Новый швейцарский Робинзон - П Сталь

Я налил в мою тарелку немного уксусу. Все последовали моему примеру и стали хвалить кокосовый уксус.

Когда мы кончили обедать, солнце уже начало скрываться за горизонтом, и потому, совершив сообща вечернюю молитву, мы отправились в палатку, в постели.

Кнопс был помещен между Фрицем и Жаком, которые тщательно укрыли его, чтобы он не озяб. - Это наш сыночек, - говорили они, смеясь.

И на эту ночь, уверившись, что около палатки не видно никакого врага, я закрыл ее и улегся подле моей семьи, члены которой уже спали.

После непродолжительного сна, я был разбужен ворчанием собак и беспокойством живности, поместившейся на коньке палатки. Я тотчас же вскочил и вышел в сопровождении жены и Фрица, который спал гораздо чутче своих братьев. Из предосторожности каждый из нас захватил с собой оружие.

При свете луны мы увидели наших собак в схватке с десятком шакалов. Уже наши верные сторожа уложили трех из ночных посетителей; но они были бы побеждены многочисленным неприятелем, если бы мы не подоспели на помощь. Фриц и я выстрелили разом. Два шакала упали мертвыми; остальные, испуганные выстрелами, бежали.

Фриц захотел унести в палатку убитого им шакала, чтобы показать его утром братьям. Я дозволил ему это, и мы возвратились к нашим маленьким сонулям, которых не разбудили ни выстрелы, ни лай собак. Мы снова уснули, и в эту ночь сон наш не был потревожен вторично.

IV

ПОЕЗДКА НА КОРАБЛЬ

На рассвете я посоветовался с женой относительно проведения предстоявшего дня.

- Милый друг, - сказал я - мне представляется столько необходимых работ, что я, право не знаю, которой отдать первенство. С одной стороны, я вижу, что если мы захотим сохранить скот и не потерять множество предметов, которые могут принести нам пользу, то следует съездить на корабль. С другой стороны, спрашиваю себя, не необходимо ли приняться за постройку более удобного жилья. И признаюсь, я несколько пугаюсь предстоящего нам труда.

- Не пугайся, - возразила она, - терпением, порядком, настойчивостью мы преодолеем все препятствия. Твердости такого отца, как ты, и таких детей, как наши, хватит на все. Признаюсь, поездка на корабль беспокоит меня; но если она необходима, - а я, подобно тебе, признаю ее именно такой, - то я не стану противиться ей.

- Хорошо, - сказал я, - так я отправляюсь с Фрицем, между тем как ты еще раз останешься здесь с остальными детьми. Вставайте, детки! - крикнул я. - Вставайте; солнце взошло, и нам нельзя терять времени.

Первым явился Фриц. Пользуясь временем, что его братья протирали глаза и стряхивали сон, он положил своего мертвого шакала перед палаткой, чтобы видеть изумление братьев при виде этой добычи. Но он не подумал о присутствии собак, которые, увидя животное и сочтя его, вероятно, живым, кинулись на него с яростным лаем. Фрицу лишь с большим трудом удалось прогнать их. Этот необыкновенный шум ускорил выход маленьких ленивцев, детей.

Они являлись по очереди; обезьянка сидела на плечах Жака, но при виде шакала она до того испугалась, что бросилась назад в палатку и спряталась в мох наших постелей, зарывшись в него до такой степени, что виден был только конец ее хорошенькой мордочки.

Как предвидел Фриц, дети сильно изумились.

- Волк! - закричал Жак. - На нашем острове есть волки!

- Нет, - сказал Эрнест, - это лисица.

- Нет, - поправил маленький Франсуа, - это желтая собака.

- Тебе, господин ученый, - сказал Фриц, обращаясь к Эрнесту с насмешливым чванством, - удалось узнать агути, но на этот раз твоих знаний не хватает. Ты считаешь это животное за лисицу?

- Да, - ответил Эрнест, - я думаю, что это золотистая лиса.

- Золотистая лиса! - повторил Фриц со взрывом смеха.

Бедный Эрнест, которого самолюбие ученого сильно страдало, растерялся до того, что на глазах его показались слезы.

- Ты злой, - сказал он брату, - я могу ошибаться; но знал ли ты сам название этого животного, пока его не сказал тебе папа?

- Дети. - сказал я, - полноте вам дразнить друг друга из-за такого вздора. Ты, Фриц, осмеиваешь ошибку брата, а между тем, по сознанию натуралистов, шакал представляет одновременно признаки и волка, и лисицы, и собаки. Даже существует довольно общепринятое мнение, что домашняя собака происходит от шакала. Итак, не только Эрнест сказал правду, назвав это животное лисой, но и Жак, принявший шакала за волка, и Франсуа, увидевший в трупе собаку.

Покончив спор об этом предмете, я напомнил детям об утренней молитве.

Затем приступили к завтраку, потому что у моих маленьких молодцев аппетит обнаруживался одновременно с тем, как они открывали глаза.

