Сталин - Руперт Колли

Сталин подозревал, что Гитлер, несмотря на Договор о ненападении, рано или поздно двинет войска на Советский Союз – на это намерение фюрер намекнул в своей полуавтобиографической книге «Моя борьба» (Mein Kampf). Однако Сталин, чтобы не провоцировать Германию, упорно не предпринимал никаких действий до тех пор, пока немецкие солдаты не вторглись на советскую землю.

Последние месяцы перед началом войны разведчики снова и снова докладывали Сталину о готовящемся нападении, однако он отказывался в это верить. Советский разведчик Рихард Зорге, немец по национальности, находясь в Токио, переснял на микропленку подробный доклад о надвигающемся вторжении в Советский Союз, включающий численность войск и даже дату, 22 июня. Кремль отмахнулся от него краткой фразой: «Мы сомневаемся в достоверности вашей информации». Сталин даже отказался слушать Уинстона Черчилля, предупреждавшего его о неминуемом нападении, посчитав совет британского премьер-министра провокацией. Когда накануне германского вторжения перебежчик сообщил о надвигающемся нападении, Сталин приказал расстрелять его за распространение дезинформации. Он даже распорядился продолжать поставки в Германию продовольствия и металла в соответствии с советско-германским договором о ненападении, подписанным в августе 1939 г., и запретил эвакуацию из приграничных районов и возведение укреплений. В 3 часа ночи 22 июня 1941 г. Сталин лег спать, по-прежнему отвергая возможность нападения. Через час началось осуществление гитлеровского плана «Барбаросса» – вторжение Германии в Советский Союз.

Подписание Договора о ненападении (Молотов подписывает договор, за ним Риббентроп, справа Сталин). 23 августа 1939 г.

Упорство Сталина дорого обошлось стране. В течение одного только первого дня боев была уничтожена четверть советской авиации: самолеты стояли на аэродромах крылом к крылу, без маскировки, представляя собой прекрасную цель для люфтваффе – немецких военно-воздушных сил. Солдаты были не готовы к боям, они находились не там, где нужно, нередко без боеприпасов. Советские военные предупреждали Сталина, что главный удар Гитлер нанесет в направлении Москвы, через Минск и Смоленск. Сталин, уверенный в том, что ему виднее, считал, что главный удар будет нацелен на богатую сырьевыми ресурсами и продовольствием Украину, и основные силы Красной армии были переброшены на юг. 28 июня пришло известие о том, что немцы захватили Минск, продвинувшись почти на 500 километров в глубь советской территории. Дорога на Смоленск и в конечном счете на Москву была открыта. Как оказалось, правы были военные, однако никто не осмелился критиковать Сталина. Вождь, взбешенный и измученный несколькими сутками без сна, вызвал к себе высших военачальников, в том числе Георгия Жукова. Гнев Сталина довел Жукова до слез. Молотов предложил ему платок.

На карту было поставлено само существование Советского Союза, и Сталин растерялся. «Ленин оставил нам огромное наследство, – подавленно произнес он, – а мы, его преемники, все просрали». С этими словами он уехал к себе на дачу и оставался там три дня – не отвечая на телефонные звонки, никого не принимая. Вероятно, у него был нервный срыв. В годы, предшествовавшие войне, он принял немало катастрофических решений, и теперь с ужасом осознавал их последствия.

Впрочем, у Сталина могли быть и другие мотивы. Иван Грозный, правивший в XVI в., однажды пригрозил отречься от власти, чтобы посмотреть, как поведут себя ближние люди и кто останется ему верен. Сталин, хорошо знавший историю царствования Ивана Грозного, возможно, повторил тот же трюк. Так или иначе, через три дня к нему явилась делегация в составе Лаврентия Берии, Климента Ворошилова и Анастаса Микояна, возглавляемая Вячеславом Молотовым. Члены Политбюро застали Сталина за письменным столом. Он выглядел осунувшимся и похудевшим, а на лице его был написан страх. Впоследствии Микоян писал: «Не сомневаюсь – он решил, что мы пришли его арестовывать». Берия же вспоминал: «Мы невольно стали свидетелями его слабости. Поэтому он нам это никогда не простил».

Политбюро без своего главы не имело никакого влияния. В момент смертельной угрозы, нависшей над страной, только Сталин мог повести народ к победе, только он обладал силой, способной объединить огромную империю. И Сталин остался у власти.

Иосиф Сталин. 1942 г.

3 июля он выступил с первым обращением к стране после вторжения, произошедшего одиннадцать дней назад, сказав: «Дело идет… о жизни и смерти Советского государства». Сталин произносил патриотические призывы, поднимая народ на борьбу не только за социализм, но и за родину. К декабрю 1941 г. гитлеровские войска вплотную приблизились к Москве, а Ленинград оказался в кольце блокады, в котором ему было суждено оставаться почти 900 дней. Военнопленных (их было особенно много в начале войны) Сталин считал изменниками Родины, поскольку они «добровольно сдались в плен врагу». Всего за годы войны в плену побывали миллионы советских солдат. Многие из тех, кто остался в живых, по возвращении домой сразу попадали в лагеря, иногда вместе с женами и близкими родственниками. «Нет никаких военнопленных, – как-то раз сказал Сталин, – есть только предатели Родины».

28 июля 1942 г. Сталин издал свой печально знаменитый приказ «Ни шагу назад!», согласно которому за пораженческие настроения расстреливали. За передовыми позициями советских войск постоянно маячила вторая линия тех, кто был готов стрелять в отступающих трусов. Сталин настоял на том, чтобы остаться в Москве, и отсюда организовал контрнаступление. В отличие от Гитлера, до конца войны считавшего себя выдающимся полководцем, несмотря на то что его командование войсками раз за разом доказывало обратное, Сталин научился слушать своих генералов и все больше доверял их мнению в военных вопросах. Поражение немцев в Сталинградской битве в феврале 1942 г. стало переломным событием в ходе всей войны.

Большая тройка: Иосиф Сталин, Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль в Ялте. 1945 г.

В своем продвижении к победе Сталин больше ни о чем не думал. Его не беспокоили изнасилования, совершаемые советскими солдатами, вступившими на территорию Германии. Однажды он спросил у югославского писателя-коммуниста Милована Джиласа: «Разве вы не можете понять бойца, прошедшего тысячи километров сквозь кровь, и огонь, и смерть, если тот пошалит с женщиной или заберет какой-нибудь пустяк?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});