Проблема с Джейн - Катрин Кюссе

— Я эгоистка? А кто приезжал в Чикаго в последний раз? Не могу же я только и делать, что покупать билеты на самолет. Я не такая богатая.

— Самолет и гостиницу на Рождество тебе оплатил факультет! У тебя стабильная зарплата, не то что у меня. И в прошлом году я был у тебя дважды.

— Да, но по льготным дорожным чекам «Америкэн Экспресс» — восемьдесят девять долларов туда и обратно. А я уже не студентка и плачу больше трехсот долларов.

— Скряга!

— Скряга?! А может, ты скажешь, кто оплачивал рестораны в Чикаго? А за все лето, что ты был у меня, я хоть раз попросила тебя оплатить покупки или квитанции?

— Ты прекрасно знаешь, что у меня нет ни цента. Именно поэтому я согласился поработать в этом издательстве!

— Тогда не говори мне, что я скряга.

Это был их последний разговор. Но и сегодняшний оказался не лучше. Это же надо! Шантажировать ее двадцатилетней девицей!

Проблема, конечно, была не в девице. И не в том, кто и за что платил.

Профессиональная жизнь меняет человека. Это подтверждается самой этимологией слова «взрослый»: тот, кто вырос, изменился. Страх, который охватывал Джейн каждый раз перед семинарскими занятиями с аспирантами, и ее периодически повторяющийся сон, будто она стоит перед студентами и не может выдавить ни слова, Джош назвал бы инфантильными. Она же считала инфантильным его идеал Свободы — свободы с заглавной буквы.

Спустя три дня Джош так и не позвонил. Возможно, она обидела его, заявив, что ложится спать, когда он сообщил ей о своей измене? Но если сейчас она сделает первый шаг, то он подумает, что она за него держится: впрочем, именно это он и хотел показать, пытаясь вызвать у нее чувство ревности. До чего же Джош любит поучать, размышляла Джейн, входя после занятий в пиццерию «У Брюно».

За столиком возле входа она сразу заметила Нормана Бронзино и еще одного своего коллегу, Эдвина Сачеса. На этот раз Бронзино ел не пиццу, а настоящий обед: поджаренный кусок говядины под соусом с картофельным пюре. Он сидел лицом к Джейн и, когда она проходила мимо, быстро приподнял голову и улыбнулся. Было ясно, что он не пригласит ее за их столик. С того прошлогоднего ужина она никогда не видела его одного. При встрече в коридоре или на коктейле после совещаний они ограничивались учтивыми приветствиями. По отношению к ней он вел себя исключительно вежливо и любезно, как и по отношению ко всем остальным, — ничего удивительного, так как, поговаривали, он страстно желал возглавить Девэйнский университет. Но Джейн знала, что она ему нравится. На факультетских собраниях стоило ей приподнять голову, как она встречалась с ним взглядом, и он тут же отводил глаза. Несомненно, Бронзино слишком боялся пересудов, своего собственного влечения, боялся повредить своей карьере, чтобы позволить себе что бы то ни было. Во всяком случае, как сказала Эллисон, нечего ждать от женатого мужчины, который вдвое старше Джейн, да еще скупердяй в придачу.

Джейн заказала пиццу. Ожидая у стойки, она окинула взглядом зал в надежде увидеть Карри, но заметила только лысую голову своего коллеги Джеймса Копленда, который, склонившись над столом, ел в одиночестве, одновременно проверяя письменные работы. Никакого желания сесть рядом с ним у Джейн не было, впрочем; он тоже наверняка не хотел, чтобы ему мешали. Пиццерия находилась в здании, прилегающем к факультету французского языка. Чуть дальше от Копленда сидел Ксавье Дюпортуа с девушкой, которая со спины казалась просто очаровательной: длинная шея, пепельно-золотистые волосы, собранные на затылке резинкой, отделанной черным бархатом, худенькая, в черном облегающем платье. Что-то рассказывая ей, Ксавье оживленно жестикулировал. Актриса? Джейн расплатилась за пиццу. Когда она взяла свой поднос и начала искать свободное место, эти двое уже исчезли.

— Госпожа Кук! Садитесь с нами!

Приглашение исходило от кореянки, посещавшей ее семинар по творчеству Флобера. Миран представила ей свою подругу Кэтрин Джонс, аспирантку первого курса. В ней Джейн узнала молоденькую блондинку, которая только что сидела с Ксавье. Ее лицо с правильными чертами было такое же красивое, как и пепельно-золотистые волосы, и длинная шея. Кэтрин Джонс тотчас же выразила сожаление, что не имеет возможности посещать семинар Джейн, о котором столько наслышана, так как именно в это время ходит на лекции о деколонизации. От ее приторной вежливости и холодной улыбки Джейн стало не по себе.

— Я уверена, вы уже читали Флобера.

Кореянка повернулась к Джейн:

— Я как раз говорила Кэти, что пока не приехала сюда писать диссертацию, никогда не чувствовала себя настолько подавленной. Вечерами меня заедает такая тоска, что я ничего не могу делать.

— Я тоже! — воскликнула Джейн. — Хуже всего бывает по вечерам. Утром обычно чувствуешь себя лучше. И я тоже задаюсь все время вопросом: не связано ли это с Девэйном? А у вас нет такого ощущения? — спросила она, повернувшись к блондинке. Та отрицательно покачала головой.

— Я ни разу не впадала в депрессию с тех пор, как вышла замуж.

— А, так вы замужем!

Джейн заметила тонкое золотое кольцо на ее безымянном пальце. У нее были ухоженные руки и прекрасно обработанные овальные ногти, с белой полулуночкой.

— Ее муж живет в Лос-Анджелесе, — сказала Миран, — а это довольно далеко.

— И кто он по профессии?

— Режиссер, — ответила Кэтрин.

— Режиссер!

Ночью Джейн не могла уснуть. Она закрывала глаза и видела Кэтрин Джонс, ее длинную шею, правильные черты лица, пепельно-золотистые волосы, собранные на затылке, широко открытый рот и надменную улыбку. Было ясно, что эта девица никогда не станет посещать ее лекции. В конце концов Джейн встала, зажгла свет в гостиной и набрала номер Джоша. Было два часа ночи, значит, в Чикаго — час, однако соседи Джоша ложатся спать поздно. Кто-то снял трубку. На другом конце провода послышалось сонное бормотание.

— Это я, — сказала Джейн.

— Что случилось? — вполголоса спросил Джош.

— Ничего. Просто хотела с тобой поговорить.

— Не сейчас. Я позвоню тебе завтра.

Он положил трубку. Стефани, видимо, действительно существует. Джейн еще долго сидела на диване, пока не почувствовала, что совсем продрогла. Она поднялась и подошла к окну. Какой-то человек сидел на ступеньках дома напротив. Уличный фонарь освещал его белую рубашку и коричневый бумажный пакет, из которого он что-то пил. Лицо его находилось в тени. Казалось, он смотрит в сторону Джейн. Скорее всего, во всем квартале только в ее окошке горел свет, и незнакомец мог без труда наблюдать за ней через прозрачные занавески. Джейн отошла от окна, выключила свет и легла спать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});