В омуте преждевременных неточностей - "Юрстэрки Кихохимэ/Yulanomia Rotvigrein"

      По­рой пос­пешны пред­став­ле­ния лю­дей. «Учу­яв» что-то хо­рошее, они на­чина­ют при­думы­вать кар­тинки со счас­тли­вым ис­хо­дом, да вот толь­ко зря она по­дума­ла, что что-то из­ме­нилось в луч­шую сто­рону, по­тому как Ба­ланов­ский шёл впе­реди, раз­дра­жён­но вы­шаги­вая, опа­ляя не­навис­тным взгля­дом всё в ок­ру­ге, ког­да как Фё­дор вёл под ру­ку де­вуш­ку, ви­дя в этом ка­кое-то спа­сение (?).

      — Те­бе не ка­жет­ся, что Ад­ри чем-то ом­ра­чён? — ти­хо про­гово­рила она, об­ра­тив­шись к Во­робь­ёву.

      Преж­де, чем от­ве­тить, брю­нет сме­рил дол­гим взгля­дом впе­реди иду­щего, и, ко­леб­лясь, всё-та­ки дал свой­ствен­ный от­вет, не же­лая про­дол­жать эту те­му. Он бо­ял­ся воз­люблен­но­го, и по­нимал, что лю­бое его неп­ра­виль­ное сло­во пов­ле­чёт за со­бой мно­го проб­лем. Ему и так приш­лось в пос­ледние дни исс­тра­дать­ся, а тут вы­далась уди­витель­ная воз­можность та­ки вздох­нуть пол­ной грудью, чувс­твуя сво­боду, — по­тому он и выб­рал об­щес­тво де­вуш­ки, счи­тая, что тем са­мым смо­жет от­влечь­ся не­надол­го от гне­тущей об­ста­нов­ки, мрач­ных мыс­лей... Всё это бы­ло из­на­чаль­но оши­боч­ным…!

      — Нет.

      — И ты ту­да же. Не­уже­ли я единс­твен­ная, кто ви­дит эти из­ме­нения?.. — За­кусив до кро­ви от до­сады гу­бу.

      Ад­ри­ан злил­ся, сот­ря­са­ясь от обу­яв­ших эмо­ций. В эту ми­нуту он не­нави­дел Фё­дора — как он пос­мел при­кос­нуть­ся к егоде­вуш­ке, без егона то поз­во­ления и как она поз­во­лила этосде­лать. Ви­дать, всё из­на­чаль­но к то­му и шло — он был лиш­ним и она, столь дву­лич­ная, хо­рошо скры­ва­ющая свои ис­тинные мо­тивы, иг­ра­ла им, сме­няя од­ну фи­гуру на дру­гую. Этот от­дых, это яко­бы чис­тое же­лание по­мочь Фё­дору (с че­го она во­об­ще по­дума­ла, чтоонаему нуж­на?) — фарс. И глав­ное тут да­же не хит­рос­пле­тён­ная иг­ра, а дос­то­вер­ность чувств Во­робь­ёва, ко­торый в гла­за го­ворит од­но, а на де­ле — смот­ри­те-ка я вру вам, го­воря, что «люб­лю», а на са­мом де­ле толь­ко те­шу вас, да­вая ис­кусс­твен­ную власть над со­бой. Как же та­кое мож­но тер­петь?! Дей­стви­тель­но, ни­как, по­тому и блон­дин рез­ко ос­та­нав­ли­ва­ет­ся, по­вора­чива­ясь к ним. Хва­тит, ему на­до­ело всё это. На­до­ело.

      — Ад­ри, что та­кое? — с ис­пу­гом воп­ро­сила Со­боле­ва, пред­чувс­твуя что-то не­хоро­шее, — её сер­дце зас­ту­чало вдвое быс­трее, а к гор­лу под­би­рал­ся этот не­мыс­ли­мо от­ку­да взяв­ший­ся страх.

      — Ос­тавь нас.

      — Но…

      — Я хо­чу по­гово­рить с «бра­том». На­еди­не. — Ошиб­ка или же пред­на­мерен­ные сло­ва, но Ад­ри­ан не от­да­вал от­чё­та, он прос­то хо­тел из­ба­вить­ся от ин­три­ган­ки, в дан­ный мо­мент она бы­ла лиш­ний, с ней он по­том раз­бе­рёт­ся, а сей­час его «лю­бимый бра­тиш­ка», съ­ёжив­шись, опус­тил гла­за, буд­то бы что-то ища в пес­ке, ожи­дая даль­ней­ше­го хо­да со­бытий, не смея да­же во­об­ра­жать о том, что бу­дет даль­ше. Единс­твен­ное, что зас­та­вило его вздрог­нуть на мгно­вение — это не­понят­ное сло­во, что он хо­тел им ска­зать?..

