Жанна дАрк из рода Валуа. Книга первая - Марина Алиева

Замыкали шествие отряд французских рыцарей во главе с герцогом ди Клермоном, которые представляли Луи Анжуйского, отряд арагонских дворян, повозка с фрейлинами принцессы и огромная, переваливающаяся зимняя карета, увешанная со всех сторон гербами королевств Сицилии, Неаполя и Арагона.

От кареты вовсю валил пар, из трубы на крыше веял легкий дымок, и все встречающие, ёжась и кутаясь, невольно позавидовали принцессе, которой сейчас явно было и тепло, и уютно.

Из окна своей натопленной кареты Виоланта обозрела собравшееся общество, дождалась, когда откроют дверцу и готовая выходить накинула на плечи меховую накидку.

– Улыбнитесь же, ваше высочество! – прошипела дуэнья, сидевшая напротив. – Вы должны с первой минуты произвести хорошее впечатление!

Виоланта окинула её холодным взглядом и передернула плечами, то ли от холода, то ли от пренебрежения. Стоило ли отвечать? Старуха отсюда поедет обратно, она ей больше не указ. А тем, кто сейчас ожидает её выхода, она ещё успеет улыбнуться, чуть позже, когда поговорит с Филаргосом и определится, кому эта улыбка нужна, кому – не очень, а кто её вообще не достоин.

Францисканцы не зря учили Виоланту не лицемерить без нужды. «Сладкие улыбки и фальшивые речи могут, конечно, обмануть врагов, но людей умных, несомненно, отпугнут, – говорили они. – Не пытайтесь понравиться всем сразу. Лучше, при встрече с людьми, которые как-либо вас интересуют, держитесь так, чтобы никто этого интереса не заметил и ничего про вас сразу не понял, но уважением проникся. Заинтересуйте непонятностью и присматривайтесь… А самое главное – молчите до тех пор, пока они не выскажутся о себе сами и самым исчерпывающим образом!»

Поэтому Виоланта вышла из кареты даже не пытаясь придать лицу какое-то определенное выражение. Она просто вышла, пробежала взглядом по лицам встречающих и поклонилась.

Но поклонилась так, что всем сразу стало ясно – в их лице арагонская принцесса кланяется Франции.

3

Филаргос уже устал одной и той же рукой поправлять то шапку, то ворот мантии. С того момента, как принцесса вышла из кареты, он только этим и занимался. Да ещё тем, что не сводил взгляда с её лица. Но Виоланта всё представления и приветствия слушала, глядя исключительно на говоривших с ней, и ни единого взора не бросила в сторону сверкающего епископского перстня. Даже когда представляли самого епископа, получилось так, что у Виоланты отстегнулась от пояса и упала на снег меховая муфта, в которой она отогревала руки. Ди Клермон и, стоявший с другой стороны д'Айе, бросились эту муфту поднимать, из-за чего создалась некоторая сумятица и епископу пришлось отступить, оставив принцессу без крестного знамения и традиционной подачи руки для поцелуя. А ведь он уже приготовился. И даже, презрев устои воспитавших его францисканцев, переодел перстень на осеняющую руку!

Филаргосу такое начало знакомства совсем не понравилось. Раздражаясь всё больше, он отстоял в стороне все положенные случаю церемонии и, теряя терпение, совсем уж было начал мысленно составлять епископу Лангрскому гневное послание, как вдруг увидел, что к нему спешит герцог ди Клермон, только что в некотором смятении, выскочивший из шатра Виоланты.

– Ваше преподобие! – начал он ещё издалека. – Прошу вас… Духовник её высочества в дороге заболел… Она скорбит, что вынуждена пересечь границу Франции без исповеди и отпущения грехов, а каяться в прошлых грехах перед французом… ну, вы понимаете…

Едва удержавшись от «наконец-то!», епископ степенно кивнул и, дыша на озябшие руки, двинулся за герцогом к шатру.

Все, кто находился внутри, и дамы, и рыцари были тотчас выдворены, у входа поставлена охрана и епископ смог, наконец, осенить свою духовную дочь крестным знамением под сверкание драгоценного сапфира.

– Давайте сразу к делу, ваше преподобие, – произнесла Виоланта, указывая Филаргосу на стул и сама усаживаясь напротив.

Все ещё полагая, что речь идёт об исповеди, епископ потянулся к святым дарам, но принцесса его удержала.

– Не надо. Моя совесть абсолютно чиста и сама я со дня последней исповеди не успела пока нагрешить. Лучше сядьте и расскажите всё, что вы знаете про людей, которые меня встречают и про вот этих, кстати, тоже.

Деловито порывшись в недрах злополучной муфты, принцесса извлекла мелко сложенную бумагу и протянула её Филаргосу.

– Это полный список всех приглашенных на свадьбу, – пояснила она. – Я получила его от монсеньера епископа Лангрского. Если хотите, начнем с него. Вы ведь знаете, что меня интересует?

Немного ошарашенный таким напором Филаргос, кивнул, как под гипнозом.

– Конечно, ваше высочество.

