Психология масс и фашизм - Вильгельм Райх

Экономико-идеологическая структура немецкого общества 1928–1933 гг

С рациональной точки зрения можно было полагать, что обнищавшие массы рабочих ясно осознают своё социальное положение. Далее, можно было ожидать, что это сознание окрепнет и превратится в решимость избавиться от социальной несправедливости. Короче говоря, можно было полагать, что социально обездоленный рабочий восстанет против вопиющей несправедливости и скажет: «В конце концов, я выполняю общественно важную работу. От таких, как я, зависит благосостояние общества. Я лично беру на себя ответственность за работу, которую необходимо выполнить». В таком случае мышление («сознание») рабочего будет соответствовать его социальному положению. Марксисты называют это «классовым сознанием». Мы хотели бы назвать это «сознанием своего мастерства» или «сознанием своей социальной ответственности». Наличие раскола между социальным положением трудящихся масс и их осознанием этого положения означает, что вместо улучшения своего социального положения рабочие массы ухудшают его. Именно эти обнищавшие массы помогли фашизму — крайней политической реакции — прийти к власти.

Проблема заключается в роли идеологии и эмоционального отношения вышеупомянутых масс как исторического фактора, т. е. в воздействии идеологии на экономический базис. Если значительное обнищание широких масс не привело к революции и если, в результате кризиса, объективно возникли революционные идеологии противоположного направления, тогда развитие идеологии масс в годы кризиса мешало «расцвету производительных сил» и, говоря марксистским языком, препятствовало «революционному разрешению противоречий между производственными силами монополистического капитализма и его способами производства».

Классовый состав населения Германии выглядит следующим образом. (См. Куник, «Попытка установить социальный состав населения Германии», Ди Интернационале, 1928; «Пролетарская политика», под редакцией Ленца, Интернационалер Арбайтерферлаг, 1931).

Рабочие, получающие зарплату (тыс) | С семьями (мил)

Промышленные рабочие; [3]

21789 | 40,7

Средняя городская буржуазия

6157 | 10,7

Мелкие и средние фермеры

6598 | 9.0

Буржуазия (в том числе собственники и крупные фермеры)

718 | 2,0

Население (за исключением детей и жён)

34762

итого 62,4

СОСТАВ СРЕДНЕЙ ГОРОДСКОЙ БУРЖУАЗИИ тыс.

Мелкие ремесленники (ремесленное производство, фермеры-арендаторы, мастерские с одним работником, мастерские, в которых занято не более трёх работников)

1196

Лавки с тремя и более работниками

1403

Инженерно-технические работники и государственные служащие

1763

Лица свободных профессий и студенты

431

Лица с независимыми средствами существования и мелкие собственники

644

итого

6157

Состав рабочего класса

Рабочие (занятые в промышленности, крупном производстве, коммерции и т.

а)

11826

Сельскохозяйственные рабочие

2607

Надомные рабочие

130

Получатели социального пособия

1717

Нижние слои «белых воротничков» (менее 250 марок в месяц)

2775

Мелкие государственные служащие и пенсионеры

1400

итого

21789

СРЕДНЯЯ СЕЛЬСКАЯ БУРЖУАЗИЯ

Мелкие фермеры и фермеры-арендаторы (менее 5 га)

2366

Средние фермеры (от 5 до 50 га)

4232

итого

6598

Эти данные взяты из переписи населения Германии за 1925 г. В то же время следует отметить, что они отражают состав населения с точки зрения социально-экономического положения; идеологическое распределение будет иным. Так, с социально-экономической точки зрения Германия 1925 года выглядит следующим образом:

получающие заработную плату

с семьями

Рабочие

21 789 000

40 700 000

Средняя буржуазия

12 755 000

19 700 000

С другой стороны, приближённая оценка состава населения с идеологической точки зрения дала следующее распределение:

Рабочие, занятые в промышленности, ремесленники и т. п. а также сельскохозяйственные рабочие

14 433 000

Мелкая буржуазия

20 111 000

Лица, работающие на семейном предприятии (индивидуальное производство) 138

надомные работники

1326

Получатели социального пособия

1717

Мелкие инженерно-технические работники (занятые в отраслях крупной промышленности, например «Нордстрерн» в Берлине)