      А блон­дин мед­лил, в све­те ухо­дяще­го дня, ли­цо его ка­залось ис­то­щен­но блед­ным, да­же мер­твец­ким; в гла­за страш­но бы­ло заг­ля­дывать — в них бы­ло пус­то, буд­то толь­ко что по­хоро­нен­ный мер­твец встал и поз­во­лил се­бе ещё нем­но­го по­жить в этом ми­ре. Вер­но, Ба­ланов­ский ус­тал от все­го, он уже не по­нимал, где прав­да, а где собс­твен­ные вы­дум­ки — и ка­кую роль за­нима­ет он сам?..

      — Прой­дём­ся нем­но­го. — Под­хо­дя к не­соп­ро­тив­ля­юще­муся Фё­дору и хва­тая за ло­коть, де­лая ша­ги в про­тиво­полож­ную сто­рону от ушед­шей не­замед­ли­тель­но де­вуш­ки. — Не хо­чу, что­бы нам по­меша­ли.

      И они пош­ли. Ти­хо, под силь­ный ве­тер, ду­ющий пря­миком на них, выс­ту­пая не­кой си­лой, от­го­вари­ва­ющей ид­ти впе­рёд; под гром­кое, уг­ро­жа­ющее плес­ка­ние при­боя; под раз­но­сящу­юся где-то вда­леке грус­тную ме­лодию, по­ка не дош­ли до под­ни­ма­юще­гося вверх ма­яка, то вспы­хива­юще­го, то по­гаса­юще­го.

      — Она те­бе нра­вит­ся? Мо­жешь го­ворить прав­ду, обе­щаю, — под­няв ру­ки вверх, буд­то сда­ва­ясь, — я те­бя не тро­ну и выс­лу­шаю, — пря­моли­ней­но на­чал Ад­ри­ан, зап­ро­кинув го­лову на­зад, смот­ря с грустью на бес­край­нее не­бо. Тя­жело бы­ло, но он дол­жен вы­дер­жать, ведь этот груз, эта ложь так да­вила на не­го, что он прос­то… не мог ина­че.

      — О чём ты? Я не по­нимаю.

      — Так пой­ми, вро­де не глу­пый. Я или она — сде­лай уже вы­бор, дол­го мы бу­дем эту ко­медию ло­мать?!

      — Ты ко­неч­но… Но что всё-та­ки про­ис­хо­дит? — Удар, и Фё­дор, чу­дом удер­жав рав­но­весие, от­сту­па­ет на­зад, с ужа­сом смот­ря на воз­люблен­но­го, при­дер­жи­ва­ясь ру­кой за ще­ку. Что это сей­час бы­ло и глав­ное — за что? Не­пони­мание и страх. А в мыс­лях рой: сто­ит ли ос­тать­ся на мес­те или бе­жать, — и смо­жет ли он? От­вет оче­виден: он слиш­ком слаб для это­го.

      — Чёр­тов не­удач­ник…! Да сколь­ко мож­но врать? Ду­ма­ешь я ни­чего не знаю? — И раз­ра­зил­ся сме­хом. — А я всё знаю про вас!

      — Ад­ри­ан…

      — За­мол­чи, по­ка не убил те­бя. За­мол­чи!.. Ты… ты ли? Или луч­ше ска­зать — вы? Да, оп­ре­делён­но выиг­ра­ли со мной, вы­жида­ли оп­ре­делён­но­го мо­мен­та — и ког­да я бу­ду ме­нее за­щищён­ным, уда­рите но­жом в спи­ну!.. Но я вас опе­редил — я знал, что за всем этим что-то да кро­ет­ся. И как фи­нал — я пря­мо за­яв­ляю, что обо всём дав­но знаю, — Ад­ри­ан сок­ра­тил рас­сто­яние меж­ду на­мер­тво при­мер­зшим к пес­ку пар­нем, бе­ря то­го за груд­ки и тря­ся. — И что те­перь, Фе­дя, что те­перь? Бу­дешь го­ворить о том, как ты ме­ня лю­бишь? Что всё не так, как есть на са­мом де­ле? Или… от­не­кивать­ся бу­дешь? Что. Ты. Ска­жешь?

      А Во­робь­ёв дей­стви­тель­но не по­нимал, что про­ис­хо­дит, толь­ко ви­дел, как че­ловек, ко­торо­го он знал столь­ко лет, лю­бил, тер­пя все эти ос­кор­бле­ния, фи­зичес­кие на­силия — схо­дит с ума и в чём-то его об­ви­ня­ет, да­же не да­вая внят­но­го от­ве­та. Как ему, при­кажи­те, пос­ту­пить? Те­перь нет мыс­лей о по­беге — ни­чего нет, толь­ко пус­то­та. Он не зна­ет, что де­лать и он бо­ит­ся что-то сде­лать… прос­то ос­та­нет­ся тря­пич­ной кук­лой, над ко­торой мож­но из­мы­вать­ся. Ведь та­кое и рань­ше бы­ло — аг­рессия, уда­ры, об­ви­нения — и он тер­пел это, так чем те слу­чаи от­ли­ча­ют­ся от это­го?.. Все­го лишь при­ложен­ной си­лой.