышления. И опять же много, и еще более осмысленно, читать. А по окончании придется, в идеале, работать преподавателем марксистско-ленинской философии в вузе. Тоже не сахар. Наконец, остается факультет журналистики… – дед сделал паузу, видимо, ожидая ее реакции.

– Хорошо. Пусть будет факультет журналистики, – покорно сказала Настя.

Судьба оказалась ее решена чрезвычайно быстро.

– Тебе нужны публикации в прессе, – продолжил дед. – Ты об этом знаешь?

Настино сердчишко екнуло. Но голос не дрогнул.

– Знаю, – соврала Настя. – Буду пробовать для «Комсомолки» писать. Для «Алого паруса».

– И зря потеряешь время. Не напечатают. Вот тебе координаты, – дед перекинул ей бумажку. – Это – главный редактор газеты «Московский автозаводец». Многотиражка завода ЗИЛ. Позвонишь, скажешь, что ты – моя внучка. Он поможет.

Настя скривилась – какая-то заводская многотиражка!… Но возражать не стала. Молча взяла телефон.

– Дальше, – продолжил дед. – Преподавателей тебе уже нашли. Все они – с факультета. Заниматься начнешь с понедельника. Предупреждаю – будет тяжело. Но я обещал преподавателям, что ты справишься. Да, и еще. В школе о репетиторах не болтай. Если спросят, как готовишься в вуз, говори, что ходишь на подготовительные курсы. Все поняла? Тогда действуй.

И у Насти началась совсем другая жизнь.

Репетиторов было трое. По русскому с литературой, по английскому и по обществоведению. После вступительного мини-экзамена – преподаватели называли его «тестом» – все трое вынесли Насте вердикт-приговор: «Ноль». А русичка, самая строгая из всех, припечатала: «С такими знаниями даже в школе нужно „тройку“ ставить». (Слово «школа» было для нее чем-то вроде ругательства).

Репетиторы предупредили Настю – все, как один, причем одинаковыми словами: «Вам предстоит очень, очень трудный год». И дружно завалили ее домашними заданиями: голову от письменного стола не поднимешь. Кино, театры или мальчики – исключились напрочь, хотя развлекаться Насте вроде бы никто не запрещал. Она сама понимала: никакое кино в радость не будет, если завтра тебя русичка станет высмеивать, что домашка плохо сделана. Правда, вот школьные Настины отметки немедленно подскочили до твердых «пятерок».

Уж чего Настя не ожидала – что родной русский будет ей даваться тяжелее английского. Репетиторша, суровая Вилена Валентиновна, ей еще ни разу выше «тройки» не поставила. На последнем занятии вообще два балла вкатила. И за что?! За «приставку»!

– Разбираем по частям слова. «Преодоление». Корень: «одол», приставка – «пре»… – бодро начала разбор слова Настя.

– Что-что? – нахмурилась Вилена Валентиновна.

– Приставка – «пре-», – повторила ученица.

– Приставки, Настя, остались в школе, – сурово сказала преподавательница.

Настя не поняла:

– То есть как?

– А так, – хмыкнула Вилена. – В школе – «приставки», а у нас, в университете, – префиксы.

– А корень – у вас тоже по-другому называется?

– Нет. Все остальное – так же. Корень, суффикс, окончание…

– А почему приставку переделали в префикс?

Вилена Валентиновна слегка улыбнулась:

– Наверно, потому, что конкурс – восемь человек на место.

– И что будет, если абитуриент скажет «приставка» вместо «префикса»? – поинтересовалась Настя.

– Минус балл сразу, – просветила ее Вилена Валентиновна. – Так что сегодня тебе «двойка». Понимаю, обидно. Зато навсегда запомнишь.

«Интересное кино получается, – думала Настя по дороге домой. – В школе у нас говорят „приставка“, и в учебнике, точно помню, пишут – „приставка“. А у них, понимаешь ли, префикс… Чушь какая-то. Да с такими порядками если бы сам Ломоносов приехал из Холмогор – ни за что в университет своего имени не поступил бы».

Вообще, Настя пришла к выводу, что универ – штука какая-то подлая. Она с предками только из-за него и ссорится. Ну, когда Вилена позвонила, нажаловалась, что ученица к урокам плохо готовится – еще можно понять, что бабка с матерью на нее наорали. А вот почему они к ней из-за Милки прицепились…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});