Морские террористы - Михаил Нестеров

Адмирал еще не мог свыкнуться с мыслью, поначалу показавшейся ему дикой, нереальной: он вышел на след капитана «Интерцептора». А ведь пару лет назад кто-то в Главном штабе ВМФ высказывал такое предположение, опираясь, в частности, на тип судна, предположительно классифицированного как американский диверсионный «Пегас». Однако на слайдах со спутника-разведчика ничего похожего на «Ферме» обнаружено не было.

— Александр Михайлович, ты долго работал по пиратским группировкам. Что скажешь насчет систем оповещения и связи в «корпорации» Накамуры?

«Пока рано навешивать на него ярлык пирата», — мысленно ответил Абрамов. Но все же внутренне принял эту версию.

— Женя, ты ничего не слышал о Накамуре? — спросил он.

Блинков покачал головой: «Нет».

— Ребята, — вступил в разговор адмирал, — за несколько лет мы впервые услышали имя конкретного человека. Давайте примем рабочую версию: Накамура — капитан «Интерцептора». Не будем ходить вокруг да около, иначе запутаемся. Сменить версию никогда не поздно. Называя вещи своими именами, мы проанализируем ситуацию. В общем и целом мы знаем тактику капитана «Интерцептора» по его многочисленным нападениям на морские суда.

— Хорошо, Виктор Николаевич. Группировка Накамуры действует порой стандартно, порой — отходит от шаблонов. Для высадки и захвата судна пираты Накамуры используют специальные линеметы с «кошками».

— Да, я знаю такую штуку, — оживился Джеб. — «Кошками» отстреливаются с большого расстояния и очень точно. По канатам абордажная команда быстро взбирается на борт судна. Обычная тактика, я тоже так делал.

— Главный принцип, на котором строится тактика нападений, — это ночные налеты. В случае сопротивления со стороны экипажа пираты Накамуры идут на крайнюю жестокость и беспощадность.

— Скажи о главном, Саня, — попросил адмирал.

— В 2003 году Накамура напал на российское судно. Члены команды и пассажиры «Решетникова» были убиты. В живых остался лишь радист... Женя, ты хоть и коротко, но пообщался с американкой. О чем говорят твои наблюдения?

— У меня есть подозрения, что Николь и Шон не состоят в браке.

— Может, они основаны на контрасте — сотрудница АНБ и знаменитый пират? — спросил Абрамов. — Но он наполовину, что ли, офицер американских ВМС.

— Не знаю...

— Не в этом дело, — перебил адмирал. — Любая информация о Накамуре и его подразделениях для нас на вес золота. Условия Николь для нас — очень выгодные. Даже если против нас и ведется какая-то игра, то в ней мы можем узнать много интересного. Игру нужно принимать. Хотя мне не хочется рисковать твоими агентами, Саня.

— Мы здесь, — напомнил Кок, подняв руку с пустой банкой.

— Они симпатичные парни, — адмирал продолжал «не замечать» агентов. — Мне они нравятся не как отдельные личности, меня больше привлекает связь между ними. — Дальше адмирал отчего-то понизил голос. — Коллективная психология до сих пор не изучена. Стоит выпасть одному игроку, и развалится вся команда... Но у них такая работа. Их тактика — вызывать огонь на себя. Твой Колька Кокарев, будь он на моем месте, сказал бы: «Да, приятель, тобой придется рискнуть».

— Вы прямо провидец, товарищ адмирал. Оракул!

— И это я знаю, — с выражением сказал Школьник. И снова переключился на Блинкова. — Женя, мне важно знать, как ты оцениваешь вашу беседу с Николь. На чувствах, эмоциях, не важно.

— Не было баланса, — ответил Блинков после непродолжительной паузы. — Ну как объяснить?.. Не было третьего человека, который бы обратился к нам со словами «Мне жаль» — одному, «Я вас поздравляю» — другому. Что-то в этом роде.

— Ты говоришь о незаконченности, я понял. У тебя впереди повторная встреча с Николь. — Адмирал перешел на полушутливый тон. — Готовься действовать по «принципу Кока»: «Тебе нужно внедриться в ЦРУ. Как? Милый мой, ну это твои проблемы».

Глава 4

Позиция неустойчивого равновесия

1

Таиланд

«Боинг-747» приземлился в международном аэропорту У-Тапао точно по расписанию. Расположенный в двадцати километрах к югу от всемирно известного курорта Паттайи и в ста двадцати к юго-востоку от Бангкока, У-Тапао с его взлетно-посадочной полосой в три с половиной километра являлся базой военно-воздушных сил Таиланда. Военный аэродром на берегу Сиамского залива построили американцы в 1965 году. Годом позже в У-Тапао разместили стратегические бомбардировщики В-52 «Стрэтофортрес». Эти грозные машины Стратегического крыла ВВС США наносили бомбовые удары по Вьетнаму. После окончания войны авиабазу передали Таиланду.

