Конец игры - Андрей Раевский

Особой темой выделялись легенды о людях, якобы побывавших внутри. Самих их, правда, никто не видел, и басни об их невероятных приключениях обычно передавались через десятые лица, где каждый не упускал случая приврать что-нибудь от себя. Но то, что гробница Регерта — не просто вход, а чуть ли не главные ворота в запредельный мир, все признавали без споров. А ещё жрецы и учёные монахи говорили, что гробница отвечает на самый главный вопрос человека, если тот ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЗАСЛУЖИЛ ПОЛУЧЕНИЕ ОТВЕТА. Но об этом говорили меньше — простых людей это не интересовало. Их воображение больше волновали рассказы о сокровищах и чудовищах.

* * *

Извилистый серпантин горной дороги уже к полудню вывел Сфагама и Олкрина в долину. Величественный холм был виден ещё издалека с горы, и расстояние до него казалось меньшим, чем на самом деле. Но все другие дороги к кургану, особенно центральная, идущая от въезда в долину, были намного длиннее. К концу дня путники вошли в редколесье, где кое-где виднелись развалины давно брошенных домов. Ощетинившийся деревьями курган был совсем близко и застилал уже половину неба.

— Что скажешь, Олкрин, про это место?

— Что-то здесь такое… Не пойму даже… Вот как если входишь в комнату, где сидят чужие люди, и заранее знаешь, что они тебя не послушают, что бы ты ни сказал. То есть любые слова говори — всё равно дураком будешь, потому что дух твой — посторонний там…

— Хорошо сказал. В самую точку.

— А что чувствуешь ты, учитель?

— Примерно то же, что и ты. И к тому же сдаётся мне, что встречу я здесь кое-кого из старых знакомых. А что из этого выйдет — не знаю.

— Вот бы знать будущее! — с искренним пафосом воскликнул Олкрин.

— Помнишь, в Книге Круговращений: "закинул я десять клубков в десять мышиных нор. И в каждой норке мышка за ниточку дёргает. Пошёл за одной, а девять других утянули нити в норки и концов не видно".

— Помню вроде. Ну и что?

— А это как раз про то же. Будущее уже существует. И его можно увидеть ясно, во всех деталях. К этому и стремится ставший на путь совершенства. И ты скоро этому научишься. Но образов будущего несколько и все они уже существуют — в том-то вся и штука. А пойти можно лишь за одной нитью. Пойдёшь за другой — и не только твоя жизнь, но весь мир станет другим. По крайней мере для тебя. Так что даже если видишь будущее — от выбора не уйти. Это ещё в древности знали.

— В древние времена было проще. Так все говорят.

— Это верно. Тогда нор было поменьше. Но и выбирать люди тогда ещё не привыкли. Да и сейчас… И сейчас у многих людей всего одна-единственная нора, где прячется мышь, знающая будущее, и одна единственная нить, за которой, хочешь — не хочешь, приходится идти. Что может быть тоскливее?

Некоторое время путники шли молча.

— Учитель, — прервал молчание Олкрин. — А что это было там в горах?

— Точно сказать не смогу, — помолчав, ответил Сфагам. — Ты помнишь, в третьей главе Книги Круговращений говориться о Великой Пустоте?

— Помню, конечно.

— Понял ли ты, что такое Пустота? Ведь Пустота — это не просто когда ничего нет, как об этом судит непросвещённый ум.

— Боюсь, мой ум пока не слишком просвещён…

— Так вот, Великая пустота — не есть простое отсутствие вещей или бессмысленное ничто. Великая пустота — это всё то, что могло случиться, но не случилось по тем или иным причинам. Вот, например, выбрал ты себе одну дорогу и, стало быть, отказался от других. А если бы пошёл по другой, то всё было бы иначе. И вот все эти несбывшиеся возможности не пропадают, а хранятся в Великой Пустоте.

— Вот теперь я понимаю! Ты объяснил это гораздо лучше нашего наставника. А в его словах я ничего не понял.

— Не греши на наставника. Это твоё несовершенство, а не его. А что касается Великой Пустоты, то иногда то, что там хранится, начинает всплывать и высвечиваться, врываясь в нашу жизнь. Иногда такое случается, когда некие могущественные запредельные силы хотят донести до нас своё послание или какой-нибудь важный знак. Или просто хотят позабавиться… Похоже, в городе камеланцев с нами приключилось нечто подобное.

— Хорошенькие забавы! У меня до сих пор внутри всё дрожит, как вспомню!…

— Укрепляй дух и волю. На слабость никто скидок не делает — ни в том мире, ни в этом.

Узкие тропинки совсем растворились в траве, и теперь путники шли напрямую через редкий лес, перемежающийся густыми зарослями кустарника. От ушедших наполовину в землю каменных столбов, отмечающих внешнюю границу кургана по всей её длине, начинался плавный подъём вверх. Проходя мимо столбов, Олкрин сильно волновался, то и дело замедляя шаг и растерянно оглядываясь по сторонам. Подойдя к одному из них, он осторожно провёл рукой по гладкому холодному камню, но затем стряхнул с себя оцепенение и бросился догонять ушедшего вперёд учителя.

Разговаривать не хотелось. Слух обострился предельно, и каждое шевеление листьев под дуновением лёгкого осеннего ветерка отдавалось внутри тревожным эхом. Подъём становился всё круче, изменился и цвет земли, став из золотисто-бурого красновато-коричневым.

— Выше забираться не стоит, — сказал Сфагам, остановившись на небольшой поляне и бросив сумку на землю. Ты пока подожди здесь, а я посмотрю тут вокруг.

Оставив Олкрина с сумками на поляне, Сфагам направился обследовать местность более тщательно. Вскоре, даже как-то подозрительно быстро, ему удалось найти следы внешнего вывода одной из многочисленных вентиляционных шахт. С помощью меча он расчистил от земли и травы каменное кольцо уходящего внутрь узкого колодца. Эта шахта могла быть прямым и простейшим путём внутрь гробницы, но могла быть и ловушкой. Сфагам осторожно бросил камешек в черноту и прислушался. Звук падения так и не донёсся. Это, конечно же, ни о чём не говорило: требовалась основательная проверка. А пока можно было возвращаться.

Сфагам почувствовал неладное ещё издали и почти не удивился, когда, возвращаясь на поляну, разглядел среди кустов мощный силуэт фигуры Велвирта. Тот невозмутимо сидел в неподвижной позе и даже не обернулся на звук его шагов. Олкрин лежал неподалёку на земле со связанными руками и ногами и с кляпом во рту. Сфагам молча приблизился и сел рядом.

— Вот мы и встретились снова, брат Сфагам, — проговорил Велвирт, — твой ученик — шустрый малый. Мне пришлось его связать, ты уж прости.

— Ты связал, ты и развяжи.

Велвирт сдержанно усмехнулся и, подойдя к Олкрину, двумя скупыми движениями разрезал верёвки. Кляп Олкрин тут же вытащил сам едва освободившейся рукой. Сфагам дал ему знак рукой сидеть поодаль. Велвирт вернулся на прежнее место. Некоторое время никто не нарушал плотного, будто спрессованного из несказанных слов молчания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});