Девушка по имени Судьба - Гуиллермо Гланк

— И я очень рад, — отвечал Адальберто, — матушка говорила мне, что вы старинный друг моего покойного отца и поэтому можете мне помочь. Вчера я попробовал устроиться сам, но мне сказали, что без солидного поручительства в Санта-Марии работать в газету не устроишься.

— Да, так оно и есть, всюду нужно поручительство, — согласился дон Федерико.

— Посмотрите мои работы. Если они вам понравятся, то я попрошу вас порекомендовать меня в какую-нибудь газету. Я — художник.

И Адальберто открыл принесенную с собой папку и стал показывать рисунки, как делал это весь вчерашний день, переходя из редакции в редакцию.

Дону Федерико не понадобилось много времени, чтобы убедиться в таланте молодого художника — живые, искрящиеся юмором, бытовые зарисовки украсили бы любую газету.

— «Новости Санта-Марии» вас устроят? — осведомился дон Федерико, набрасывая коротенькое письмецо к главному редактору.

Адальберто широко и благодарно улыбнулся. Выходя, он столкнулся с Гонсало.

— Очередной попрошайка? — громко спросил Гонсало отца, криво усмехаясь.

— Нет, наш с тобой друг, — так же громко ответил отец.

Рекомендательное письмо дона Линча оказало свое действие. Спустя неделю в Санта-Марии уже поджидали очередной номер «Новостей», желая посмеяться над веселым зарисовкам художника. Адальберто стали приглашать на все вечера, и хозяева никогда не раскаивались в том, что позвали такого веселого и простосердечного гостя. Получил Адальберто приглашение и на вечер Асунсьон.

Но первым был приглашен, разумеется, дон Мануэль с семейством.

— Вот видишь, Энрике — не моя судьба! — со вздохом сказала Мария, услышав о приглашении.

— Это еще почему? — нахмурилась Виктория. — Потому, что, когда я возвращалась сегодня из больницы, он догнал меня и попросил быть вечером в парке. Конечно, я и не собиралась идти, но теперь совсем уж понятно, что он — не моя судьба.

— Ты непременно пойдешь и повидаешься с ним, — решила Виктория.

Родители стояли уже совершенно готовые, торопя замешкавшихся дочерей.

— Иду! — отвечала Виктория. — Вот только помогу Доминге уложить пирожки. — И тут же опрокинула целый поднос пирожков себе на платье, намеренно его испачкав.

— Приезжайте следом, — распорядилась Энкарнасьон. — Нам с папой неудобно опаздывать.

Едва родители уехали, Виктория мигом переоделась и стала торопить толстуху Домингу. Как только старушка с удобством расположилась на сиденье кареты, Виктория скомандовала кучеру:

— В парк! — и, поглядев на изумленное лицо Доминги, объяснила: — Нам просто необходимо подышать хоть немножко воздухом, ведь в доме Асунсьон будет так душно!

Глава 6

Безоблачная любовь Гонсало омрачилась ядом ревности. Он зашел за Марией в больницу и внезапно увидел молодого офицера. Затем поймал взгляд, которым тот провожал его невесту, и вспыхнул. Таким взглядом имел право смотреть на нее только он, Гонсало.

Марию Гонсало не упрекал, она была кротким безмятежным ребенком. Он не сомневался, что душа в женщине просыпается вместе с телом, и с нетерпением ждал дня, когда станет мужем Марии и разбудит эту спящую красавицу. А она посмотрит на него томным и страстным взглядом. И тогда между ними пробежит тот ток, что заставит ее отзываться на каждое его прикосновение, вздрагивать, даже находясь в другом конце комнаты…

Работа Марии в больнице не нравилась Гонсало с самого начала. А когда он понял, что молодые солдаты вдобавок пялят на нее глаза!.. Гонсало быстро принимал решения. Земля нужна ему для разработки соляных копей. Марии пора подумать об их будущем доме. Короче, он отправился в таверну, шикнул на Маргариту, которая было вздумала его упрекнуть за то, что он давно не был, и вызвал Бенито.

Бенито был из тех на все готовых молодчиков, которые всегда говорили ему: «Сделаем, хозяин», «Ребята постараются, хозяин!» «Не извольте беспокоиться, хозяин». И потом получал увесистый кошелек.

Мужчины пропустили по стаканчику, о чем-то пошептались, и дело было слажено.

На вечере у Асунсьон все невольно отметили любовь, преобразившую лица Марии и Гонсало. Оба они были погружены в себя, лишь изредка поглядывая друг на друга, но по губам их бродила та таинственная и счастливая улыбка, что говорит о переполненном счастливыми надеждами сердце. Они словно бы даже не торопились приблизиться друг к другу, чтобы волнующее их чувство не перелилось через край.

И, с невольной улыбкой наблюдая за ними, пожилые вспоминали себя, когда тоже были влюбленными и поднимали бокалы за счастье молодых.

В доме Асунсьон звучала музыка, звенели бокалы, танцевали пары, молодые и старые, а Виктория — бедная Виктория, — стояла, прижавшись в уголке темной конюшни. Она обняла себя руками, глотая слезы и стараясь унять боль, от которой ей хотелось кричать. Перед глазами ее стояла зеленая лужайка парка и генерал ее мечты, который шел, позабыв обо всем на свете, шел навстречу Марии, а сестра как замороженная торопилась к нему. Виктория могла понять своего прекрасного принца — Мария была чудо как хороша, и Виктория любила ее так же нежно и преданно, как и он. Она его понимала. Но от этого ей было не менее больно. Сердце Виктории разрывалось, и она не могла скрыть свою боль. Марии она объяснила, что плакала, поскольку увидела своего героя с женой. Мать же решила, что Виктория расстраивается из-за испорченного платья, и принялась ее утешать. Но Викторий были невыносимы любые слова, и она сбежала, чтобы отсидеться, спрятаться, свыкнуться со своей болью в темном уголке.

Вдруг в глубине конюшни кто-то шевельнулся,

Виктория подхватила вилы.

— Кто здесь? — грозно спросила она. — Разбойник, грабитель, выходи!

— Я и вправду грабитель, — отозвался мягкий и приятный мужской голос. — И могу поделиться с вами своей добычей.

Виктория онемела от неожиданности, но в круг света, который распространял вокруг себя фонарь, вышел молодой человек неброской, но приятной наружности.

— Меня зовут Адальберто, — представился он, — я — художник и больше всего на свете обожаю сладкие пирожки. Я украл их целую корзинку, чтобы спокойно полакомиться. Угощайтесь!

И Виктория с невольной улыбкой взяла пирожок.

С четверть часа они болтали, и, возможно, болтали бы и дальше, если бы не раздались истошные крики:

— Пожар! В больнице пожар!

Все гости Асунсьон кинулись к окнам. Доктор Падин, который тоже был среди гостей, заторопился к коляске.

— Я тоже еду! — воскликнула Мария.

Отец с матерью попытались ее удержать, но потом дали разрешение. Однако Гонсало не оказалось возле Марии. Не было рядом и Виктории. По улицам спешили люди, торопясь на пожар. Мария металась среди скачущих всадников, прося взять и ее. Вдруг сильные руки подхватили ее и посадили на лошадь.