Было выбито дно у бочонка с сухарями; кроме того, мы заглянули и в бочонок с сырами. Внезапно Эрнест, кружившийся некоторое время около одного из бочонков, пойманных нами в море, воскликнул:

- Папа, мы гораздо легче справлялись бы с сухарями, если бы могли намазать их маслом!

- Ты вечно угощаешь нас каким-нибудь "если бы" и только дразнишь, не давая средств удовлетворить пробужденное желание. Разве не довольно тебе хорошего сыру?

- Я не жалуюсь; но если б мы вздумали вскрыть этот бочонок...

- Который?

- Вот этот. Я уверен, что в нем коровье масло, потому что сквозь щель его просачивается жирное вещество, которое, по запаху, должно быть маслом.

Уверившись, что обоняние не обмануло Эрнеста, мы стали совещаться о том, каким бы способом вынимать масло из бочки, не подвергая порче всего запаса. Фриц предложил снять верхние обручи и вынуть дно. Я думал, что, раздвинув клепки, мы дадим размягченному солнцем маслу возможность вытекать в щели. Мне казалось благоразумнейшим вариантом вырезать отверстие, через которое мы могли бы вынимать масло при помощи маленькой деревянной лопатки. Исполнив это, мы скоро приготовили отличные жареные сухари, приятный вкус которых возбудил в нас еще живейшее желание обладать коровой, оставленной на корабле.

Собаки, утомленные ночной битвой, спали подле нас. Я заметил, что шакалы нанесли им несколько широких ран, именно на шее.

Жене пришла мысль промыть кусочек масла в речной воде, чтобы очистить его от соли, и этим маслом помазать раны. Собаки охотно подчинились этой заботе о них и потом принялись лизать одна другую, что подало мне надежду на их скорое выздоровление.

- Хорошо бы было, - сказал Фриц, - на подобные случаи снабдить наших собак ошейниками с остриями.

- Если б только мама захотела помочь мне, - сказал Жак, - я взялся бы изготовить им ошейники, да еще какие крепкие!

- С большой охотой, - ответила мать. - Располагай мной, посмотрим, что-то ты придумаешь.

- Да, дорогой мой, - сказал я в свою очередь. - Подумай, и если тебе удастся изобрести что-либо исполнимое, то мы все готовы помочь тебе. А ты, Фриц, приготовься отправиться со мной на корабль. Мама и я решили эту поездку сегодня утром; как и вчера, мама останется здесь с твоими братьями, а мы попытаемся спасти скот и другие предметы, которые могут быть нам полезны.

Плот из чанов скоро был приготовлен. Расставаясь, мы уговорились с женой, чтобы она поставила на берегу сигнал, который мы могли бы видеть с корабля, - шест с привязанным к нему куском белого полотна. В случае беды она должна была опрокинуть этот значок и три раза выстрелить из ружья. Благодаря отваге моей жены, я даже успел уговорить ее на то, что если мы не успеем управиться к вечеру, то проведем ночь на корабле. В этом случае мы должны были зажечь фонари в знак того, что дело идет благополучно.

Зная, что на корабле остались еще припасы, мы захватили только оружие. Я позволил Фрицу взять на корабль обезьянку, которую ему хотелось угостить козьим молоком.

Обняв своих и поручив себя Богу, мы отправились.

Фриц греб сильно; я помогал ему, сколько мог, в то же время направляя плот.

Когда мы отошли на некоторое расстояние в море, я заметил, что в наш залив должна впадать река, гораздо сильнейшая той, подле которой мы поселились. Из этого я заключил, что, достигнув моря, она должна образовать течение, которым мы можем воспользоваться в поездке на корабль. И я не ошибся. Мы нашли течение и отдались ему; оно несло нас на протяжении трех четвертей нашего пути. Затем, для окончания плавания, оказалось достаточным нескольких ударов весел.

Мы причалили и крепко привязали наш плот.

Первой заботой Фрица было навестить животных, которые, увидев нас, стали блеять и мычать. По-видимому, бедная скотина сильно обрадовалась, снова увидев людей. Прежде всего мы дали ей корму и свежей воды. Затем мы и сами поели, легко добыв припасов, потому что корабль был снабжен ими на продолжительное плавание.

Фриц поднес свою обезьянку к соскам козы, и она с наслаждением начала сосать молоко.

- С чего же начать нам? - спросил я.

- Мне кажется, - сказал Фриц, - что прежде всего нам следовало бы поставить на нашем плоту парус.

Мне этот труд показался излишним, но Фриц заметил, что на пути к кораблю он ощущал ветер, с которым нам пришлось бы бороться, если бы нам не помогало течение, и он прибавил, что считает благоразумным воспользоваться этим ветром для обратного плавания. Он предвидел, что нам будет трудно совершить это плавание при помощи одних весел, особенно когда плот, тяжело нагруженный, будет глубоко сидеть в воде.