Омут - Лика Лонго

— Что это? — спросила я. И тут же ощутила удар чуть ниже плеча.

Точно такая же ампула торчала из моей руки. Голова закружилась, ноги сделались ватными. Неожиданно ожили деревья: от их стволов отделились люди в камуфляже. Они шли к нам. Саймон схватил меня за руку и потащил к воротам, но было поздно: металлическая панель уже опустилась. Он обхватил меня, не давая упасть, и что-то крикнул приближающимся людям. Последнее, что я помню — это стальные глаза мужчины в шлеме. Язык не слушался меня, но я успела выговорить:

— Он умрет без воды…

После этого мир исчез, и воцарились удивительная тишина и покой. Мне стало очень хорошо…

— Полина! Девочка, что с тобой? — прорвался в мой уют взволнованный женский голос. Я с трудом разлепила веки. В полутьме надо мной маячила чья-то непомерно большая голова. Как будто со мной разговаривал марсианин.

— Полина, с тобой все в порядке?

Голос принадлежал нашей физичке Ольге Ивановне. Я пригляделась и поняла, что голова кажется огромной из-за старомодного начеса, который учительница делала из своей рыжей шевелюры по особо торжественным датам.

— Да… В порядке… — смогла наконец выговорить я.

— Ну и слава богу, а то я уже испугалась, девочка моя! Думала, перезанималась Романова. Я вас, конечно, нагружаю, но не так, чтобы вы сознание теряли посреди поселка!

Я огляделась и поняла, что сижу на лавочке около "дурки" — нашего дома культуры. Это действительно самый центр Бетты, и те, кто меня сюда доставил, рассчитывали, что меня быстро обнаружат. Значит, они не хотели причинить мне вреда. И тут сердце обожгло острой болью: Саймон! Сколько времени я проспала? Может, его уже нет в живых?

— Я пойду домой, Ольга Ивановна! — сказала я, поднимаясь с лавочки. Было очень трудно двигаться, но кажется, мне удалось скрыть это от физички.

— Иди, Полина, — не очень уверенно разрешила она — Хотя подожди! — я похолодела: только бы она не вздумала потащить меня в медпункт. — Завтра можешь на занятия не приходить! Отдохни, как следует…

Я бесцельно брела по улицам, сжимая в руках мобильный. Саймон был недоступен. На поселок уже опустился вечер — не то чтобы стемнело, но в воздухе разлилась какая-то нежная дымка, предвестник сумерек. Постепенно к мыслям возвращалась ясность. Люди, которые захватили Саймона, должны узнать, что он не может долго без воды. Если они сотрудники спецслужб, о которых упоминала журналистка в джинсовом костюме, я должна попробовать связаться с ними. Вот только как?

Я в растерянности стояла напротив маленького кондитерского магазинчика, где в детстве бабушка покупала мне калорийные булочки с изюмом. Рядом со мной замер кудлатый рыжий пес Он умильно смотрел то на витрину, украшенную пластмассовыми муляжами огромных сдобных пирогов, то на меня. "Рыжик совсем от рук отбился без Картошкина. Службу не несет, бегает по городу и попрошайничает…" — вспомнились мне бабушкины слова. Ну конечно! Это же полицейский пес Рыжик, воспитанник сержанта Димы Картошкина. Пока Картошкин работал в Бетте, пес исправно нес службу. Он провожал посетителей до дежурки, облаивал пьяных и не давал никому рвать цветы с клумбы у здания полиции. Но вот уже месяц как Картошкин в Москве. Он уговорил моего папу перевести его к себе. Отец не смог ему отказать, потому что именно Дима помог мне, Саймону и Александре доказать его невиновность, когда майора Романова обвинили во взятке. Алексей Алексеевич, начальник местной полиции, хоть и вздыхал: "Ох, испортите мне в Москве хорошего парня…" — но смирился. А Рыжик до сих пор тоскует и бегает по городу, как неприкаянный.

— Бедняжка… — погладила я его по всклокоченной голове.

Пес чуть вильнул грустно повисшим хвостом и посмотрел мне в глаза. В них читалась тоска.

— Или уже на работу, — сказала я. — Кто же там без тебя в полиции будет пьяных облаивать?

И тут я поняла: единственный человек, который может мне помочь, — это друг отца, начальник полиции Белы Алексей Алексеевич. Я посмотрела на экран мобильного: восемь вечера. Алексей Алексеевич, наверное, еще на службе.

В дежурке сидел незнакомый хмурый полицейский.

— Лисицын на месте, — ответил он на мой вопрос о начальнике, и я бегом кинулась к его кабинету.

— А, Полина, здравствуй! — улыбнулся Алексей Алексеевич.

При этом он окинул меня профессиональным цепким, взглядом. У папы взгляд такой же, от него ничего не скроешь. Считав информацию с моего лица, Алексей Алексеевич помрачнел, скрестил руки на груди и сказал:

— Рассказывай.

— Саймона, ох, то есть Семена… — сбилась я. — в общем, его увезли какие-то люди!

Он молча кивнул.

— Они должны знать, что он умрет без воды!

— Мы все умрем без воды, — заметил Алексей Алексеевич.

— Мы пьем воду, а он должен быть в ней. Каждые несколько часов… Иначе умрет!

Господи! Неужели мне придется сейчас объяснять дяде Леше, что Саймон — Морской? Но он, похоже, что-то знал. Во всяком случае, не стал задавать вопросов.

— Побудь за дверью, Полина, — попросил он. — Мне нужно позвонить кое-кому…

Я вышла в унылый коридор и села на жесткий стул с деревянным сиденьем. Кроме меня здесь никого не было. Тупо глядя на настенные часы, показывавшие, сколько я себя помню, половину девятого, я сжала руки в кулаки. Одна мысль терзала меня: неужели я больше никогда не увижу Саймона?

Дверь кабинета открылась, и вышел дядя Леша. Я вскочила и впилась в него глазами: выглядел Лисицын несколько обескураженно.

— Полина, сядь! — сказал он, присаживаясь на соседний стул.

У меня подогнулись ноги от этих слов.

— Что с ним?!

— С ним? Вероятно, все в порядке. Им не удалось довезти его до места назначения — он сбежал. Это все, что я могу сейчас сказать тебе…

От избытка эмоций я молчала. Только сердце билось так, что, наверное, было слышно даже внизу, в дежурке.

Прощай, Бетта!

Наверное, люди, пытавшиеся похитить Саймона, ввели мне какой-то наркотик. Едва я добралась до кровати и присела, как комната закружилась и поплыла. Проснулась я, когда в окошко уже вовсю светило солнце. Несколько минут я лежала неподвижно, в сонном оцепенении пытаясь вспомнить, что же такое произошло накануне.

Саймон! Я подскочила на кровати, как ошпаренная, и стала искать мобильный. Он оказался под подушкой — надо же, вчера в полубесчувственном состоянии я все-таки не забыла положить телефон поближе на случай его звонка! Услышав в очередной раз, что "абонент недоступен", я бессильно опустила голову на подушку. Вставать не хотелось. Я не представляла себе, как смогу прожить этот день без любимого.