Чао, Италия! - Матвей Ганапольский

Он попал в точку! Это я знал. Когда мои дети начинали требовать мороженое, я начинал подумывать, не дешевле ли их самих продать в какое-нибудь рабство.

– Именно! – подтвердил Букалов. – Поэтому, если мы говорим о рабочем на верфи или о крестьянине в поле, то традиционная «продуктовая корзинка» действует.

– Кстати, о традициях, – повернул я тему, – а зачем нужно, чтобы ровно в час дня все магазины закрывались, а открывались только в четыре. Причем не только мелкие. Перед Рождеством я пошел в один крупный магазин электроники, где была предпраздничная распродажа. Люди набились там как селедки и все стояли с коробками у кассы. И вдруг появились охранники и стали, чуть ли не палками, всех гнать из магазина, потому что было без пяти час. Понимаешь, меня поразило, что из-за обеда магазин терял уйму денег. Но вместо того, чтобы устроить справедливую революцию, все покупатели покорно переместились в ближайший ресторанчик и стали спокойно поглощать огромные порции спагетти, причем к ним немедленно присоединились продавцы и кассиры магазина. Это же ужас! А как же капиталистическая погоня за «золотым тельцом?»

– Никакой погони! – усмехнулся Алексей. – Золотой телец отступает перед культом еды.

Это обед – великий обед. А потом сиеста. А потом «послеполуденный отдых фавна», то есть отдых итальянца. Вообще-то еда это одно из главных не то чтобы развлечений, а скажем точнее – времяпровождений.

«Passa tempo» – времяпровождение. Нельзя на сухомятку поесть и побежать – это делают презренные люди!

Это люди, обиженные Богом, люди, которым не дано почувствовать это счастье – ощутить еду на языке, переливы и игру ее вкуса, чувствовать аромат молодого вина, хрустеть коркой свежайшего хлеба, наблюдать сахарную вишенку на попудренном десерте.

Ты умеешь все это чувствовать?

Букалов пытливо посмотрел на меня.

Опустив взгляд, я постарался вспомнить, как я ем в ресторане. В памяти всплыли жуткие картины хватания всего подряд и запихивания огромных кусков в рот, с одновременной попыткой заигрывания с девицей за соседним столом.

Вспомнив, я содрогнулся и постарался немедленно сменить тему:

– А это правда, что итальянцы во время еды говорят только о еде?

– В это с трудом верится, но это правда.

– Не верю! – воскликнул я тоном великого Станиславского. – Я не понимаю, как люди три часа могут есть котлету и говорить исключительно об этой котлете.

– Я должен тебя расстроить: они не только говорят о еде во время ее поглощения, но начинают о ней говорить до еды и заканчивают после. Причем говорят до оргазма.

– Оргазма кого? Официанта? – заинтересовался я.

– До гастрономического оргазма, это такой особый вид. Меня сначала это просто поражало. Я думал, что все время попадал не в ту компанию, потому что за обедом пытался говорить о политике, о футболе, о женщинах. Но, о ужас, разговор не поддерживался, разговор гас!

Но когда кто-то за столом замечает, что «да, это, конечно, все вкусно – особенно эта печенка в гранатовом соусе, но моя теща в этот ансамбль добавляет немного корицы» – тогда стол немедленно оживляется.

Другой участник обеда с жаром замечает, что он однажды ел подобную печенку, но она была вымочена в красном вине и вкус ее был еще более тонким. И тут же начинается жаркая дискуссия, наполненная самыми доброжелательными советами, замечаниями и воспоминаниями. И от этого начинает активно выделяться желудочный сок.

И, кстати, замечу, никаких отклонений от традиции. В крайнем случае, из-за уважения к тебе, как иностранцу они могут один раз поинтересоваться, сильны ли в Сибири морозы.

В это трудно поверить, но это именно так.

Боже, они не знают, что такое тост!

– Хорошо, – я продолжил искать недостатки в итальянских традициях. – А это правда, что итальянцы не знают что такое тосты? – Да, и это настоящая беда, – Алексей сочувственно покачал головой. – Для меня поначалу это было подлинным шоком. Наши грузинские братья обучили нас не только галантному обращению с женщинами, но и культуре произнесения тостов. Не говоря уже о назначении тамады.

Но тут я ловлю себя на том, что сижу в компании, а рядом с нами, в нескольких метрах, гуляет большой стол. Там сидят человек тридцать, но я тебя уверяю, Матвей, что я так и не понял, по какому поводу они собрались. Возможно, это День рождения или помолвка, но возможно и поминки. Непонятно.

