Солнце на антресолях - Наталия Терентьева

– Ленишься! Все ленишься и спишь! – укоризненно сказал папа. – Вот мои мужики уже встали и сбегали в бассейн! А ты бока отлеживаешь!

Бассейн находится на минус первом этаже папиного дома. Еще у него в доме живут такие богатые люди, что другим жителям в один лифт с ними заходить не разрешается. Если они едут, то охранники оттесняют всех и не дают войти. Я рада, что живу не в том доме, особенно после того, как папа рассказал, что однажды автоматчики заставили всех лечь на пол в лифте, потому что ехал какой-то восточный гость и рядом с ним нельзя было стоять. Он захотел войти в лифт – и вошел, не стал ждать пустой. А остальных положили на пол. Но в бассейн я бы тоже с удовольствием бегала каждое утро, если бы он был у нас в доме.

Папа пожурил меня и согласился, а я встала, сделала зарядку и побыстрее пошла к своим собакам, их же надо успеть выгулять. Я, конечно, преувеличиваю, когда говорю, что ненавижу их, и называю их мусором.

Вчера, например, когда мы топтались с Веней и Алисочкой у нашего подъезда – дальше я никак не смогла уговорить их пойти, – мимо нас пробежал мужчина в спортивном костюме, а за ним, едва поспевая, очень бойко и радостно промчался совершенно голый йорк – мальчик или девочка, я не поняла, но веселый и безо всяких украшений, сапожек, жилеток, шапочек. Мои дохляки проводили чужого йорка растерянными взглядами.

Веня сидел в луже – из вредности, чтобы поскорее пойти домой, а Алисочка беспомощно поднимала переднюю лапку и жалобно смотрела на меня, то и дело облизываясь – она знает, что на Нелли Егоровну вид ее высунутого языка оказывает волшебное действие, та сразу начинает сюсюкать, улюлюкать, брать Алисочку на руки, целовать, кормить конфетами, муссами, мороженым…

И я вдруг поняла – они ведь не виноваты. Могли бы так же бегать, не имея гардероба дорогой одежды и пяти шкатулок с украшениями. И как-то меньше стала их ненавидеть.

Нелли Егоровна ведет активную жизнь в Сети и все время фотографирует своих собачек. Ставит их фото, снимает короткие видео – например, как Веня бежит по квартире. Он бегает, потому что ему больше нечего делать, а Нелли Егоровна ходит за ним с включенной камерой и приговаривает низким голосом, как будто это говорит сам Веня:

– Найду, всех найду, от меня не спрячетесь! Где вы тут? Где вы, а ну вылезайте, всех разорву! Ага! Вот вы где!.. Р-разорву за свою ма! Пока па на работе, у ма – только я защитник! Вы меня еще узнаете… Р-р-р…

Кого ищет Веня – совершенно непонятно, ведь других зверей, кроме двух йорков, нет, а друзья, если и приходят к Нелли Егоровне, точно под кровать не прячутся.

Алисочку она любит снимать, когда та стоит, словно застыв на ходу, и молча смотрит на Нелли Егоровну. А Нелли Егоровна озвучивает внутренние монологи своей собачки. Хозяйка заранее не готовится, поэтому никогда толком не знает, что сказать, просто повторяет:

– Что? Что ты смотришь на меня? Да, я вот такая… Что? Смотришь? Да, я красивая… Показать тебе язычок? А вот не покажу! А попку тебе не показать? У меня на попке золотое сердечко, показать? А что ты мне за это дашь?

Нелли Егоровна каждую неделю водит йорков в парикмахерскую, и там им делают стрижки. Поскольку волосы так быстро не отрастают, им делают разные укладки, прически и рисуют золотой, серебряной, розовой краской разные знаки на тельцах. То иероглиф, то сердечко, вдруг Алисочка заявится на прогулку со свастикой – индийским знаком солнца, а Веня – с черным тюльпаном или одним блестящим глазом на попе… Под курточками, юбочками, штанишками этого ничего не видно, в холодное время года все пропадает зря, поэтому Нелли Егоровна дома фотографирует их попы и как отдельный подарок своим подписчикам ставит в Сеть.

У Нелли Егоровны много виртуальных друзей, которые целые дни проводят в просмотрах чужих фотографий, видео, пишут комментарии и отвечают на комментарии к фотографиям своих собачек.

● Алисочка, какой у тебя язычок… какой же он розовый, сладкий… Не язычок, а марципанчик, так и хочется его съесть…

● Веня, ну-ка еще раз повернись, мальчик, что там у тебя на попке, что сегодня нарисовано… какая сладкая попка… везет же твоей ма…

● Чили-перчик, ты настоящий мачо… проказник такой… какой у тебя галстук… где же ты его взял? Тебе очень идет…

● Свежий осенний вид у Персика – мы, девочки, любим это дело… ха-ха-ха… чмоки-чмоки… Прелесть, чудо, лапочка, ушастик, нежный хвостик, глазки, ротик, лапки… восхитительно…

Я думаю, они сошли с ума. Бывает же такое. Все подруги Нелли Егоровны – взрослые женщины, не девочки. И живут по всему миру. Некоторые комментарии написаны по-английски. Может, просто у них в детстве не было игрушек, они росли в таких бедных семьях, что у них не было ни кукол, ни мячей, ни мишек…

У нас есть рядом один дом. Его в округе называют гетто. Там квартиры – тринадцать квадратных метров, в квартире нет своей кухни, кухня и душ – общие, в коридоре. В такой квартирке иногда живет и шесть, и восемь человек. Разные бывают обстоятельства у людей. Чаще это приезжие, с Кавказа, из Средней Азии, с Украины, – они снимают эту квартиру на всю семью. Я хожу в школу мимо этого дома и смотрю на окна.

