Синтетическая женщина – 4. Deus ex machina, или Размороженный «заяц» - Кае де Клиари

крикнул пилот. – Требую стабилизирующие препараты.

«Стабилизирующие препараты уже задействованы, – возразил необидчивый компьютер. – Рекомендуется прекращение…»

– Манёвр продолжать, – приказал Ал, стараясь говорить спокойно. – Применение стабилизирующих препаратов по мере необходимости.

Он чувствовал, что компьютер прав. Его упрямство могло стоить ему жизни, а это ставило под угрозу жизни колонистов. Конечно, на борту имелся автопилот, и при благоприятном стечении обстоятельств он доведёт корабль до Коллектора. Но если произойдёт хотя бы малейшее отклонение после скачка или на полпути к месту назначения, то судно может уйти в непредсказуемом направлении, а вернуть его на прежний путь будет некому.

Однако разворачивать корабль сейчас означало выполнить сначала процесс торможения, а это даст перезагрузку, вдесятеро превышающую ту, которая ляжет на него при скачке. Если он не сможет выдержать скачковую перегрузку, то такую не выдержит и подавно! Тогда затормозивший, но не успевший развернуться корабль, попросту «зависнет» в космосе близ межпространственной дыры, в которую должен был прыгнуть. Рано или поздно его втянет внутрь, и рано или поздно выбросит с другой стороны, но когда это случится, почти невозможно предсказать. Может быть через год, а может через миллион лет или миллиард… Короче, если уж разворачиваться, то надо было начинать позавчера. Но позавчера не было ни причины, ни повода для этого.

«До начала манёвра десять минут, – сообщил компьютер. – Состояние здоровья пилота по-прежнему нестабильно. Рекомендуется перейти в режим автоматического пилотирования».

– Автопилоту быть наготове, – приказал он. – Продолжать манёвр. Сообщать об изменениях состояния моего здоровья только в критические моменты.

«Резкое повышение кровяного давления, – тут же сказал компьютер. – Учащённое сердцебиение, критическое превышение сахара в крови».

Он уже пожалел, что разрешил компьютеру, вообще, сообщать о своём здоровье. Головная боль, цветные круги перед глазами и сердце, бухающее по ушным перепонкам, говорили сами за себя. Что же с ним такое? Ведь до того, как влезть в скафандр, было всё нормально, и никакие тесты не показывали отклонение от обычного состояния.

«До начала манёвра пять минут, – почти торжественно заявил компьютер. – Проходим точку невозвращения. Внимание! Критическое состояние здоровья пилота! Угроза летального исхода в связи с предстоящими перегрузками! Рекомендуется немедленное погружение в анабиоз. Рекомендуется переход в автоматический режим пилотирования».

– Отставить анабиоз организма пилота, – почти прошептал Ал. – Автопилоту быть готовым принять управление в случае моей смерти, либо обморока. Запрашиваю применение стабилизирующих препаратов.

«Применение стабилизирующих препаратов не рекомендовано в связи с возможной передозировкой», – сообщил компьютер.

– Настаиваю на применении стабилизирующих препаратов в связи с критической ситуацией! – приказал пилот. – Требуется поддержание жизненных функций моего тела, независимо от возможных последствий на всё время межпространственного прыжка.

Он тут же почувствовал уколы в оба бедра, в предплечья, под лопатки и в шею. Через пару секунд головная боль исчезла, в мышцах появился тонус, и сознание прояснилось. Давно бы так! Он понимал, что дорого заплатит за такой форсаж организма, но отдавал себе отчёт в своих действиях. Доверять автопилоту корабль во время межпространственного скачка, это, то же самое, что разогнаться до предела на прямом участке горной дороги, после чего закрыть глаза и отпустить руль, перед участком извилистым. Нет, через дырку в пространстве он должен провести корабль сам, чего бы ему это ни стоило!

«Внимание! Начало манёвра прыжка! – пропел компьютер. – Три, два, один – прыжок!»

Пилот корабля скачковых перелётов по имени Александр нащупал пальцами сенсорные контакты, и корабль тут же отозвался на его прикосновение. Живи он во времена первопроходца Ларсена, его руки сейчас лежали бы на штурвале. В детских книжках до сих пор изображают пилотов космических кораблей держащих в руках рычаги достойные старинного трактора. Нет, если требуется вести корабль вручную, то достаточно движения пальцев по сенсорной панели. Это требует от пилота минимума физических усилий, но максимум чёткости движений и сосредоточенности, ведь корабль при таком управлении становится с ним единым целым. Тренированный пилот при этом перестаёт чувствовать себя человеком, и ощущает живой гигантской машиной из металла и керамита.

Прыжок… Скачок, нуль-переход, как хотите, так и называйте. В представлении человека это перемещение через отверстие подобное дырке в материи, сквозному дуплу в дереве или туннелю в горе. Сравнение с последним ближе всего. Вот только «туннель» этот не прямой и не ровный. Он больше смахивает на пещеру, прорытую громадным червём, который никак не мог решить, куда ему собственно надо вылезти. Вся процедура прыжка длится несколько человеческих секунд. Пилоты, побывавшие в дыре, утверждают, что секунды эти кажутся часами. Нагрузка на организм при этом такая, что он теряет несколько лет жизни. Иногда несколько десятков лет. Женщины её просто не выдерживают.

Корабль мчался по извилистому псевдо туннелю, плавно вписываясь в его изгибы и повороты. Пилот, бывший сейчас кораблём и ощущавший себя им, прилагал максимум усилий, чтобы не коснуться обшивкой стенок этого туннеля выглядевших каменными. Он знал, что на самом деле это не камень и что «туннель» никакой не туннель, и стенок у него нет. Но даже малейшее прикосновение к такой «стенке» грозило гибелью. Нет, корабль не врежется в неё, высекая искры, теряя куски обшивки и, в конце концов, разваливаясь на части, как это происходит с автомобилями, не вписавшимися в поворот, где-нибудь на земной трассе. Он просто канет в неизвестность, чтобы быть непредсказуемо выброшенным либо с одной, либо с другой стороны прохода. Из пяти погибших таким образом земных кораблей, три были найдены бесцельно дрейфующими в космосе, с мёртвым экипажем на борту, два исчезли бесследно. По счастью, это было ещё до колонизации живых планет по ту сторону межпространственной дырки, поэтому в авариях гибли только космические исследователи-первопроходцы, которые были готовы к такому обороту.

Парадокс заключался в том, что во время самого скачка, никто никогда перегрузок не чувствовал. Объяснялось это просто – переход занимает слишком мало времени, чтобы организм успел оценить нанесённый ему урон. Так человек, получивший пулевое ранение, нередко чувствует сильный толчок и успевает удивиться тому, что нет боли. Боль приходит потом, через секунды кажущиеся на удивление долгими.

Вот и эти секунды длились долго, бесконечно долго. Пальцы пилота скользили по сенсорам управления, его машинное тело виляло между изгибами межпространственного псевдо туннеля, а в душе нарастало торжество. Потому что вот он – выход впереди. Прыжок пройден, и корабль летит по прямой, пусть не в пятно света, но на простор, где его не поглотит никакая неизвестность, и не выбросит потом, словно выеденную устрицу!

«Внимание! – кричал кому-то компьютер. – Остановка жизненных функций организма пилота! Приступаю к реанимирующим процедурам».

«Манёвр прыжка завершён, – сообщил откуда-то тот же голос, но совершенно бесстрастным тоном. – Ввиду невозможности пилотом осуществлять управление, корабль переводится в режим автоматического пилотирования».

Что за ерунда? Какая там невозможность осуществлять управление? Он же только что… Но пальцы