Прикосновение смерти - Элмор Леонард

— Знаешь, кто сейчас самая счастливая? — спросил Билл Хилл, подойдя к барной стойке. — Вирджиния Уоррел…

— Знаю. Она звонила мне.

— Звонила? — Билл Хилл стоял у стойки с бутылкой водки в руке и во все глаза смотрел на Линн. — Я и не знал, что вы настолько близко знакомы.

— Думаю, она звонила всем, кого знает. Стать снова зрячей — это, согласись, чудо.

— Она рассказывала тебе об этом парне по имени Ювеналий?

— Она расспрашивала меня о том, как делать макияж. Она считает, что я дока в этом деле. Я сказала ей, что делаю легкий макияж, и посоветовала ей не слишком усердствовать с тушью для ресниц, вспомнив, что у Вирджинии прекрасные густые ресницы.

— Что она говорила о Ювеналии?

— Сказала, что он милый и приятный.

— Хочешь с ним познакомиться?

— Мне-то зачем?

— Вирджиния говорила тебе о том, что они с ним виделись?

— Говорила. Она ездила к нему в центр, и они там пили кофе.

— Я пытался встретиться с ним, ездил в центр четыре раза, но его будто прячут от меня. Я решил, что они наверняка виделись, и позвонил ей. И действительно, они встретились. Говорили о том о сем… Вирджиния считает, что он исцелил ее.

— Но ведь не от кулаков мужа она прозрела! — усмехнулась Линн.

— Вирджиния убеждена, что Ювеналий — чудотворец. Сказала мне, что он совершил чудо, но, мол, он избегает разговоров на эту тему и все время отшучивается.

— Ну и что? А мне она сказала, что он вселил в нее уверенность, оптимизм. И не потому, что говорил какие-то особенные слова, а просто у нее возникло ощущение своей значимости, значительности, если угодно…

— Любопытно, знаешь ли! А мне она сказала, что у нее возникло ощущение, будто он знает о ней то, о чем она ему и не заикалась.

— В разговоре со мной она упомянула об этом, — кивнула Линн.

— Она говорила тебе, что он был монахом-францисканцем?

— Нет, не говорила.

— А о том, что он был миссионером в Бразилии, в низовьях реки Амазонки?

— Тоже не говорила.

— Он вернулся примерно четыре года назад, служил какое-то время в нашей семинарии, а затем распрощался с орденом францисканцев.

— С чего это вдруг?

— Пару слов о францисканском ордене, для твоего сведения, так сказать. Дело в том, что в этом ордене, объединяющем аббатства или монастыри, живущие по единому уставу, никого не называют приором или аббатом, потому как все считаются братьями, а настоятели монастырей — слугами братьев. Францисканцы традиционно контролируют ряд университетов, колледжей, имеют свои издательства. Между прочим, в Оксфордском университете установлен памятник одному из наиболее знаменитых францисканцев — Роджеру Бэкону.

— Надо же, а я и не знала! — Линн отпила из бокала шампанского. — Образованные, стало быть, эти францисканцы. А как у них насчет дисциплины?

— Францисканцы никого в своих рядах насильно не удерживают. Думаю, Ювеналию не составило труда выйти из ордена. Но с другой стороны, если в Бразилии, будучи миссионером, он выполнял обязанности, касающиеся духовной сферы, почему все-таки он вышел из ордена?

— Быть может, что-то не устраивало его? Может быть, по уставу францисканцам не позволено заниматься тем, чем хочется? Ты видел фильм «История монахини»? Помнишь, монахиня — ее играла Одри Хепберн — убежала из монастыря из-за придирок настоятельницы. Терпела, терпела и в конце концов не выдержала…

— Я думал об этом. Но, как мне кажется, тут дело в другом. Возможно, в Бразилии Ювеналий, помимо миссионерской деятельности, занимался целительством, исцелял всяких убогих калек, и кому-то это стало поперек горла, поэтому его отправили восвояси. Понимаешь?

— Как не понять! Зависть никаким уставом не вытравишь…

— Допустим, но я о другом. Невежественные туземцы наверняка стали считать Ювеналия святым, и убогий народ со своими недугами к нему валом повалил, и тогда возникла угроза возникновения культа Ювеналия, что могло привести к коммерциализации религии, а это, как говорится, ни в какие ворота… Понимаешь, о чем я говорю?

— А то! Я как-никак у тебя работала…

— Я говорю о другом… — покачал головой Билл Хилл.

— Ну да! О другом… — Линн закурила. — Ты говоришь о настоящем целителе, а не о Бобби Форши, появившемся у тебя во времена оны, из каких-то там сосновых лесов. Между прочим, твой преподобный Бобби ужасно досаждал мне. Все пытался затащить меня к себе в постель! Ужасный человек… Ты знаешь об этом?

— Поговорим о нем в другой раз, а что касается Ювеналия, думаю, он и в самом деле целитель. А ты как считаешь?

— Откуда мне знать, целитель он или нет? — пожала Линн плечами. Отхлебнув шампанского, добавила: — Вообще-то в жизни порой происходят весьма странные, необъяснимые вещи. Я, к примеру, верю, не знаю почему, но верю в то, что даже твой преподобный Бобби Форши исцелил парочку-другую недужных, если уж вбил себе в голову, что может это сделать…

Вот это он и хотел услышать!

Билл Хилл снова опустился в кресло. Задумчиво кивая, он не столько соглашался с тем, что сказала Линн, сколько радовался тому, что она осталась приверженкой фундаментализма после года работы в сфере разнузданного рок-н-ролльного шоу-бизнеса.

— Ты веришь в чудеса? — спросил он, кинув на нее внимательный взгляд.

— Да, а что?

— А ты не хочешь познакомиться с Ювеналием?

— С какой целью?

— Чтобы убедиться в том, что он действительно целитель.

— А если да, что тогда?

— Понимаешь, он меня сильно заинтересовал. А тебя?

— Хочешь оставить свой бизнес, да? Решил, что понапрасну тратишь свой талант предпринимателя, впаривая заезжим туристам автофургоны, трейлеры, прицепы и тому подобное?

— Тебя Ювеналий заинтересовал или нет?

— Слегка. Я пока его даже не видела.

Пока… Стало быть, знакомство не исключается! Билл Хилл задумался.

— Ты ведь понимаешь, почему мне никак не удается побеседовать с Ювеналием, — сказал он после непродолжительной паузы. — Отец Квинн из реабилитационного центра, думаю, наслышан обо мне от Вирджинии. Он, на мой взгляд, мне не доверяет. Служащие там дружелюбные, коммуникабельные, однако, пообщавшись с ними, становится ясно, что о Ювеналии не узнаешь ничего, пока не станешь пациентом этого центра, которому присущи принципы организации «Анонимные алкоголики». А что, если ты попадешь туда на пару дней?

— Ну ты даешь! — Линн сделала большие глаза. — Я же не пьяница. Позволяю себе в неделю от силы пару таких бутылок. — Она кивнула на бутылку «Спуманте».

— Но зато ты в течение десяти лет наблюдала, как закладывал за воротник Дуглас. В каком состоянии он пребывал по утрам?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});