Бессмертное сердце - Эльбрус Мяус

Лиджей улыбнулся, и сон, наконец, подобрал его в свои объятия.

Проснулся он, спустя много часов, дрожа от холода, приседал, прыгал то на одной, то на другой ноге, пытаясь согреться, огляделся. В комнате стоял полумрак, в узкое окошко подмигивала луна, а под ней блестел песок, будто драгоценности. На столе стояла лохань с еле теплой водой, рядом с ней лежало белое полотенце; умывшись, Лиджей обулся и на ощупь поднялся в комнатку с травами и странными флакончиками.

Там Безумный Отшельник и Алвил пили из пиал суп, заедая его ржаными лепешками. Столом им служила широкая скамья у стола с булькающими баночками.

— Хорошо спалось, Ваше Высочество? — ехидно сощурился старик. На его морщинистом, похожем на кору дерева, лице не дрогнул ни один мускул, а широкие грозные брови сошлись на переносице. Принц почувствовал себя неуютно, стараясь избегать тяжелого стариковского взгляда. Лиджей, как и любой человек, плохо знакомый с Отшельником, примерял его отношение лично на себя, но старый затворник не делил людей на звания, классы или уровень дохода, он просто относился к человечеству с нелюбовью, так как отлично знал историю и философию. Его претензии были направлены ко всему миру, а не к отдельной личности.

— Да, спасибо, — выдавил третий принц. Он отыскал маленький табурет и присел.

— Вот, — сказал Алвил, протягивая брату порцию супа и лепешек. — Я решил поехать с тобой.

Лиджей, отпивший суп, чуть не подавился от неожиданности и изумленно уставился на Алвила, который отводил взгляд, словно сказал что-то неприличное. Не представляя, что заставило старшего брата передумать, Лиджей внутренне ликовал.

— Отправляемся в десять часов, так что пойду собирать вещи, — продолжал Алвил, допил суп, поставил пиалу и быстро вышел.

Лиджей и старик доели молча, а только часы показали десять, принцы покинули Башню Отшельника.

* * *

Астмерия — столица Королевства Ран — жила своей яркой, негасимой жизнью. Здесь можно было встретить кого угодно: благородную знать, опасных преступников, закоренелых воров и карманников, ремесленников самой разной масти, и даже магов. Столица принимала всех, а вот отпускала редких. Двух и трехэтажные дома и мощенные брусчаткой улочки пестрели лентами и флагами, каждый день, превращая в праздничный. Каждое утро на городской площади выстраивались палатки торговцев со всего королевства, а также из Восточной Империи, а вечерами она превращалась в поле для танцев и гуляний.

Город имел серый, красно-рыжий, песочный цвета, и легкий, сладкий, цветочный запах, тонким слоем разлитый в воздухе. Королевский замок располагался ближе к Ливерской гряде, выстроенный из белого, розового с прожилками камня, так любимого предыдущей королевой. Она была добра, светла и как-то хрупка, поэтому о ней вспоминали с легкой грустью, с придыханием, словно о цветке или о какой-нибудь бабочке. Каждый день к ее мемориалу, второму, поставленному в городе для народа, приходили люди: кто-то положить цветы, кто-то высказаться, пожаловаться, поплакать или посмеяться.

Новая королева людям не нравилась, об этом не говорили вслух, при появлении Эрайны вежливо улыбались, кивали головами в знак приветствия, но за спинами и дома в своих кухнях, постоянно сравнивали и охали, возмущаясь.

В тот день, когда Алвил и Лиджей выехали из Башни Отшельника, королевская семья — Амрей, Модрад и Эрайна — сидела в зале на первом этаже южного крыла. В прошлом эту маленькую залу посещала Ламарея, поэтому после смерти жены Амрей для уединений выбрал именно ее. Нежно-лимонного оттенка шторы были подвязаны, два больших окна распахнуты настежь, и в залу проникал теплый ветерок необычайно мягкого сентября.

— Ты будешь отличным королем! — Амрей разместился в обшитом бархатом кресле и любовался сыном. Ему уже за пятьдесят, но молодость так и читалась во всем его виде, мыслях и движениях. В нем еще было много юношеских порывов, и даже толика максимализма, идеи бурлили водным потоком, пытаясь вырваться наружу. Но врожденная мягкость позволяла уступать его советникам, возможно поэтому, Амрею хотелось провести коронацию быстрее. Ему верилось, что его сын сможет достичь большего. За соседним креслом, смотря в окно с отрешенным видом, расположилась Эрайна. Она как будто не интересовалась разговором, ее окаменевшая поза говорила об этом, в действительности же, женщина ловила каждое слово, каждый шорох и звук.

— Возможно, ты и прав, — Модрад повернулся правым боком, поднимая руки для того, чтобы служанка могла снять мерки. — Я бы хотел, чтобы моя семья была мне опорой и поддержкой в этом. Жаль, что Лиджей сейчас в отъезде.

Служанка, она же портниха, то и дело, бросала на старшего принца томные взгляды, но тот никак не реагировал, либо не замечая, либо делая вид. Внешность Модраду досталась от отца: густые волосы цвета вороного крыла на свету блестели каким-то красноватым оттенком, глаза серые, словно грозовые тучи, а телосложение подтянутое. Роста принц был высокого, а характер имел спокойный и добродушный, но в отличие от Амрея, лишенный мягкотелости, с твердой и решительной волей.

— Скорее всего, его нет из-за меня! — король печально вздохнул. — Я мало уделял ему внимания, вот он и обижен.

— Отец! — Модрад слабо улыбнулся. — Я думаю, что ты не прав. Я уверен, что Лиджей любит тебя. Ему было очень тяжело без матери, но к тебе у него нет претензий.

Наследный принц внутренне усмехнулся собственной лжи. Несмотря на близкие и дружеские отношения с младшим братом, они никогда не говорили на эту тему, но в силу проницательности, Модрад догадывался о чувствах Лиджея. Их разделяли семь лет, поэтому Модрад, в отличие от брата, никогда не злился и не обижался на отца, только уж очень ему хотелось увидеть королевскую реакцию на возвращение Алвила. Это чувство авантюризма искушающим огоньком грело душу старшего принца.

— Хотелось бы в это верить, — король снова вздохнул. — Я рад, что ты такой ответственный, — лицо Амрея на мгновенье озарила улыбка. — Я всегда гордился, и буду гордиться тобой.

— Для меня это честь! — Модрад почтительно склонил голову.

— А теперь давай поговорим о предстоящей Коронации.

— Но она будет только в декабре! — Модрад отвернулся от отца, чтобы служанка могла измерить другую часть тела.

— Ну и что, — король пожал плечами. — Ты оглянуться не успеешь, как он наступит. Что ты думаешь о женитьбе?

— Такая мысль еще не посещала мою голову, а сердце, тем более.

— Но тебе ведь уже двадцать семь лет, — король потер виски и сменил позу в кресле.

— Не существует такой женщины, на которой я хотел бы жениться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});