История тайной войны в Средние века. Византия и Западная Европа - Павел Остапенко

Король поздно возвратился из леса; те, кто был с ним на охоте, разъехались в разные стороны, оставив короля одного. Бывшие уже в готовности убийцы поразили короля своими ножами, а затем громко закричали: «Беда! Беда! Умер король Хильперик! Племянник его Хильдеберт[15] умертвил его подосланными своими людьми, и они разбежались». Когда были услышаны эти крики, то все собрались к тому месту, где лежал мертвый король. Некоторые вскочили на коней и пустились преследовать убийц, которые находились среди них и не собирались никуда бежать. Вскоре, никого не найдя, они возвратились обратно ни с чем».

Со смертью Хильперика в Нейстрии начались беспорядки: преступники выходили из темниц, изгнанники возвращались домой — и ссылка и тюремное заключение заканчивались со смертью государя, именем которого они были объявлены. Фредегонда вынуждена была укрыться в главной парижской церкви, оставив единственного четырехмесячного сына[16] в руках нейстрийских вельмож, которые провозгласили его королем и начали править от его имени. Оставив убежище, когда волнения несколько улеглись, она вынуждена была жить в забытьи, в поместье неподалеку от Руана, вдали от сына.

Теперь во Фредегонде с новой силой всколыхнулась ненависть к Брунгильде, в то время практически правившей Австразией от имени своего пятнадцатилетнего сына. То и дело Фредегонда с досадой повторяла: «Эта женщина стала считать себя выше меня». И очень скоро от слов и пустых угроз в адрес австразийской королевы, Фредегонда перешла к делу.

Среди слуг поместья Фредегонда выбрала нескольких юношей и легко завоевала их преданность щедростью и дружеским расположением, намереваясь использовать их в своих целях. Она приказала одному из них отправиться в Австразию, явиться под видом беглеца из Нейстрии к королеве Брунгильде, войти к ней в доверие и умертвить ее, когда представится удобный случай. Юноше действительно удалось поступить на службу к Брунгильде и завоевать ее доверие. Но спустя некоторое время его разоблачили и, когда он во всем сознался, отослали назад невредимым. Фредегонда, раздраженная таким милосердием, которое казалось ей обидой и вызовом, выместила свой гнев на незадачливом посланце, приказав отсечь ему руки и ноги.

Спустя несколько месяцев Фредегонда повторила попытку. Она велела изготовить специальные кинжалы — у этих длинных ножей, похожих на те, что франки обыкновенно носили за поясом, лезвия во всю длину украшала красивая и с виду невинная насечка, имевшая поистине дьявольское назначение. Бороздки были сделаны таким образом, чтобы удерживать как можно больше яда. Натертые ядом ножи королева вручила двум молодым слугам, преданность которых не охладила печальная участь их товарища. Они получили приказание в образе нищих отправиться к королю Хильдеберту, подстеречь его на прогулке и, когда представится удобный случай, поразить его отравленным оружием. «Возьмите эти кинжалы, — сказала им Фредегонда, — и ступайте скорее, чтобы увидела я наконец Брунгильду, которая кичится теперь этим ребенком, без всякой власти после его смерти и в унижении предо мною. Если за ребенком так бережно смотрят, что нельзя подойти к нему, то убейте злодейку королеву; если сами погибнете в этом деле, то я осыплю дарами родителей ваших и вознесу их на первую ступень в королевстве. Не бойтесь же ничего и не щадите живота своего».

Заметив, что при этих словах, не обещавших ничего, кроме верной погибели, на лицах юношей обнаружилось смущение и нерешительность, королева угостила их каким-то напитком, собственноручно приготовленным ею. Когда юноши осушили по кубку, робость их прошла, и они утвердились в мысли осуществить задуманное. Довольная этим опытом, королева сказала: «Когда наступит день исполнения моего приказания, я хочу, чтобы перед началом дела вы опять выпили этой влаги для укрепления и бодрости». Юноши прибыли в Австразию, снабженные отравленными кинжалами и склянкой с драгоценным зельем, но молодой король и его мать Брунгильда были окружены верной стражей. Посланцев Фредегонды схватили, и на этот раз им не было пощады.