2775

Мелкие государственные служащие (например, налоговые ревизоры, почтовые работники)

1400

7356

(от всего состава экономического «пролетариата»)

Городская средняя буржуазия

6157

Сельская средняя буржуазия

6598

итого

20111

Примечательно, что независимо от числа представителей среднего класса, отдавших свои голоса за партии левого крыла, и числа рабочих, отдавших свои голоса за партии правого крыла, полученные нами показатели идеологического распределения приближённо соответствуют данным выборов 1932 г. Коммунисты и социалдемократы получили 12–13 миллионов голосов, тогда как НСДАП и немецкие националисты получили 19–20 миллионов голосов. Таким образом, с точки зрения практической политики решающую роль сыграло не экономическое, а идеологическое распределение. Короче говоря, политическое значение мелкой буржуазии оказалось выше, чем предполагалось.

В период быстрого спада экономической активности в Германии рост числа голосов, отданных за НСДАП, [4] выглядел следующим образом: 800 000 в 1928 г., 6400000 осенью 1930 г., 13 000 000 летом 1932 г. и 17000000 в январе 1933 г. По подсчётам Егера («Гитлер» — «Ротер Ауфбау», октябрь, 1930), число голосов, отданных рабочими, составило 3000000 из 6400000 голосов, полученных национал-социалистами в 1930 г.

Карл Радек, насколько мне известно, уже в 1930 году, после первого подъёма НСДАП достаточно ясно осознал проблематику указанного социологического процесса. Он писал:

«Этому нет аналогий в истории политической борьбы, особенно в стране с твёрдо установленной политической дифференциацией, при которой каждая новая партия вынуждена отвоёвывать каждую позицию у старых партий. В высшей степени характерным представляется тот факт, что ни в буржуазной, ни в социалистической литературе ничего не говорится о партии, которая занимает второе место в политической жизни Германии. У этой партии нет прошлого. Её появление на сцене политической жизни Германии произошло столь же неожиданно, как появление посреди моря острова под действием вулканических сил».

«Выборы в Германии» — «Ротер Ауфбау», октябрь, 1930.

У этой партии, несомненно, есть своё прошлое и её появление следует своей внутренней логике.

На основе всего предшествующего опыта можно утверждать, что выбор между «откатом к варварству» и «восхождением к социализму» (марксистская альтернатива) должен определяться идеологической структурой угнетённых классов. Либо эта структура соответствует экономической ситуации, либо не соответствует, как, например, в крупных обществах Азии, где народ безропотно переносит страдания, или в современной Германии, где существует раскол между экономической ситуацией и идеологией.

Таким образом, основная проблема заключается в следующем: что служит причиной этого раскола или, другими словами, что препятствует совпадению экономической ситуации с психологической структурой масс? Короче говоря, проблема заключается в понимании природы психологической структуры масс и её соотношения с экономическим базисом, на основе которого она возникла.

Для такого понимания мы в первую очередь должны освободиться от концепций вульгарного марксизма, которые лишь преграждают путь к пониманию фашизма. В принципе, эти концепции сводятся к следующим положениям.

В соответствии с одной из своих формул вульгарный марксизм полностью отделяет экономику от социальной жизни в целом и утверждает, что «идеология» и «сознание» человека определяются исключительно и «непосредственно» его экономической жизнью. Таким образом, механистически устанавливается антитеза между экономикой и идеологией, между «базисом» и «надстройкой». Кроме того, устанавливается жёсткая и односторонняя зависимость идеологии от экономики и упускается из виду зависимость развития экономики от развития идеологии. Поэтому для вульгарного материализма не существует проблемы так называемого «влияния идеологии». Несмотря на то, что вульгарные марксисты теперь говорят об «отставании субъективного фактора» в том смысле, как его понимал Ленин, на практике они ничего не могут с ним поделать, так как их прежняя концепция идеологии как продукта экономической ситуации в значительной мере утратила гибкость. Вульгарные марксисты не занимаются исследованием экономических противоречий в области идеологии и не считают идеологию исторической силой.