Юрьев день - Андрей Величко

Мать тем временем пыталась узнать у Хиса, что все-таки произошло. А он - у нее. Мне их беседа показалась похожей на викторину, где соревнующиеся стараются выяснить, кто же из них меньше знает о предмете разговора. Но пока соревнование явно шло вничью.

Наконец Мария Федоровна поняла, что ничего от Хиса не добьется, и накинулась на меня:

- Алик, ну может ты нам хоть что-нибудь скажешь?

- Только то, что вряд ли взорвался газ. Скорее поработали бомбисты.

- Это неважно, но что с отцом и его величеством?

- Я думаю, мы узнаем об этом минуты через три-четыре.

- Почему ты так решил?

- Потому что вон там, между деревьями, только что проскакал всадник без шапки и на взмыленной лошади. Скорее всего, он сейчас у центрального входа. Мне показалось, что это адъютант отца, Сергей Шереметев.

- Так что же мы здесь стоим? - чуть не сорвалась на визг маман. - Скорее к нему!

Это действительно был адъютант цесаревича. На его мундире ясно виднелись следы кирпичной пыли, а на лице - потеки какой-то копоти.

- Что с ними? - еще не добежав, крикнула маман.

- Его императорское величество Александр Второй погиб, - хмуро сказал адъютант. - Только что опознали тело.

Ого, успел подумать я. Как это его угораздило?

- А Саша? - заломила руки великая княгиня. - Что с моим мужем?

- Его императорское величество Александр Третий, - все так же хмуро молвил Шереметев, - на месте руководит спасательными работами. Очень много пострадавших.

Маман как стояла, так и опустилась на пол. Вокруг нее захлопотали фрейлины. Я же, убедившись, что на меня, кажется, никто специального внимания не обращает, подошел к адъютанту.

- Сергей Дмитриевич, с каким заданием вас отправил сюда его величество?

- Рассказать семье о произошедшем. Убедиться, что с ней все в порядке. Далее действовать по обстоятельствам.

- Мне кажется, что ваше место сейчас там. Это так?

-Да.

- Тогда передайте, пожалуйста, отцу вот что. Поиск и спасение уцелевших - это, конечно, важнейшее дело. Однако не менее важным является расследование взрыва по горячим следам. Если им пренебречь, то организаторы преступления уйдут от ответственности, а тогда, боюсь, совсем скоро придется разворачивать спасательные работы в каком-нибудь другом месте. И хорошо, если только в одном. Почувствовав силу и безнаказанность, мерзавцы воспрянут духом.

- По-моему, его величество это понимает.

- Не сомневаюсь, но напомнить все равно лишним не будет.

Шереметев ускакал, но минут через сорок вернулся, уже в шапке и во главе полутора десятков казаков. Я встречал его у дверей, и он сразу обратился ко мне:

- Ваше высочество, мне поставлена задача охранять императорскую семью. Причем главное, как сказал его величество - это безопасность наследника цесаревича. Кроме того, он советовал обратиться к вам и принять во внимание то, что вы скажете.

- Только ко мне?

- Да, мнение остальных следует учитывать во вторую очередь.

- Хорошо. Мне думается, что нам, в смысле всей семье, следует переместиться в ту комнату, где мы клеили шар. Она в конце длинного коридора, и других путей попасть в нее нет. Окна высоко, третий этаж, бомбу туда так просто не закинешь, однако патрулировать пространство под окнами все-таки нужно. Ну и подвалы под всем крылом, как мне кажется, надо внимательно осмотреть и взять под охрану.

- Разумно, - кивнул Шереметев. Кажется, адъютанта совершенно не смущало, что его собеседнику неполные одиннадцать лет.

- Алик, что теперь будет? - с тревогой спросил меня Николай, когда спешный переезд в выбранную под временное обиталище комнату завершился. - Неужели надежды этих бомбистов имели под собой какую-нибудь реальную основу?

- Нет, - насколько мог твердо ответил я. - Никакого народного подъема, а уж тем более восстания, не произойдет. Более того, злодейское убийство императора даст отцу повод так ужесточить режим противодействия всяким революционерам, что большинству станет не борьбы.

- Так ты считаешь, что покушений на нас не будет? - с надеждой

посмотрел на меня брат.

Ага, подумал я, так тебе и дали расслабиться. Бдительность повышать надо, бдительность! И ответил:

- С чего это ты взял? Обязательно будут! И если мы станем вести себя столь же беззаботно, столь это делал дед, какое-то очередное увенчается успехом.

- Страшно, - поежился Николай.

- А жить вообще страшно. Риск в конце концов помереть - стопроцентный. И ничего, живут же люди.

