Псион - Джоан Виндж

— Какого черта вы возитесь со мной, если не можете сделать из меня даже дерьмового телепата? Вы явно ошибаетесь на мой счет, — сказал я однажды Гобе. Я искренне хотел, чтобы они признали свою ошибку, чтобы он сам сказал мне об этом, хотел услышать, что я так же нормален, как и этот докторишка, несмотря на страх, что меня тотчас же отошлют обратно, к ублюдкам из Контрактного Труда.

Гоба взял меня за подбородок и повернул мое лицо к отражению в металлической дверце.

— Вглядись в свое лицо, псион, и задай еще раз свой вопрос: не ошибаюсь ли я насчет того, кто ты такой, — сказал он.

Я не понял и лишь пожал плечами. Он смотрел на меня с отвращением, для меня это было не ново.

— Ты — псион, и не пытайся обмануть себя. У тебя голова, образно говоря, полна тайных шрамов. Это объясняет твою проблему. Однажды ты испытал разрушительной силы телепатический шок, настолько мощный, что произошло нечто вроде короткого замыкания. Твой разум самовосстановился, но потрясение было слишком сильным. Теперь мы пытаемся возродить твои способности. Но ты все еще сопротивляешься…

В его голосе прозвучала как будто личная обида.

— Что еще за шок? — У меня не помещалось в голове, как такое губительное для меня происшествие не оставило даже памяти о себе.

Он пожал плечами.

— В конце концов, это не важно. Нас не это интересует. Мы восстанавливаем функции твоей, так сказать, электрической сети.

«Но я не машина, вы не можете меня перепрограммировать. Я не так прост», — подумал я, страстно желая, чтобы этот ублюдок прочитал мои мысли.

— Возвращайся к упражнениям. — Он отвернулся.

Я оставался на месте, скрестив на груди руки.

— У меня болит голова. Мне не хочется больше этим заниматься.

Он посмотрел на меня.

— Мы здесь работаем над твоими проблемами, но не решаем их. Если хочешь знать почему — обратись к психиатру. А теперь иди работай.

И так проходили дни; я стал настоящим роботом, отвечая, когда приказывал Гоба, разговаривая сам с собой, когда мне хотелось услышать человеческую речь.

Специалисты, занимавшиеся мной, похоже, тоже были роботами, судя по тому, что они говорили. Я даже не знал большинства их имен. Для них я был очередным подопытным кроликом, и каждую ночь меня запирали в клетке. И каждую ночь меня мучили кошмары; я стал спать с зажженным светом. Кошмарные сны, которых я никогда не мог запомнить, уходящие под утро и оставляющие в голове отголоски отчаянных криков. Ни Гоба, ни кто-нибудь другой не знали об этом. Пусть идут к черту, я бы с удовольствием снабдил их рекомендациями, но я перестану уважать себя, если обращусь к ним за помощью.

Наконец, однажды меня показали психологу по их собственной инициативе.

Никто не потрудился мне сообщить о цели этого визита. Единственное, что мне было известно, — меня собирались показать Зибелингу. Казалось, для него это стало еще большей неожиданностью, когда одна из сотрудниц привела меня к нему.

Зибелинг удивленно поднял брови, услышав, что к нему привели Кота. Он проводил ее долгим взглядом, после чего вновь посмотрел на меня. Я видел, какое он испытал изумление, когда, наконец, узнал меня. Я замер, пытаясь стряхнуть с себя неприятное ощущение и тот немой вопрос, который Зибелинг немедленно вонзил в мое сознание. Для меня было внове воспринимать чужие импульсы, к тому же у Зибелинга это получалось гораздо удачнее, чем у тех, кто со мной работал.

Мое замешательство внезапно прошло, я вновь остался один с разворошенными мыслями.

— Сядь, — сказал Зибелинг.

Я опустился на стул с парусиновым сиденьем, металлическая основа скрипнула, как старые кости. Зибелинг поморщился. Я откинулся на спинку стула, сиденье изогнулось подо мной, я осматривал помещение. Это была уже другая комната, с более высоким потолком, ее пронизывали наклонные полосы дневного света. Я попытался представить, какую форму имело здание. Комната, где я находился, походила на все остальные помещения, за исключением того, что сквозь стеклянный потолок можно было увидеть небо. Очевидно, Зибелинг временно использовал эту комнату. Я подумал о том, какое он занимает положение, и не относятся ли к нему так же, как он ко мне. Судя по одежде, между нами все-таки имелась разница. У него по-прежнему был стеклянный шар, правда, насколько я помнил, с другим изображением внутри.

— Я едва узнал тебя, — произнес Зибелинг. Это, по-видимому, было что-то вроде комплимента, но прозвучало совсем по-другому. Я пожал плечами. — Как твоя лодыжка?

— Все прошло. А в чем дело? Они сказали, что я ни на что не гожусь? — Я сжал руками металлические поручни стула.

— Кто они? — Он выглядел озадаченным.

— Да все эти докторишки. Они твердят мне, что вы меня выкинете отсюда, если я не буду работать лучше. Я делаю все, что могу. — Я подался вперед, сиденье подо мной заскрежетало.

— Не сомневаюсь в этом, — с полной уверенностью сказал Зибелинг; немного успокоившись, я вновь откинулся на спинку стула.

— Они говорят, что ты продвигаешься слишком медленно и не оправдываешь их ожиданий. Что у тебя есть очаги сопротивления, которые они не могут подавить. Именно поэтому тебя прислали ко мне.

— Почему? — Я почувствовал, что вновь напрягаюсь.

— Это часть исследований. Все добровольно согласившиеся в них участвовать сталкиваются с проблемами, ты не одинок. Сожалею, что не предупредил тебя, но у нас много добровольцев, и эксперимент только начался.

— Какое вам дело до моих проблем? Мне уже сказали ваши спецы, что мои трудности никого не волнуют. Вы притворяетесь, чтобы я лично вам кое-что высказал?

Он посмотрел на меня так, как будто я плюнул ему в лицо:

— Ты хочешь сказать, что до сих пор не понимаешь, чего мы от тебя добиваемся?

Я уставился в пол и на свои сандалии.

— Откуда мне знать? Я только и вижу что этих проклятых спецов. Они все похожи один на другого и ничего мне не говорят, вообще со мной не разговаривают. О Господи! Что же я должен понять — что меня бросили в тюрьму? Где же все остальные псионы, о которых мне твердят? Я ни разу их не видел, я схожу с ума оттого, что сижу здесь целую вечность!

— Ты находишься в нашем центре всего две недели. Ты увидишь всех остальных, когда будешь готов работать с нами. Ты — заключенный, но ты арестован не нами, а Объединенной Службой Безопасности. Пока я не удостоверюсь в том, что ты подходишь для эксперимента, ты останешься под их надзором. — Он глубоко вздохнул. — Я доктор Ардан Зибелинг. Я веду медицинские исследования и одновременно занимаюсь лечением эмоциональных отклонений и проблем поведения, относящихся к псионике. Частью этой работы является помощь всем добровольцам, в том числе и тебе. Моя главная задача — научить тебя управлять твоими способностями и вести нормальную жизнь. Я ответил на твой вопрос?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});