Наследники Мальтуса - Яков Рубин

Как видим, в научно-техническом прогрессе идеологи мальтузианства фиксируют лишь то, что связано с количественной стороной эволюции человека, общества в целом. Они тенденциозно, с предвзятостью описывают последствия этой эволюции, минуя ее качественный аспект. А ведь известно, что достижения в области науки и техники намного облегчили людям жизнь: заметно сократили объем черновой работы, малопроизводительного ручного труда, высвободили их энергию для удовлетворения растущих потребностей в знаниях, культурном отдыхе, занятиях физкультурой и т. п. Идеологи же мальтузианства проходят мимо этих положительных сторон научно-технического прогресса.

В последнее время для пропаганды мальтузианства активно используются проблемы экологического кризиса. Сам по себе интерес к этому явлению закономерен и понятен. Развитие технических средств и рост численности людей заметно повысили «нагрузку» общества на природную среду, в связи с чем над человечеством нависла угроза нарушения экологического равновесия, ломки фундаментальных связей, зависимостей, которые складывались в природе на протяжении миллионов лет. Угроза такой дестабилизации стала серьезной проблемой для всего человеческого общества.

Поскольку экологический кризис, как объясняют мальтузианцы, порожден в конечном счете самой природой, постольку он «естествен» и якобы неизбежен. Таким, например, он представлен у американского ученого Гордона Тэйлора.

В отличие от мальтузианцев — «классиков» старых времен, он уже не обращается к таким препятствиям ускоренного роста населения, как голод, болезни, войны. Главное внимание он обращает на природную среду, видоизмененную человеком. Продукты загрязнения среды, по словам Тэйлора, это часть механизма обратной связи, с помощью которой природа стремится ограничить демографический рост. Тэйлор предрекает «страшный суд», который природа якобы в конце концов учинит над человеком, если темпы рождаемости и технического прогресса в мире не будут резко сокращены.

Верно то, что с ростом численности населения растут и потребности людей в разнообразной продукции, производство которой в той или иной мере вредит природе, загрязняет окружающую среду. Человечество во все большей степени осознает необходимость сообща решать эту важную проблему. Тэйлор умалчивает об этом.

6. Союзники из «социобиологии»

Как и всякая ложная концепция, направленная на выполнение предназначенной ей социальной функции, «природный закон», сформулированный Мальтусом, нуждался и нуждается в поддержке со стороны родственных течений, облаченных в новейшую одежду. Верного союзника мальтузианцы нашли в лице так называемых социобиологов.

Социобиологией на Западе именуют науку, изучающую групповое поведение животных. Сами по себе обобщения и выводы, получаемые в этой области исследования, конструктивны для научного знания, в том числе и для наук, комплексно изучающих человека. Например, изучение закономерностей группового поведения животных позволяет лучше понять механизм связи между биологическим и психическим у живых существ. Мальтузианцы же используют выводы этой науки для подтверждения мнимого «природного закона». При описании поведения животных социобиологи нередко вводят в оборот результаты исследования связей, отношений, характеризующих общности людей. Как это делает, например, Эдвард Уилсон, американский биолог. Излагая в книге «Социобиология. Новейшие обобщения» (1975 г.) свои выводы, он оперирует применительно к животным категориями «общество», «демография». Такое употребление понятий оказалось на руку мальтузианству, поскольку «природный» закон получил как бы новое подтверждение.

Огрехи в книге лидера «социобиологии» были столь очевидны, что автор не избежал осуждений в своей же, буржуазной среде. Против Уилсона выступила целая группа американских ученых, получившая название «бостонских критиков». Эти идеи они оценили как реакционные, справедливо обвинив его в пособничестве расизму.

Критика сыграла свою роль. В книге «Гены, разум и культура», которую биолог Уилсон написал в соавторстве с физиком Чарлзом Ламсденом, своим коллегой по Гарвардскому университету (работа опубликована издательством этого университета в 1981 г.), отчетливо видна попытка исключить упреки в размывании границы между поведением животного и человека. Для этой цели авторы ввели понятие «коэволюции генов и культуры», имея под этим в виду параллельное, одновременное развитие носителей наследственной информации и информации культурной. Последняя, по Уилсону и Ламсдену, вроде бы свойственна лишь человеку. Но впоследствии в книге обнаруживается расширительная трактовка понятия культуры. Оно, как выясняется, имеет, по истолкованию авторов, отношение и к животному царству. Качественное различие между человеческим обществом и популяциями животных и в данном случае фактически исчезает.