В некоторых окнах видно двух- и даже трехэтажные кровати – это же удобнее, чем спать на полу, не все могут спать вповалку, как степные народы. В других видны коробки, мешки, хлам. Иногда на подоконнике стоит красивый цветок, окно чистое, аккуратные шторы… А из какого-то окна обязательно свисают старые треники или продукты в пакетах, на которые зарятся вороны, или кто-то сам свешивается, кричит, ругается, курит, выливает что-то…

Еще в этом доме живут алкоголики, которые нигде не работают, говорят, что они сдают свои нормальные квартиры, на это существуют, а здесь набились в одну такую квартирку и только пьют. Они ходят парами или целой стайкой, редко по одному – страшные, опухшие, с мертвыми глазами, раздутыми веками и губами, сами худые, скособоченные… И мне их жалко, потому что они как ходячие трупы. А у них тоже есть дети. Они выходят сами во двор гетто – даже трехлетние, берут палку, камень, какую-нибудь тряпку и играют с ними, как с настоящими игрушками. Я однажды видела, как маленькая девочка сделала из тряпки куклу и воспитывала ее.

Вот, может, все подружки Нелли Егоровны жили в таких гетто, и у них не было ничего, они в детстве воспитывали тряпки, представляли их принцами и принцессами из далекой волшебной страны… Поэтому теперь они играют в собак? Как будто собаки – это их дети, их принцы, их возлюбленные? Хотя по возрасту это не проходит. Когда они были молодыми, таких нищих еще не было. Мне трудно в это поверить, тем более что все по-разному рассказывают о том, что было в моей стране тридцать, сорок, шестьдесят лет назад. Мама – так, папа – по-другому, учитель истории – по-третьему. Но у меня есть глаза, уши, я могу и сама сделать какие-то выводы.

Погода была очень плохая, Нелли Егоровна нарядила йорков на всякий случай потеплее. На Вене была новая ярко-зеленая крокодиловая курточка, кепи, которое никак не хотело ровно сидеть и съезжало ему на один глаз, отчего Веня тряс головой, разматывая в разные стороны свои длинные усы, постриженные, как у древнего карпатского пана – свисающими прядками. Сапожки у Вени были такие, что соседка в лифте, которая ехала с нами, завистливо покачала головой:

– Да-а… вот мне бы такие…

Алисочка тоже щеголяла обновками: белые слипперы – неспортивные кроссовки, замшевое пальтишко, стильная юбочка из кусочков кожи и кружев и невероятной красоты заколка, собирающая ее пышную челку в задорный хвостик, с разноцветной эмалью, ярко-синими и темно-зелеными камушками.

Нелли Егоровна не рассчитала, что на улице грязно. Как-то быстро в этом году наступила осень, промчался сентябрь, тут же пришел октябрь, и стало невероятно грязно. Откуда берется эта грязь, я никогда не понимаю, ведь у нас почти вся земля уже залита асфальтом. Мне иногда кажется, что пыль и грязь – это параллельная форма жизни. А иначе откуда тогда появляется пыль в закрытом ящике у меня под кроватью? Или грязь перед нашим домом, где до ближайшей клумбы или крошечной лужайки – метров сто, остальное все – асфальт, плитка.

Алисочка и Веня оба сильно испачкались, Алисочкины белые слипперы стали коричневыми, лайковая кожа на Вениных сапожках побурела, одежда тоже промокла от грязи.

Нелли Егоровна всплеснула руками:

– Бедняжки мои! Ласточки! Солнышки! Зайчики! Конфеточки мои! Это кто же вас так извазюкал? Это кто же так вас не любит? Это кто же так над вами насмехался, в грязи вас купал?

Я спокойно стояла, ждала, пока она мне заплатит. Понятно, что моя оплата – это один троллейбусный билет. Но, во-первых, у меня единый, и билет мне не нужен, а во-вторых, надо с чего-то начинать.

У меня есть одна приятельница, которая живет в Подмосковье, Настя. Она на год младше меня, ей только что исполнилось пятнадцать лет, и Настя, сдав экзамены за девятый класс, все лето работала, по одиннадцать часов в день, каждый день, без выходных. За все лето у нее было в общей сложности не больше семи выходных. И в дождь, и в жару, и в самые лучшие летние деньки Настя продавала молочные продукты в магазинчике своего родственника-фермера – с девяти утра до восьми вечера. Обеда у Насти не было. Если она обедала и кто-то приходил за продуктами, вызывал ее, нажимая на кнопку звонка у запертого окошка ларька, то она бросала еду и бежала торговать.