Григорий Турский так рассказывает об этом: «Когда они дошли до Суассона, их схватил герцог Руахинг. Их подвергли допросу, и они все открыли, их заковали и бросили в темницу. Спустя несколько дней Фредегонда, уже уверенная в исполнении своего приказания, послала слугу узнать, есть ли в народе какой-либо слух, или не встретит ли он кого-нибудь знающего, который сказал бы, что Хильдеберт уже убит. Пустившись в путь, слуга пришел в Суассон. Услышав о том, что те люди находятся в темнице, он отправился туда, но был схвачен и заключен под стражу. Тогда их всех вместе отправили к королю Хильдеберту. После допроса они открыли правду, показав, что их послала Фредегонда убить его. Они говорили: «Мы получили приказание от королевы притвориться нищими. И, бросившись к твоим ногам, якобы просить милостыню, мы собирались сразить тебя этими мечами. Если бы меч поразил слабо, то сам яд, которым было смазано железо, быстро бы проник в сердце». После этих слов их подвергли различным пыткам, отрубили у них носы и уши и умертвили».

Все это происходило в последние месяцы 585 года, а в начале следующего Фредегонда посетила Руан.

Там ей довелось снова встретиться с епископом Протекстатом, возвращение которого из ссылки казалось ей вызовом ее могуществу — Протекстат к тому времени с одобрения жителей города был восстановлен на епископском престоле Руана. Вероятно, она ожидала найти его робким и униженным. Но Протекстат вместо того, чтобы проявить к королеве почтительное внимание, повел себя с ней надменно. Не сдержав ненависти и досады, Фредегонда во всеуслышанье заявила ему в лицо: «Этот человек должен знать, что он снова может вернуться в ссылку». Протекстат отвечал ей: «Как в ссылке, так и вне оной я не переставал быть епископом и всегда им буду; но можешь ли ты сказать, что всегда будешь пользоваться королевской властью? Из далекого изгнания, если бы я и вернулся туда, Бог призовет меня в Царство небесное, а ты, из твоего земного царства, будешь низвергнута в адские бездны. Пора бы тебе оставить ныне все твои безумства и злодеяния и идти по лучшей дороге, дабы заслужить жизнь вечную и взрастить ребенка, рожденного тобою». Речь епископа только разъярила Фредегонду, но, не выказав прилюдно своих чувств, она удалилась готовить мщение в уединении своего жилища.

Ей пришло в голову отыскать между рабами человека, которого можно было бы склонить к преступлению обещанием свободы ему и его семье. Такой человек нашелся — ради свободы он согласился совершить двойное преступление: убийство и святотатство. В виде поощрения он получил двести золотых монет, убийство было назначено на воскресенье 24 февраля 586 года. В этот день руанский епископ рано отправился в церковь. Во время службы, когда Протекстат простерся ниц для молитвы и не мог видеть, что происходит вокруг, убийца приблизился к нему сзади и, выхватив нож, висевший на поясе, поразил его. Епископ вскрикнул, но помощь подоспела не сразу, и убийца успел скрыться.

Узнав о происшедшем, Фредегонда захотела насладиться зрелищем смерти своего врага и поспешила в дом епископа. Протекстат умирал, но сохранял еще сознание и память. Королева, скрывая свою радость и приняв сострадательный вид, сказала умирающему с царственным достоинством: «Прискорбно, святой епископ, и нам и всему твоему народу, что такое бедствие постигло твою особу. Дай Бог, чтобы нам указали того, кто дерзнул совершить такое ужасное дело, дабы воздать ему казнью, соразмерной с его преступлением». Епископ, подозрения которого с появлением королевы превратились в уверенность, отвечал ей: «А чья рука нанесла этот удар, как не та, которая умерщвляла царей, так часто проливала кровь невинных и причинила столько бед королевству». Королева не выказала ни малейшего смущения и продолжала самым спокойным и ласковым голосом: «У нас есть искусные врачи, которые могут излечить эту рану, позволь им посетить тебя». Терпение епископа лопнуло, и в порыве негодования, истощившем его последние силы, Протекстат сказал: «Я чувствую, что Богу угодно призвать меня к себе, но ты, замыслившая и устроившая покушение, лишившее меня жизни, ты будешь во веки веков предметом омерзения, и небесное правосудие отомстит кровь мою на главе твоей». Фредегонда удалилась, не сказав ни слова, и через несколько минут Протекстат испустил последний вздох.

В довершение ко всему, королева приказала схватить и привести к себе раба-убийцу. «Так это ты, — сказала она ему с притворным негодованием, — заколол Протекстата, руанского епископа, и породил клевету, которую обо мне распространяют?» Потом она приказала подвергнуть его пытке и выдала родственникам епископа. Племянник покойного епископа подвергнул раба новым пыткам, вынудившим убийцу признаться: «Я нанес удар и для того получил сто золотых солидов от королевы Фредегонды, еще сто от ее соучастников; мне обещали, сверх того, отпустить на волю вместе с семьей». Впрочем, эти показания не имели последствий для Фредегонды. Племянник Протекстата, не решившийся бросить вызов королеве, покончил все дело способом, характерным для того времени, — обнажил меч и изрубил раба-убийцу на куски.