Этот режимный объект принимал рейсы со всего мира и отличался от других крупных аэропортов определенными ограничениями на перемещения по его территории. Так, к примеру, в У-Тапао нет привычных магазинов свободной продажи.

Сорок лет назад на этом побережье, защищенном от океанских ветров, было всего несколько рыбацких селений. Один из поселков назвали в честь национального героя генерала Пхрая Таксина, потом переименовали в Паттайю — это сильный юго-западный ветер, поднимающийся перед началом сезона дождей. После возведения авиабазы рыбаки отказались от привычного промысла и занялись строительством отелей, ресторанов и баров. Первыми клиентами стали американские солдаты, в перерывах между боями искавшие развлечений. Хлынувшие из провинций в Бангкок и Паттайю тайские девушки выкачивали из джи-ай доллары.

* * *

Мориака Накамура предпочитал японскому имени английское имя Шон. Иногда в отелях служащие записывали его как Sean Nakamura. Пребывая в хорошем настроении, он поправлял с улыбкой: «Я не Шон Коннери или Шон Пен. Мое имя пишется как Shaun».

В зале прилета Шона встречали два тайца с короткими стрижками и одетые в легкие костюмы. Один взял багаж босса и пошел впереди. Другой таец следовал позади Накамуры вплоть до джипа на парковочной стоянке. Шон занял место на заднем сиденье. Сопровождающий закрыл дверцу и сел за руль.

— Можно ехать, мистер Накамура? — с почтением в голосе спросил он.

Шон сонно кивнул, зная, что его жест виден водителю в панорамном зеркальце.

Как всегда, долгий перелет из Вашингтона в Паттайю утомил Шона. Воздушной болтанке он предпочитал болтанку морскую. Его не укачивали даже десятиметровые волны. В калифорнийском Мэверике, где высота волн достигает двенадцати метров, Шон бывал хотя бы два раза в году. Вода там холодная как арктический лед. Сильный ветер норовит выбросить на скалы, унести в море. А в море акулы. Множество прожорливых тварей. Но главное для серфера — умение удерживать дыхание и держаться под водой.

Шон считал Мэверик самым опасным и красивым местом на земле, может быть, поэтому он и ездил туда, а не на Гавайи, где волны могли посоперничать с устрашающими водяными валами Мэверика. Гавайские профессионалы, рискнувшие укротить калифорнийскую волну, тонули, разбивались о скалы, их выбрасывало на мель, как легкие суденышки в бурю. Море затаскивало их в водяные пещеры, а волны, обрушивающиеся на крутые скалы каждые десять секунд, не давали им выбраться из смертельных гротов.

У серфера нет права на ошибку. У него есть три-четыре минуты, чтобы обуздать волну и свой страх. У него есть способность предугадывать события и всегда готовиться к худшему. Он всегда должен быть в отличной форме. Бег под водой с камнем, прижатым к груди, — его основное упражнение.

Шон устал. Из Мэверика, где он наслаждался волнами, упивался бешеной скоростью скольжения по воде, ему пришлось вылететь в Вашингтон...

Сейчас джип вез его в Северную Паттайю, где в одном из самых современных отелей у него был забронирован и оплачен на полгода вперед роскошный номер.

В номере он первым делом разулся, сбросил с себя одежду, не обращая внимания на горничную, которая без надобности поправляла салфетки на столике и надолго задерживала взгляд на мускулистом теле Шона. Она забрала его плавки, пропотевшую майку и носки и вышла из «люкса», тихо прикрыв за собой дверь.

Накамура прошел в душ и долго стоял под холодными упругими струями. Сейчас он укрощал себя — все его существо рвалось к одинокому острову, затерянному в Тайском заливе. Там на базе, носящей название «Ферма», его поджидал семилетний сын Ёсимото. Его Шон не видел больше недели. Мог бы позвонить сейчас или раньше, когда шасси «Боинга» коснулись ставшей для Шона родной земли. Он хотел видеть сына; а его голос в трубке Шон всегда сравнивал со страницами из семейного альбома; телефонная связь для него всегда была мертвой. Он с улыбкой представил скорую встречу с Ёси. Он бесшумно подходит к дому, тихо открывает дверь... и громко возвещает о себе: «Тадаима!» — что означает «Вот я и дома!» Они обнимаются, присаживаются на широкую софу и откидываются на мягкие подушки. Ёсимото засыпает отца вопросами, главный из них: «Ты заплывал в пещеру?» Ради сына, ради того, чтобы рассказать ему об этом безумном шаге, Шон несколько дней назад рискнул заплыть в грот...