Я-злой и сильный (СИ) - Unknown

- Эу! Что – не понравилось? – негромко и почти заискивающе окликнул его Кэп. – Хочешь, через десять минут повторим?! Я – легко!...

- Не надо, - бесцветно ответил Артём. – Ложись, разомну поясницу.

Кэп с досадой закусил губу. Артём командовал:

- Вытяни руку вдоль туловища. Повернись. Так не больно? Подвинься к краю кровати, - закончил «силовую» половину сеанса: - На сегодня – всё, - и пошел в коридор.

Кэп выкатился за ним – провожать. Но когда Артём обулся, Кэп двинулся на стуле вперед и взял Рыжего за локоть:

- Подожди! Что не так?... Надоело? Приелось? Может, я тебе денег должен за массаж?

Рыжий поморщился:

- Какие деньги, ты про что? Всё ок. Я в пятницу приду, - и потянул на себя дверную ручку.

Но Кэп ладонью легко припечатал дверь обратно.

- Не пущу. Говори, что случилось? Я обидел? Что было не так?

- Ты ни при чем, - Артём сделал упор на первом слове.

- Вот даже как? – Кэп с вызовом, сердито рассмеялся. – Нашлись другие? Злей? Сильней? Несчастней, может быть? Или ебутся лучше?

Артём посмотрел на него и впервые за вечер улыбнулся:

- Лёш, ты меня ревнуешь?

Кэп молча загородил ему дверь. Тогда Артём, словно нехотя, сказал:

- У меня проблемы на работе.

Кэп только теперь вгляделся в его лицо и понял, что, действительно, Рыжий чем-то нехило расстроен. Он мягко взял его под руку:

- Тём, сегодня фламбе нет. Но есть гречка со шкварками. Идем ужинать, а?

Артём оказался голодным. Кэп наложил ему порцию, потом – вторую. Вынул пиво из холодильника:

- Будешь?

 Рыжий кивнул.

- Ну, давай, колись: о чем мысли? Так, что даже койка не отвлекла…

- С работы, наверно, погонят меня.

Кэп присвистнул:

- Фига себе! За что?

- Всё за то же. Потому что – гей, - Артём налил пива в высокий стакан и взялся рассказывать: - Я после ординатуры работал в Москве, в Детской Республиканской. Мечтал стать великим хирургом, как Пирогов. А потом сдуру устроил каминг-аут. Коллеги отреагировали сносно, кто – поржал, кто - напрягся. Одна дамочка в душу стала лезть: расскажи что да как, как родители, кто твой бой-френд. Я уже решил: пронесло. Но через неделю меня вызвали в администрацию и заставили писать «по собственному желанию». Сказали: мы – не ханжи, но здесь же дети… А причем здесь дети, а? Я ж не педофил. Мне, ты сам знаешь, здорового бугая подавай... Но вякнуть мне не дали, выперли. Я вернулся в Брянск. Здесь начальству на работе всю правду выложил сразу, в первый день. Сказал: если берёте – берите. Если нет – скажите сразу… Сначала все нормально было. А теперь место зав. отделением освободилось. Я и не претендовал на него. Ясно, что - молодой, работаю без году неделю. Но, видно, коллеги во мне увидели конкурента. Подковерные интриги начались. Вызвало начальство. Снова носом ткнули, что – «пидор», да в детском отделении. И что кисть после ранения не разработана, поэтому я не все операции пока могу проводить. И что в командировку ездил из корыстных побуждений. …Короче, травля. Я должен в четверг плановую артропластику* делать  пятилетней девочке. Там мамаша сложная, не давала разрешения на операцию, я ее месяц уговаривал. А теперь меня отстраняют. Всё – псу под хвост! – Артем махнул рукой с несчастным видом.

Кэп посмотрел на Рыжего новыми глазами.

- Ого, какой ты!... А если с самым главным поговорить?

- Я ходил к главврачу. Он сказал: «утомило меня ваше хирургическое отделение. Как пауки в банке». А я ни с кем грызться не хочу. Я работать хочу. Спокойно.

Кэп ссыпал в раковину тарелки и включил кран. Артём пил пиво, задумчиво глядя в окно на мокрые тополиные кроны.

- …Холодное в этом году лето, правда?

- Ага! – кивнул Кэп. – На неделю потеплело, потом снова дождь.

- Ты плавать умеешь?

Кэп промолчал. Но Артём вскинул голову:

- Лёш, ты не обижайся, я – серьезно. Тебе надо плавать. У тебя руки сильные, тебе легко будет.

- Где плавать-то – в ванне?

- Нет. Надо будет на Десну поехать, на пляж. Когда потеплеет.

- Ты волейбол смотришь? «Белогорье»* сегодня играет, - сказал Кэп, заканчивая с посудой.

- Смотрю, - ответил Артем.

- Врешь! – Кэп обернулся недоверчиво.

- Правда! Я за «Зенит» болею, там Алекно* - суперстар!