Все сидят, пьют, едят, но никто не произносит ни слова!

Не принято.

Более того, если ты хочешь все же произнести тост, то конечно к тебе отнесутся с вежливым вниманием. В конце концов, можно на секунду отвлечься от тарелки, чтобы со снисходительной досадой выслушать этого назойливого русского с его горящими глазами и наивными пожеланиями. Но тост должен быть крайне кратким, потому что это отвлекает, во-первых, от разговоров о еде, а во-вторых, от самой еды.

Этот монолог Алексея тут же напомнил мне одну жуткую гастрономическую историю.

Однажды мы с женой сидели за столом в Грузии. Стол ломился от яств, огромные тарелки источали немыслимые ароматы. Казалось, протяни руку!..

Но не тут-то было. Оказывается, нужно соблюсти традиции.

Вначале я полчаса ждал, пока выберут тамаду. Все искали самого достойного, но достойными оказались все.

Потом искали самого старшего, но не могли найти, потому что гости тщательно скрывали свой возраст.

Наконец, тамаду выбрали и все подняли бокалы. Тамада сразу предложил выпить за гостя, то есть за меня. Я быстро поднял бокал, потому что был страшно голоден.

Но тут тамада захотел объяснить, почему он предлагает выпить именно за меня, как будто это и так не было понятно.

Он начал с моих детских лет, а через пятнадцать минут у меня затекла рука с бокалом. Я попытался его поставить на стол, но меня толкнула жена, шепнув, что это неприлично.

Тогда я стал благодарно прижимать руки к сердцу, бормоча «Спасибо», «Ну, что вы!..», «О, я краснею, хватит!..».

Но, как выяснилось, это только раззадорило тамаду, и он, покончив лично со мной, решил поговорить о моем всемирно-историческом значении как журналиста.

В этот момент я хотел вылить вино ему на голову, но мою руку вновь перехватила жена, так что кровного оскорбления и последующей драки удалось избежать.

– Не все традиции полезны для здоровья, – мудро заметил я Букалову, вспоминая, как я тогда жевал холодный шашлык.

– Да, но только не традиция пить коньяк, – в тон мне заметил Алексей. – Кстати, ты заметил, что он французский?

– Заметил, а что не так? – спросил я голосом тещи из известной рекламы.

– Пить в Италии французский коньяк – это прекрасный повод поговорить о том, как империи завоевывают мир, – многозначительно сказал Алексей. – Империя, как мы знаем из истории, в первую очередь завоевывает мир мечом. И римляне это прекрасно продемонстрировали еще в древности, поставив свои легионы на всех берегах mare nostrum – Средиземного моря и продвинув свои военные укрепления до берегов Каспия и бассейна Индийского океана.

Но они завоевали мир не только мечом.

Именно Италия являет собой пример того, как можно завоевать мир с помощью кастрюли и поварского колпака. Я думаю, что итальянская кухня по своей общепризнанности и по своему присутствию в мире уступает только китайцам.

Кстати, тебе, наверное, интересно будет узнать, что здесь, в Италии, тоже происходит невидимая баталия между итальянской и китайской кухней. Возможно, ты заметил, что в Италии довольно мало иностранных ресторанов. В Риме я знаю два ресторана французской кухни, парочку ресторанов индийской, я, правда, не говорю о китайских ресторанах, которых сейчас много. Русские рестораны не приживаются, к сожалению. Открываются, время от времени, какие-то блинные, но тут же закрываются.

– Может быть, там посетителей заставляют произносить тосты, и они разбегаются? – спросил я подозрительно.

– Возможно. Но, поскольку речь идет не только о русской кухне, а вообще об иностранной, то думаю, что тут итальянцы просто самодостаточны. Им не нужны никакие прививки. Другие пускай перенимают, вот в чем дело.

И это очень показательно.

С китайцами происходит другая вещь: это еще и экономическая экспансия, потому что они завоевывают мир с помощью демпинговых цен, за счет того, что им не нужно платить, как итальянскому ресторатору, тринадцатую зарплату своему китайскому официанту, не говоря уже о социальных выплатах.

Китайский ресторатор ничего этого не делает. Он содержит всех трех своих работников в одной комнате, они спят на циновке. Он им платит ерунду, которую они с радостью посылают себе домой, они едят две миски риса в день и все в порядке.

Конечно, я упрощаю, но суть такова. Но и китайцы идут в ногу со временем. Например, у них в Италии появилась дистрибьюторская сеть, которая позволяет тебе в любом городе открыть китайский ресторан самым простым способом.