Несмотря на определенную «утонченность», которую авторы придали своему новейшему изложению основ «социобиологии», эта наука по-прежнему состоит в родстве с мальтузианством.

III. Оформление неомальтузианского фасада

Изъяны в сочинении Мальтуса, которые стали все чаще напоминать о себе по мере распространения научных знаний, вынудили современных его сторонников выдавать себя за объективных, беспристрастных оценщиков мальтузианского наследия. При этом линия действий примерно такова: можно кое-чем пожертвовать в теории Мальтуса, но не большим, чем необходимо для сохранения ее сущности.

Такой подход к мальтузианству фактически (поскольку само имя Мальтуса при этом не называлось) обнаружился еще в тридцатые годы нынешнего века. В ту пору американский демограф Реймонд Пирл высказался против преувеличения роли биологического начала в воспроизводстве населения и подчеркнул важность учета социальных сторон этого процесса. Вместе с тем на основе экспериментов с мухами он в конечном счете сделал вывод, что рост народонаселения регулируется «физиологическими механизмами». Он тем самым как бы поставил свою подпись под теорией Мальтуса.

В защиту тезиса о необходимости учитывать социальное в демографических процессах высказался в те же годы итальянский демограф Коррадо Джини. Но это было лишь на словах. А на деле он пришел к выводу, что «первопричину эволюции наций следует видеть в биологических факторах». Это в точности по Мальтусу.

1. Мальтуса «критикуют» его приверженцы

К чему сводится критика Мальтуса представителями новейшего мальтузианства? Об этом можно судить, например, по высказыванию Айрин Тойбер, которая в свое время была председателем Американской ассоциации по исследованию проблем народонаселения. Согласно ее оценке, глубоко пессимистический взгляд на склонность людей увеличивать свою численность сочетается у Мальтуса с наивно-оптимистическим взглядом, ориентирующим на сказочные результаты при активности правительств и народов в регулировании рождаемости.

С таким заключением нельзя не согласиться. В самом деле, нет оснований мрачно смотреть на перспективы рождаемости, пугать землян тем, что в будущем на Земле будет кишеть людской муравейник; человечество в состоянии ограничить свой численный рост. И верно подмечено, что нельзя рассчитывать на упорядочение роста населения с помощью одних лишь волевых решений.

По словам Фрэнка Лоримера, американского профессора социологии, недостаток теории Мальтуса — в недооценке возможностей науки и техники. Мысль тоже сама по себе верная, противостоящая мальтузианскому негативному отношению к НТП. Но с такой критикой Мальтуса американский ученый фактически ломится в открытую дверь: мог ли Мальтус в то время в полной мере оценить влияние НТП на жизнь населения, его воспроизводство?

Как бы там ни было, приведенные высказывания двух американских ученых о Мальтусе содержат негативное мнение о нем, хотя и изложенное в весьма мягкой форме.

Другие буржуазные ученые, перечисляя «огрехи» теории Мальтуса, тут же говорят и о ее «достоинствах». Например, для Фрэнка Нотстейна, американского демографа, Мальтус, с одной стороны, ученый, который заблуждался, считая реальным простое воздержание от деторождения, с другой стороны, он — «истолкователь фундаментальных положений демографической науки». Джулиан Хаксли, известный английский биолог, осуждает «поверхностный взгляд» Мальтуса на природу (призыв к «воздержанию») и в то же время называет Мальтуса «предшественником Дарвина». Будто и в самом деле Мальтус стоял у истоков дарвиновской теории естественного отбора, этой научной теории, которая сыграла важную роль в становлении диалектико-материалистического мировоззрения. Согласно оценке Уильяма Петерсена, американского профессора демографии, Мальтусу была свойственна «известная ограниченность», однако трактат его будто бы положил начало разработке научной демографической теории.