- Извращенец! – хмыкнул Кэп. – Болеть надо за свой регион. Вон Мусэрский* – суперстар! А сегодня они «Локомотив» сибирский вздуют. Идем!

Они сидели перед теликом на Кэповой кровати. Пиво кончилось. «Белогорье» продуло. Нужно было прощаться, но Кэпу хотелось чего-то еще от сегодняшнего вечера. Чего-то, в чем он не желал признаваться и чему не смог бы подобрать названия. Щелкая пультом телевизора и медля включать свет в тонущей в сумерках комнате, он вдруг подался чуть вбок и накрыл своей ладонью лежащую на покрывале Тёмкину руку. Тонкие пальцы вздрогнули, попытались выскользнуть. Но Кэп властно придавил их сверху. И – сам захлебнулся от неожиданной нежности, взмывшей в нем волной и теснящей дыхание. Это была ласка, признание, открытие для него самого. Он бережно водил пальцами по острым косточкам, по которым считают месяцы: «январь, март, май». Ему хотелось сжать их, хрустнуть со всей силы, но не со злости, не чтоб причинить боль, а чтоб заявить свои права и выразить странное, сильное и одновременно беспомощное чувство, которому не полагалось имени. Артём замер под этой целомудренной стыдливой лаской. Даже его дыхания не было слышно. Кэп вдруг опомнился, оттолкнул от себя узкую ладонь и сказал хрипловатым голосом:

- Позвонишь завтра вечером, ладно? Что и как на работе?...

Артём молча кивнул, встал и через две минуты уже щелкнул за собой входной дверью.

* * *

Скрутило Кэпа не по-детски. Правда, которую он скрывал от самого себя, обрушилась на него неумолимо и жестко: он влюбился. Вот в этого рыжеволосого щуплого парня, такого непростого и разного: застенчиво мнущегося у порога, вышедшего с «крамольным» плакатом против тысячи десантников, не умеющего наладить отношения с собственными родителями, делающего сложные операции и болеющего за судьбу совсем чужого ему ребенка…

У Кэпа сердце начинало сбоить, когда в дверях раздавался долгожданный звонок. И хотелось не скомканного быстрого перепихона. Чёрта с два! Хотелось, встречая Артёма, зарываться лицом ему в живот, тискать, увлекая к себе на колени. Хотелось увидеть, какими станут серые глаза, если наклониться к ним с поцелуем. Хотелось, раздевая, подтрунивать над Тёмкиным смущением, шептать смешные нежности в краснеющее ухо и ерошить мягкие вихры. Хотелось защищать его, поехать в клинику и вцепиться в глотку всем его недоброжелателям. Но всего этого было – нельзя! Артём был мужиком. Единственное, что было можно – спокойно дружить. Всё остальное – позор, которого Кэп позволять себе не собирался.

- Нам надо расстаться! – репетировал он серьезный разговор, бреясь перед зеркалом в ожидании Тёмкиного визита. – Ты – отличный парень, но траха между нами больше не будет. Я тебя не люблю. …Чёрт! – матерился он, порезав щеку дрогнувшей рукой. И огорченно спрашивал у своего отражения: – Как говорить такое, а?

Как назло, у Артёма продолжались проблемы на работе. Операцию, к которой он месяц готовился, провести ему не дали. Прооперировал девчушку другой доктор. Состояние ребенка было нормальным, но сустав так и не восстановился. Артём казнил в этом себя:

- Это я мамашу уговаривал... А результата – ноль!

- Ты не виноват, – вступался Кэп, – тебя же отстранили!...

- Это ТЫ говоришь? – огорченно перебивал Тёма. – Ты что - не знаешь, что такое еще одна дополнительная операция!? Тем более для крохотного человечка.

Про операции Кэп знал всё. И незнакомую малышку ему было по-настоящему жаль.

Артём приходил через день. Они ужинали, смотрели телик. Вместе искали в интернете информацию о протезах. Секс у них теперь бывал не каждый раз: Кэп начал его сторониться. Ему всё труднее было держать отрешенную маску. Он боялся не выдержать, дать себе волю, затискать, исцеловать хрупкие плечи, признаться в чувствах и, как ему казалось, потерять лицо. Зато, проводив Артёма до порога, Кэп открывал порносайт, переходил в лёгкую эротику и долго, едва ли не часами, смотрел романтичные ролики с томными и нежными поцелуями…

Не ко времени кончились деньги. От слова «совсем». На последние «медяки» Кэп купил пачку сигарет и батон. До пенсии осталась неделя. Если бы не Рыжий, он досидел бы на пшёнке с подсолнечным маслом. Во-первых – не барин. Во-вторых – не привыкать! Но перед Рыжим за свою нищету было стыдно. Правда, Артём как-то раз попытался внести свой финансовый вклад, но Кэп расставил все точки над “i” однозначно и четко.

В тот вечер они смотрели футбол. Матч был нервным,  пиво кончилось уже к перерыву.

- Давай сгоняю? – предложил Артём.

Кэп кивнул:

- Давай! – и вытащил двести рублей из ящика серванта.