– Тогда приступайте. Я не хочу с первого же дня прослыть здесь грешницей, которой для исповеди требуется полдня.

Епископ послушно взял бумагу и забегал глазами по строчкам.

– Так, так… Ле Менгр, де Рье, де Шампань – два маршала и коннетабль… Личности, конечно, заметные, но нейтральные. Вы зря потратите время на них… Та-ак, Жан де Монтегю, великий управляющий двора… Берёт взятки, не марайтесь. Если возникнет нужда пристроить кого-либо, лучше действуйте в обход, через подставных лиц, иначе, он обязательно припомнит вам оказанную услугу… Герцог ди Клермон, ваш будущий деверь… Нет, слишком молод. Относитесь к нему, как к родственнику, не более. А вот с будущей золовкой, герцогиней де Блуа, советую подружиться. Незамужняя дева, живёт чужими страстями и очень в них сведуща, а такая информация людям, заинтересованным в любых мелочах, может дать немало… Так, дальше. Филипп де Жиресм, Великий шталмейстер… Этот, несомненно, будет без ума от ваших скакунов, но большего не ждите – того ума только на лошадей и хватает. – Епископ вздохнул и прибавил чуть тише: – Увы, безумный король на фоне людей разумных казался бы ещё безумнее… Всё закономерно и большую половину французского двора составляют люди.., как бы это сказать помягче? Не самые мудрые, пожалуй… Зато, вот вам человек, ко двору не близкий, но, при случае, крайне полезный – Жак д'Аркур. Разумен, храбр, служит капитаном при Филиппе Бургундском, однако, не очень хорош с молодым мессиром Жаном, имейте это в виду, в будущем может пригодиться – заполучить служаку, верного, как пёс, дорогого стоит… Его брат женат на Мари д» Алансон, которая, очень кстати, приходится кузиной вашей будущей золовке. Дама тепло принята при дворе и давно стала неисчерпаемым источником дворцовых сплетен и альковных историй…

Епископ, с опаской, покосился на принцессу – не оскорбилась ли её девственность такой вольной фразой в устах священнослужителя, но Виоланта, похоже, ничего не заметила. Нахмурив брови, она сосредоточенно «переваривала» информацию.

– Кстати, попросите её научить вас новой игре, которая при французском дворе стала более чем популярна, – продолжил Филаргос. – Раскрашенные картинки – короли, дамы, валеты… Их называют «карты», и уже поговаривают, что это игра политиков, хотя, придумали её, всего лишь, для развлечения несчастного короля Шарля…

Виоланта задумчиво кивнула и, вдруг, указывая на список, спросила:

– А мессир де Сорвильер?

Епископ пробежал глазами по строчкам и удивился.

– Великий сокольничий двора? А что в нём такого? Разве что в охоте толк знает.

Виоланта покачала головой.

– Не скажите… На охоте, порой, серьёзные дела решаются. Разве не бывало так, что человек, отличившийся на охоте бывал обласкан и приближен ко двору в обход многих других?

– Довольно шаткое положение, – пожал плечами Филаргос. – Делать ставку на мимолетный успех – не дальновидно.

– Но использовать это можно.

Виоланта откинулась в кресле и, сцепив пальцы, о чем-то задумалась, а епископ, отметив про себя азарт, промелькнувший во взгляде принцессы, подумал, что её дядюшка, пожалуй, прав – эта девица за прялкой сидеть не станет. И вряд ли ей так уж нужны те мелкие характеристики, которые он даёт на каждого, упомянутого в списке. Похоже, будущей герцогине требуется чётко разделить поле деятельности на черные и белые квадраты, а уж фигуры она и сама потом расставит…

– Дитя моё, – зажурчал сладким голосом епископ, сворачивая листок и расплываясь отеческой улыбкой, – чтобы наша исповедь действительно не затянулась, давайте не будем разбирать всех поимённо. Положение при французском дворе таково, что всем волей-неволей приходится выбирать между Орлеанским и Бургундским домами. Личности, стоящие особняком, как ваш будущий супруг, например, крайне редки. Скорее нас должны интересовать союзы и кланы. Сейчас в силе Орлеанский дом и любой француз посоветовал бы вам делать ставку на них. Но я – итальянец. Я смотрю со стороны, откуда перспективы заметнее. Луи Орлеанский слишком любит себя. Это и в узком обществе неприятно, а в масштабах целого государства может обернуться полной катастрофой. Он молод и, простите за прямоту, глуп. Увы, потакание собственным страстям наказуемо даже в ребёнке, а уж для брата короля совсем недопустимо! Помяните моё слово – сейчас он в силе только потому, что главный его противник – герцог Филипп – стар и болен. Но, как только герцогом Бургундским станет молодой мессир Жан, многие, очень многие повернутся в его сторону. И тогда приверженцам Орлеанского дома придётся туго. Мессир Жан засиделся на цепи. Власть, которую его отец делил с герцогом Бретонским и Луи Орлеанским, понадобится ему вся, целиком, и ради этого он ни перед чем не остановится…