Брат задумался. Кажется, в таком разрезе он эту проблему еще не рассматривал.

Отец приехал только поздним вечером, почти ночью. Вопреки распорядку, никто не спал, даже Георгий с Ксенией. Все ждали его возвращения.

Первым делом свежеиспеченный император обнялся с женой, теперь уже императрицей. Что-то пошептал ей на ухо, видимо успокаивая. Потом подошел к нам с Николаем.

- Вот так, ребята, - грустно сказал он, - кончилось ваше счастливое детство. - Теперь вам надо как можно быстрее взрослеть, чтобы начать помогать мне в нелегком труде управления державой.

Так как я предполагал, что примерно скажет нам император по возвращении, то заранее объяснил Николаю, как следует отвечать. И сейчас незаметно ткнул его кулаком в бок. Он сделал шаг вперед.

- Мы это понимаем, отец, - твердо сказал Ники, - и приложим все

силы, чтобы стать тебе полезными как можно скорее.

- Да, - скромно подтвердил я из-за спины брата, - мы обязательно приложим.

Первое настоящее поручение нам с Николаем пришлось выполнять в мае восемьдесят второго года, сразу после того, как Николаю исполнилось четырнадцать лет, а мне оставалась неделя до тринадцатилетия.

- В шесть часов вечера нам надлежит быть в кабинете отца, - сообщил мне Николай сразу после обеда.

- В парадном виде или как?

- Он не уточнял.

- Значит, можно в повседневном. Не знаешь, зачем?

- Точно не знаю, но отец потом сказал что-то вроде «не зря же вы который год вокруг летающих шаров носитесь».

- Ладно, чего сейчас гадать-то. У тебя вечером тактика?

- Нет, государственное право.

- Жалко будет такой урок прогуливать. Вот у меня английский - повезло! Впрочем, может быть, отец нас надолго и не задержит. Значит, давай встретимся без пяти шесть у лестницы.

В Гатчинский дворец из Аничкова мы переехали через три дня после взрыва, в результате которого наш отец стал императором на год с небольшим раньше, чем в другой истории. И поселились на втором этаже Арсенального каре - то есть правого, если смотреть со стороны площади. Маман, когда увидела, где нам предстоит жить, была поражена аж до потери дара речи. Действительно, отец выбрал довольно своеобразное

место, коим до него ни один из владельцев дворца вообще не интересовался. Дело в том, что реально этот самый второй этаж был всего лишь чердаком первого. Он так и назывался - антресольный, и по замыслу архитектора предназначался для прислуги, но к моменту нашего приезда там вообще никто не жил. Комнаты, по всеобщему мнению, имели низкие сводчатые потолки. Насчет сводчатости я спорить не буду, что есть, то есть. Но низкие?! Зажрались, гады! Два метра у стен, больше двух с половиной в центре. Вас бы в хрущевку шестьдесят третьего года постройки, буржуи! В общем, нам с Ники новое место понравилось, отцу, естественно, тоже, раз уж он его выбрал, а мнение всех остальных было проигнорировано. Правда, Мария Федоровна довольно быстро привыкла, а к текущему восемьдесят второму году даже полюбила эти, как она их называла, «наши антресоли».

Кабинет отца находился в башне Арсенального каре, все на том же антресольном этаже и представлял собой сплюснутую по вертикали копию кабинета Николая Первого на первом этаже и Александра Второго - на третьем. Оба они сейчас были мемориальными, то есть там по возможности все сохранялось так, как было при их последних хозяевах.

- Так, сыновья, проходите, садитесь, - показал нам на стулья перед длинным столом отец и сел сам. - Пора вам заняться настоящим делом. Вот, значит, есть у меня любопытная бумага. Контр-адмирал Александр Федорович Можайский подал прошение о выделении участка в Красном селе для постройки и последующих испытаний летательного аппарата своей конструкции. А также полутора тысяч рублей, необходимых для

этого. Вот папка, в которой собраны все материалы по аппарату. Вам надлежит с ней ознакомиться, разобраться в конструкции, составить о ней свое мнение и доложить его мне. Срок - две недели.

Я немного повернулся так, чтобы отцу была видна только правая половина моего лица. И три раза моргнул левым глазом.

- Три недели! - твердо заявил Николай. Что говорить дальше, он знал и сам, без моих подсказок.

- Потому что проблема сложная и потребует больших усилий, дабы в ней разобраться. Ведь вашему величеству нужны обоснованные рекомендации? Глупых советов, наверное, и без нас есть кому давать.

- Ладно, три, - согласился отец. - И когда только успел таких умных слов-то нахвататься… А ты, Алик, что скажешь? Справитесь?