Ловчий - Рафаэль Дамиров

держать тебе бы не мешало. Покажу тебе несколько ударов, и как защиту держать.

— Почему ты мне помогаешь, в чем подвох?

— Подвох ищи во врагах и близких друзьях, а я тебе никто. Ты мне тогда помог на невольничьем рынке, почему?

— Не знаю, нога как-то сама подножку поставила, я даже подумать не успел.

— Потому что душа у тебя большая, а я много людей убил, — Тион опустил глаза и поджал губы. — Может, пришло время кому-то помочь? «Душа у меня действительно большая», — подумал я про себя. Только она черная… Знал бы ты, скольких я загубил, даже разговаривать со мной не стал. Но вслух сказал:

— Спасибо, конечно, но, что можно освоить за пару дней? Да и оружия у нас нет…

— Следующее представление на арене недели через две, не раньше, старожилы рассказали, что не каждый день бьются, так вовсе смертников не напасешься. Рабам дают возможность тренироваться, чтобы не дохли в первую секунду поединка и накал на арене был. Поэтому здесь кормят два раза в день, чтобы силы были и выносливость не терялась.

Я повеселел:

— Спасибо, Тион, я твой должник.

— Не благодари пока. Спасибо скажешь, если будешь делать все, что я скажу и выживешь в следующем бою…

В конце темного и мрачного туннеля под названием жизнь появился лучик света. Маленький такой и хилый лучик, но все-таки лучше, чем ничего…

* * *

— Что ты в меч вцепился, как матрос в проститутку?! — кричал на меня Тион. — Держи ровно, чувствуй его! Дзинь! Очередным ударом своего клинка воин выбил из моих рук оружие. Второй час я пыхтел на арене, пытаясь освоить азы мечного боя. Но получалось пока также, как если бы вздумал танцевать балет.

Рабов выпустили на арену и под надзором арбалетчиков, рассевшихся высоко на трибунах, каждый пробовал свои силы. Тыкали друг в друга тупыми ржавыми клинками, орали и ругались. Настоящих бойцов было мало, еще меньше из них пошли на тренировку — не желали портить свои навыки, возясь с рабоче-крестьянским отребьем.

Я поднял клинок и встал в стойку. Тион без труда вывернул мне руку с мечом и приставил к моему горлу острие. Черт! С мечом я страшен так же, как деревенский алкаш со штакетиной в руках. Бабу напугать смогу, но любой крепкий тракторист сможет вырубить меня монтировкой.

— Ничего, — пробубнил Тион, сдерживая раздражение. — Будем еще пробовать.

Я отдышался:

— Дохлый номер, может, зря со мной возишься?

— Запомни, солдат! Здесь я решаю, что зря, а что нет. Выигрывает битву не тот, кто лучше сражается, а тот, кто выжил! Золотые слова — выживать я умею, прятаться, скрытно нападать с бритвой в руке тоже, вот только на арене этот навык бесполезен. Тут с плеча хреначить надо, да еще и точно в цель… Эх… Что же мама меня в детстве в музыкальную школу отдала, а не в секцию по фехтованию… И скрипку бросил и фехтовать не научился…

Я усердно тыкал мечом и уже начинал на себя злиться. Полуденное солнце припекало по-летнему, с меня уже сошло сто потов. Интересно, здесь всегда лето? Во время очередной атаки Тиона, я отпрыгнул назад и врезался спиной в «соседа». Похожий на гориллу здоровяк споткнулся и зарюхался мордой в песок.

— Куда прешь, малохольный?! — здоровяк вскочил на удивление резво, словно мяч, и замахнулся на меня дубиной.

Я отбросил в сторону меч (без него сподручней) и пригнулся. Над головой просвистела шипастая махина. Я выхватил с пояса «гориллы» тренировочный нож и инстинктивно ткнул ржавым кликом его в пузо. Жилет из твердой как камень кожи смягчил удар и не дал вспороть ему брюхо. Рана получилась неглубокая, но болезненная. Мой противник завыл и упал на колени, а я приставил к его горлу нож, дабы охладить пыл.

— Прошу прощения, — прошипел я. — Я не хотел никого толкнуть, но если придется, я не прочь перерезать тебе горло.

Здоровяк заткнулся и испуганно захлопал глазами. Я убрал нож и отошел в сторону. Горилла, держась за бок заковылял в сторону барака.

— Это, что сейчас было? — вытаращился на меня Тион.

— Прости, не сдержался…

— Я не об этом, — воин похлопал меня по плечу. — Ты все правильно сделал. Он готов был тебя убить… Как ты это сделал? Почему бросил меч?

— С ножом мне как-то привычнее, — улыбнулся я.

— К черту тогда меч! — Тион задумчиво поскреб щетинистый подбородок. — Тебе нужно другое оружие…

— А разве ножом можно противостоять мечу?

— Ножом нет, а вот несколькими кинжалами, да… Метать их умеешь?

— Немного, — ответил я и вспомнил как годами тренировался кидать метательные ножи.

Дело было еще в студенчестве, когда мы с компанией ходили в цирк и увидели захватывающий номер: полуголая девица стояла привязанная к дощатой мишени, а виртуоз метал в нее ножи. Те впивались в дерево совсем рядом с беззащитным телом, так близко, что порой казалось проткнут кожу. В тот же вечер мы с друзьями набрали дешевого пива и еще какого-то пойла и по пьянке я ляпнул, что если потренироваться, смог бы так же метать ножи. Меня поймали на слове и пришлось на это поспорить. На последние деньги я купил метательные ножи. Они оказались китайским барахлом, гнулись и тупились от падения на пол. Но это меня не остановило. Три месяца я упорно швырял их в толстый вяз за студенческой общагой. Ножи покрылись зазубринами и ржавчиной, но нужной точности я не достиг и, конечно же, проспорил ящик «Балтики» (это сейчас «Балтика» — пакость, а тогда была ничего). Ножи выкинул, а гештальт остался. Уже, будучи взрослым, заказал себе на Алике ножички получше, и иногда ими баловался в лесу или парке.

— Что застыл? — прервал мои воспоминания Тион. — Иди оружие выбирай! Оружие — это громко сказано. Я подошел к краю арены, где на земле валялись ржавые железяки: мечи усеянные выщербинами, кистени с ветхой цепью, шипастые дубины, гнутые алебарды и прочий хлам. Я разгреб «арсенал» и наконец нашел сносный нож. Лезвие обоюдоострое — кинжал значит. Порывшись, нашел еще пару подобных клинков. Чтобы найти еще два, понадобилось времени побольше. Три «ножичка» заткнул за пояс, а два оставил в руках.

— Готов? — Тион поднял меч.

— Наверное, — ответил я и выставил одну руку вперед, а вторую чуть в сторону.

— Смотри только не вздумай кидать в меня, — Тион с опаской посмотрел на мои руки. — Сейчас отрабатываем уход от рубящего удара.

— Я конечно смерд, но не настолько тупой, — в моем голосе появилось раздражение. — По живым людям не кидал никогда.

А про себя