Энтони: Дорога к дракону - Артем Хорев

получил билетик, посылку и строгий наказ («посылку не трясти и не переворачивать!»), после чего уселся на край перрона и стал ждать заката.

Енот терпеть не мог ждать подолгу, но гномы, к счастью, тоже маялись от скуки и потому охотно общались с одиноким маленьким пассажиром.

К вечеру Энтони перезнакомился со всеми – с Марти, Джои, Клиффи, Герби, Анджи и Терри. Оказалось, что прежде они работали садовыми гномами, там сдружились (вечерами резались в карты и нарды и вместе пыхтели трубками), но после всех шестерых списали на станцию – доживать свой век.

– А Толки – наш седьмой, – сказал Герби, когда солнце уже клонилось к вечеру.

Они с Энтони сидели на платформе и смотрели вдаль: экспресс должен был подъехать уже очень скоро.

– Почему же он не здесь? – спросил Енот.

– Он старший из нас, – пояснил Герби. – Совет Вокзалбурга решил, что его опыт там нужней, и назначил его старшим по вокзалу. Но ему там плохо без нас. Так, боюсь, и не увидимся больше.

Энтони тут же вспомнил брата. Свидятся ли они с Джейком еще когда-нибудь или путешествие Енота закончится ничем? Как знать…

Он хотел спросить что-то еще, когда Герби встрепенулся.

– Слышишь? – спросил он. – Шипит… И земля дрожит. Значит, уже близко.

Он поднялся сам и помог встать Энтони.

– А почему экспресс шипит? – осторожно спросил Енот.

На горизонте зажглись три желтых огонька. Теперь и Энтони слышал шипение, которое с каждой секундой становилось все громче.

– Как – почему? – хмыкнул Герби. – Потому что экспресс – змеиный. Раньше червями еще пробовали ездить, но как-то не пошло…

Энтони не успел удивиться, как к станции стремительно подползла огромная, размером с поезд, змея. Енот завороженно уставился на огромную голову с тремя глазами-фонарями. Миг – и чешуйчатая дверца в зеленом теле состава открылась, обнажая алое нутро. Наконец челюсти застыли, и язык выкатился наружу, будто приглашая внутрь.

– Ну что? – Герби подмигнул Энтони и хлопнул его по плечу. – Добро пожаловать на борт.

Изнутри змеи доносилась приглушенная музыка и обрывки фраз невидимых пассажиров.

Глава пятая,

в которой Энтони едет в змее и встречает трубадуров

В змеином экспрессе было нестерпимо жарко, но проводник, краснощекий весельчак с большими зелеными глазами, заверил, что вскорости они должны заползти на Тенистую Гряду Камней и тогда станет немного полегче.

– Брюхо, стало быть, в холодке остынет, – объяснил проводник. – И станет полегче. Не переживай, малец.

Он сжал плечо Энтони, сидевшего на боковушке неподалеку от входа в отсек, и устремился в глубь змеи. Енот уставился на широкую спину проводника.

Будь у него немного другая внешность – допустим, горб, черная повязка на правом глазу и стальные фиксы, – его панибратство воспринималось бы совершенно иначе. Но проводник чем-то неуловимо напоминал Дядюшку – присутствовала в его взгляде какая-то врожденная неистребимая доброта, а рука, которой он коснулся плеча Энтони, была очень теплой.

Казалось странным, что такой хороший человек работает в этой жутковатой змее. Хотя, подумал Енот, мало ли хороших людей работает в самых разных местах? Дядюшка называл подобное превратностями судьбы.

Вот проводник скрылся в дверях, и Энтони остался в пропахшем дорожной едой отсеке, в компании помятых и не очень пассажиров, сидящих на боковушках или в самих купе. Из большинства кубриков торчали наружу грязные ступни спящих пассажиров.

И только из одного купе выглядывал в проход гриф лютни. Прислушавшись, Энтони расслышал обрывки слов и аккордов. Заинтересованный, он поднялся и неуверенно побрел на звук.

Чем ближе подходил Енот, тем громче становилась музыка, тем четче – слова:

Мама, я люблю…

Какие хорошие люди, про маму поют, подумал Энтони и ускорил шаг.

Наконец он поравнялся с купе и увидел огромный арбуз, точней, половину арбуза, но все равно огромную. Половина эта лежала в тарелке, которая стояла на откидном столике под окном.

На нижней полке слева от столика сидели четверо менестрелей или бардов – пойди их разбери. Один сжимал в руках лютню, другой, в колпаке звездочета, беззвучно шевелил губами, третий, бородач, дирижировал арбузным ломтиком, а четвертый, лысый, махал пивной кружкой и золотистой рыбиной, будто изображая два самых странных метронома на свете. Завидев Энтони, все четверо с интересом уставились на него.

– Тебе чего, тоже громко? – спросил арбузный дирижер. – Наш пятый вон спит себе на полке, ему вообще ничего не мешает!

На верхней полке правда дрых еще один паренек – накрыв голову шляпой, он тихонько храпел и присвистывал.

– Будет тебе шуметь, – сказал дирижеру лысый любитель пива. – Чего хотел-то, парень? Может, воблой угостишься? Золотая, волшебная…

– А что она умеет? – осторожно уточнил Енот.

– Ничего, – подумав, ответил лысый. – По крайней мере, после того, как ее выловили и закоптили. А сейчас она вкусная просто. Но как хочешь…

Энтони неопределенно повел плечом и сказал:

– Да я вообще музыку услышал. Как вы поете это все… Ну, и интересно стало. Вот и пришел. Надеюсь, я вам не помешал?

– Не, все норм, – ответил лысый. – Публике мы всегда рады.

– Ты присаживайся давай, раз интересно. – Дирижер махнул ломтиком арбуза в сторону пустующей полки напротив. – И подпевай, если что-то запомнишь, так оно веселей…

Энтони присел на краешек и, покосившись на женщину, сидевшую на боковушке и недобро смотревшую на бардов, прилип взглядом к лютне. Пальцы менестреля забегали по струнам, и бородач с приятелями снова негромко затянул:

Мама, я люблю…

– Ох, достали… – проворчала женщина на боковушке и отвернулась к окну.

Барды допели эту песню и тут же взялись за другую, потом за следующую… Энтони услышал кучу историй – о прохладном эле, старом дубе, недуге короля, грабителе, оборотне и принцессе, околдованной злыми чарами…

Финалом стала прекрасная колыбельная, допев которую бородач окинул Энтони заговорщицким взглядом и спросил:

– А ты куда вообще едешь, паренек?

– В Логово Дракона.

– Ого, – хмыкнул любитель пива и, отхлебнув из кружки, уточнил: – И зачем?

– Брата забрали, а я ему варежки везу, – ответил Энтони.

Чем дольше он был в дороге, тем больше сомневался, что стоит рассказывать о цели путешествия каждому встречному. Но этим музыкантам Енот почему-то верил.

– Смело, – сказал бородач и покосился в сторону любителя пива. – Скажи, брат?

Тот закивал.

– Парни. – Бородач повернулся к Звездочету и менестрелю