Враг моего врага. «Песец» - Натали Р.

стыдом вымолвил он. – Мне всегда было не до нее. Рейды, ремонты… Это мне с ней повезло. Несмотря ни на что, она меня любит.

Она продолжала его любить, даже когда чернота хлестала по нему со всех сторон. Ни разу не усомнилась. Не предала, как Марта… в утиль ее, не стоит и имя вспоминать.

– Па-ап! – Хелене надоело ждать. Предвкушая отъезд с папой, она вытащила свой чемодан в лифтовый холл и нетерпеливо пританцовывала вокруг него.

– Ну, мы пойдем, – смущенно произнес Йозеф. – Спасибо за все. И это, в общем… – он махнул рукой, опять не найдя слов.

Дверь за ними закрылась, и Виктория подошла к окну. Мужчина волок неприлично розовый чемодан, а девочка счастливо приплясывала и размахивала руками, треща о чем-то без умолку. Виктория смотрела на них, пока они не скрылись за углом дома, и прижимала к груди Хеленкин рождественский подарок – набитое ватой сердечко. Она так и не решилась втыкать в него иголки, словно оно было живым.

– Венчается раб Божий Иоанн Фердинанд Георгий Валентин с рабой Божией Марией…

Церемонию проводил Дьёрдь Галаци. Но не на крейсере, а в настоящей церкви. В Байк-паркинге была церковь. Круглые высокие своды, позолоченные подсвечники и колеблющийся желтый огонь, фрески по стенам с эпизодами из жизни святых, запах ладана – все, что так привлекало Иоанна Фердинанда в церквях. Невеста в белой кружевной шали вместо фаты на блестящих серебром волосах. Мария покрасила волосы, как подобает благородной даме, супруге дворянина, и стала еще очаровательнее. Шаль была подарком Аддарекха, но на венчание шитанн из идеологических соображений не пошел, хотя епископ его звал. Платье для невесты взяли напрокат. Покупать это торжественное одеяние, которое она ни разу больше не наденет, Иоанн Фердинанд счел неразумным, но настаивать на том, чтобы она была на главной в жизни церемонии в простом халате, не стал, обидно же. Сам он надел пилотскую форму – чего долго перебирать?

Так вышло, что на собственную свадьбу Иоанну Фердинанду некого было пригласить, кроме двух других своих жен. Он тяжело сходился с людьми, неформальные отношения завел только с двоими, а они прийти не смогли. Аддарекх и церковь – понятия несовместимые, Принц уехал – сказал, что к матери. Единственной гостьей была Эйзза, которую позвала Мария. Отзывчивая блондинка всегда соглашалась посидеть с детьми, на первых порах поделилась с Марией и Теодорой одеждой и бельем – к сожалению, на Вероникин живот ничего не налезало. Иоанн Фердинанд не понимал, как общаться с кетреййи, ему все время казалось, что они, говоря по-хантски, тем не менее говорят на разных языках. Но Мария с ней хорошо ладила. Наряженная Эйзза стояла рядом, придерживая животик, и, затаив дыхание, смотрела во все глаза.

Тем не менее народу вокруг толпилось много. Церковь на венчание не закрывали, и внимание прихожан волей-неволей привлекала необычная пара. Сползлись поближе бабульки, мамочки, транзитные пассажиры Байк-паркинга, зашедшие от нечего делать в промежутке между рейсами. Шепотом обсуждали невесту и жениха, строили догадки, как и почему они здесь оказались, столь же далекие от реальности, сколь библейская версия сотворения мира – от теории Большого взрыва. В целом общественное мнение невесту одобрило. Жених вызывал сдержанные чувства: не урод, и ладно. Форма космофлота – плюс пять к внешности и плюс десять к авторитету.

