Бессильная - Лорен Робертс

коленях, пока я сижу, прислонившись к стене переулка за фортом.

— Ешь. — Едва слова слетают с моих губ, как она наклоняется, ее вьющиеся волосы развеваются на легком ветерке, когда она хватает фрукт и отправляет дольку в рот.

Имперец с впечатляющим ударом слева оставил мне прекрасный подарок в виде рассеченной нижней губы, из-за чего было трудно проглатывать пищу. — Как ты сегодня? — спрашиваю я, бездумно вращая толстое серебряное обручальное кольцо на большом пальце.

Холодная сталь отцовского кольца вгрызается в кожу, успокаивая меня, как это было всегда. Наверное, у меня было бы и мамино кольцо, если бы его не похоронили вместе с ней, когда я была еще младенцем. Болезнь, сказал отец. Все-таки она была Обыкновенной, а мы — слабые, больные люди.

Но он все равно женился на ней. Любил ее, несмотря на это. Защищал ее. Хранил ее тайну, как и свою.

Адена вздыхает, и я возвращаюсь в настоящее, когда она говорит между укусами апельсина: — Не могу пожаловаться. О, я продала тот топ, над которым работала целую вечность! И за целых три шиллинга! Ну, тот зеленый, с глубоким вырезом и обшарпанным подолом? — Я бросаю на нее такой же растерянный взгляд, как всегда, когда она начинает говорить на своем швейном языке. — Ты безнадежна, когда дело касается одежды, Пэ.

Я опускаю взгляд на свою потрепанную майку под оливково-зеленым жилетом, надетым поверх нее. Все изменилось в тот день, когда Адена сшила мне жилет с карманами, зная, что он сослужит мне хорошую службу в качестве воровки. В тот день непростой союз начал перерастать в легкую дружбу.

Адена постукивает пальцем по губам, что-то обдумывая. — Держу пари, если бы ты была в правильном наряде, все были бы слишком заняты, глядя на тебя, чтобы заметить, что ты их грабишь.

Я фыркаю. — Я бы не хотела, чтобы люди глазели на меня, пока я совершаю преступления. Это кажется немного контрпродуктивным.

Я хватаю свой кинжал и засовываю его за голенище сапога, проводя пальцами по закрученной серебряной рукояти. Это единственный подарок на память, который у меня остался от отца, кроме его кольца — без обоих я никогда не хожу. Я в сотый раз любуюсь замысловатой ручкой и вдруг вспоминаю кое-что. — Будь осторожна сегодня, А. Почему-то охранников меньше, чем обычно, и мне это не нравится. Просто… — Я с трудом подбираю нужные слова. — Просто следи за тем, чтобы не было ничего необычного, хорошо?

Она выглядит слегка обеспокоенной этой новостью, но сужение ее ореховых глаз выглядит игривым. — Это твоя экстрасенсорная джуджу предупреждает тебя о потенциальной опасности?

— Да, нам определенно нужно поработать над твоей тонкостью, — вздыхаю я и с улыбкой качаю головой.

Я встаю и ухожу, потягиваясь и разминая затекшее тело. Адена собирает свою одежду, разного размера и цвета, и неохотно машет мне на прощание, после чего отправляется обратно в Лут в надежде продать побольше товаров до заката.

Я выхожу на людную улицу, залитую поздним полуденным солнцем, и направляюсь к шумной рыночной площади. Начинаю с самого простого. Сначала нарвал немного фруктов и ткани, потом мне стало скучно, и я перешел к более крупным и хорошим вещам. Кошельки, часы и шиллинги — вот что мне нужно сегодня вечером.

Я замечаю мужчину с темно-синими волосами и сверкающими часами на толстом запястье и быстро решаю, что он станет моей следующей целью. Оглянувшись на заполненную людьми улицу, я замечаю в толпе еще несколько человек с ненормально окрашенными волосами — свидетельство того, что Чума, изменяющая генетику, дает не только сверхъестественные способности. Хотя, даже с копной серебристых волос на голове, я все равно не была одарен силой, которая бы сопровождала их.

Мне слишком долго не удается сбежать от синеволосого мужчины после того, как я украла его часы. Не потому, что он меня поймал, нет, а потому, что он не переставал со мной разговаривать. После того как я наткнулась на него и хитростью стащила аксессуар с его запястья, стало ясно, что бедняге до смерти хочется выплеснуть сплетни на всех, кто готов ему улыбаться и кивать.

Я уже готова была отправиться домой и считать, что вечер удался, когда в Лут вошла высокая фигура, полностью одетая в черное. Он идет уверенной походкой, так противоречащей догадке, что бездомные приспособились, надеясь привлечь к себе как можно меньше внимания.

Но этот человек… от него трудно отвести взгляд.

Он одет в свободную черную рубашку на пуговицах, заправленную в узкие черные брюки и разделенную простым ремнем. Воротничок рубашки наполовину расстегнут и распахивается на ветру, обнажая часть загорелой груди. Черты его лица с такого расстояния нечеткие, но смоляно-черные волосы спадают на лоб беспорядочными волнами. Засунув руки в карманы, он широкими шагами продвигается вглубь рынка, выглядя хладнокровным и собранным.

Он не местный. Это видно по тому, как он оглядывается по сторонам, словно вбирая в себя все вокруг. Скорее всего, он из Нападения, элита высшего статуса или благородная кровь, которая редко ступает в трущобы. По его походке, по блеску его ботинок я вижу, что этот человек несет гораздо больше, чем несколько жалких шиллингов. Я прищуриваюсь, пытаясь понять, куда он мог сунуть серебро.

Вот.

На ноге, прикрепленный ремешком к поясу, висит мешочек, который многие ильинцы используют для ношения мелочи. Особенно уверенные в себе, понимая, что незащищенный мешочек — легкая добыча для вора. Легкая добыча для меня.

Моя последняя, невезучая цель на сегодня.

Хорошо, что у него такой высокий рост, иначе я бы потеряла его в толпе людей. Я наблюдаю, как женщины всех возрастов вытягивают шеи, пытаясь получше разглядеть красивого незнакомца, прежде чем он растает в людской массе. Я протискиваюсь сквозь толпу и следую за ним, пока он не выходит с главной дороги между торговыми тележками на менее людную улицу. Я встряхиваю волосами, позволяя длинным волнам рассыпаться по плечам, и срезаю улицу, направляясь к нему наперерез. Зигзагообразный переулок выводит меня на ту же улицу, по которой шел незнакомец, и теперь я направляюсь прямо к нему.

Когда мы сталкиваемся, я не свожу глаз с земли.

Следуя своей обычной привычке, я позволяю себе попятиться назад от удара, борясь со всеми инстинктами, призывающими меня встать на ноги и устоять на них. Сильные руки обхватывают меня за талию и не дают упасть, оставляя его сумку с деньгами открытой и доступной для таких ничтожеств, как я. Я хватаюсь за переднюю часть его рубашки, делая вид, что делаю это рефлекторно, чтобы сохранить равновесие. На