– Быть вместе в горе и в радости, в здравии и в болезни…

Мария останется на корабле, вместе с ним. Вчера она наконец призналась, кем работала до катастрофы. Хорошо, что раньше не сказала: брак мог и не сложиться. Теперь он узнал ее получше, привязался, да и служба на земном крейсере воспитывала терпимость к странному. Он переговорил с адмиралом Шварцем. Подошел к нему сам, лишь слегка нервничая:

– Господин Шварц, а можно как-нибудь устроить Марию на «Ийон» работать по специальности?

Шварц фыркнул:

– Это смотря какая у нее специальность! Если, скажем, парикмахер-визажист или стриптизерша – нельзя, однозначно. Не то чтобы эти профессии мне не нравились, но в реестре такие должности не предусмотрены. Ты понял?

– Да, господин Шварц.

– Кем она просится работать?

Иоанн Фердинанд зажмурился:

– Она электрик.

Шварц поперхнулся.

– Чтоб мне сдохнуть! Вы же того… с электричеством не дружите.

– Ну, иногда приходится, – промямлил он. – И специалисты есть.

– Убиться током! Мересанка-электрик, вот пипец!

Иоанном Фердинандом владели сходные эмоции, но он их не высказал даже Марии. Они теперь граждане Земли, а на Земле электрик – нормальная профессия.

– Кому рассказать – не поверят, – Шварц в изнеможении откинулся на спинку кресла. – А у тебя, Ассасин, ничего внутри не ёкает? Ты спишь с электриком! – он сделал страшные глаза.

– Это мое личное дело, – натянуто произнес Иоанн Фердинанд.

– Ассасин, скажи честно: давно ты узнал такое о своей жене?

Он нехотя признался:

– Сегодня.

– Так я и думал! На развод уже подал?

– Нет. И не собираюсь. Завтра мы венчаемся.

– Да ты смелый мужик, конденсатор те в рот!

Таков уж адмирал Шварц. Он изгалялся, как мог, и это нужно было просто перетерпеть, чтобы дождаться желанного вердикта:

– Пусть пишет заявление. И приносит присягу. А провода и резисторы для нее найдутся, этого добра тут хоть жопой ешь.

– Объявляю вас мужем и женой! – торжественно провозгласил священник, и разношерстная толпа одобрительно зашумела.

– Я тебя поздравляю! – эмоциональная кетреййи порывисто обняла Марию и поцеловала в щеку.

Вероника и Теодора взяли ее под руки, стесняясь обниматься на людях. Между собой они порой ругались, но к Марии обе относились хорошо. Вероника – чуть свысока, Теодора – чуть завидуя, но в общем доброжелательно. Толпа потянулась на выход, шушукаясь и пытаясь додумать, какую роль играют эти две мересанки и кем приходятся жениху с невестой. Не обсуждали только Эйззу: ее принимали за землянку.

Опираясь на две палки, которые грозный старпом Цхтам выломал из мебели, оставшейся в разгерметизированных отсеках, Митышен доковыляла до душевой кабины, включила воду и с облегчением опустилась на табуретку. Ноги не держали. Лучше бы ей вовсе не ходить, пока переломы не срастутся полностью, но ее ведь не оставят в покое. Проклятые извращенцы требуют, чтобы она мылась. А гъдеанин Сим хуже всех, это он первый начал поливать ее, беспомощную, водой и тереть губкой. Как же это было унизительно! Лучше уж мыться самой, каким бы противоестественным это ни казалось симелинке.

Сказать по правде, мытье не так и ужасно. Кожа не слезает, как она поначалу боялась, и вода не разъедает глаза. Лишние хлопоты, а вообще ничего.

Митышен принялась поливать себя из душа. Тереть тело мочалкой она все еще опасалась; когда это делал Сим, ей было неприятно. Едва касаясь кожи, она осторожно размазала по себе воду и ополоснулась еще раз. Вот и хватит.

Она вдруг вспомнила: не хватит! Сим будет морщить нос и ругаться. Ну почему он такой вредный? Можно