Путешествие в тайну - Андрей Синельников

Он встретил приятеля у подъезда гостиницы. Войдя в предусмотрительно распахнутые швейцаром двери, генерал поискал взглядом тех, кто их ждет. На все кафе был единственный занятый столик в центре зала. За ним сидела и не спеша пила кофе дама бальзаковского возраста. Ни переводчика, ни сопровождающих… Генерал и Пилигрим уверенно подошли к столику и представились. Дама царственным движением руки пригласила их к столу, кивнула официанту и только после этого, протягивая ручку для поцелуя, представилась сама.

– Матушка Елизавета, в миру Елизавета де Богарне, герцогиня Лейхтенбергская, княгиня Эйхштадская и прочая, и прочая. Милости прошу.

Пришедшие приложились к ручке, только что не щелкнув каблуками. Присели к столу. Официант поставил кофе. Настоявший кофе. Не экспресс-бурду, не американский бочковой, а настоящий кофе по-турецки, а к нему сахар в сахарнице с щипчиками, молочник со сливками и ледяную воду.

– Мы все внимание, – отхлебнув глоток ароматного напитка, произнес Борисыч.

– Пейте, пейте. Кофе не должен остыть, – она говорила по-русски без акцента.

Когда оба допили кофе. Дама еще подержала паузу, потом начала тихим голосом.

– Позвольте, я начну издалека. Знаете ли, господа, мой предок был сыном Наполеона Буонопарте. Точнее, если говорить по-русски, он был ему пасынком. Сыном его жены Жозефины от первого брака. Его имя Эжен де Богарне. Евгением он станет после крещения в православие. Ко времени московского похода императора он носил титул вице-короля Италийского и командовал 20-тысячным отрядом, который шел на Москву по Старой Смоленской дороге. В Бородинской битве его войска взяли село Бородино и укрепились на Бородинских высотах. В середине дня по приказу Наполеона его люди атаковали Курганную высоту и ценой огромных потерь заняли ее. После сражения мой предок с остатками своего корпуса пошел на Звенигород и встал на бивак в Сторожевской обители. Не думаю, что рассказала вам что-то новое, поскольку вас представили мне как очень эрудированных господ, – она посмотрела на них из-под опущенных ресниц очень проницательным взглядом.

– Мы все внимание, мадам, – галантно повторил генерал.

– Хорошо. Там, в обители, произошла странная история, о которой рассказывают в нашей семье так. Вечером принц Евгений, уставший от похода, лег и уснул. И вот, наяву или во сне, он сам не понял, видит, как в комнату входит благообразный старец и говорит: «Не вели войску своему расхищать монастырь. Если исполнишь мою просьбу, Бог помилует тебя, и ты возвратишься в свое отечество целым и невредимым»… Генерал Богарне проснулся в полном изумлении. Сон был почти явью. Тогда он пошел в храм, где увидел икону с ликом преподобного Саввы Сторожевского, и признал в нем своего ночного гостя… Принц Богарне выполнил совет странного русского старца. После якобинского террора он, сын виконта Александра де Богарне, казненного на гильотине, видевший травлю своей матери, был весьма суеверен. Французы не стали грабить монастырь. Вот, что странно: в итоге Эжен Богарне стал едва ли не единственным из французских генералов, которые остались живыми в той войне, и даже не был ранен ни в одной из последующих битв. Такая вот история, которая дала повод к нашей встрече.

– Извините мадам, ходят слухи, что у нее есть продолжение, – вертя в руках чашку от кофе, спросил Пилигрим.

– Да, – удивленно вздрогнула герцогиня. – У истории необычное завершение. В роду Богарне сохранили и передавали еще одну фразу, которую услышал генерал от преподобного старца Саввы: «Твои потомки будут служить России». Вы очень эрудированные господа. Вас недаром мне рекомендовали.

– Премного благодарны за похвалу, – склонил голову Пилигрим.

– Действительно, в 1839 году в Россию приехал сын Евгения Богарне Максимилиан, герцог Лейхтенбергский, – продолжила гостья. – Он вместе с Императорской семьей посетил Сторожевскую обитель и поклонился мощам преподобного Саввы, как и обещал отцу. В том же году он сделал предложение Великой Княжне Марии Николаевне, дочери Николая I. После свадьбы молодожены поселились в Санкт-Петербурге на Невском проспекте. Так потомки Богарне обосновались в России. Из-за событий 1917 года нашей семье пришлось уехать из страны. Дети, внуки и правнуки Богарне живут сейчас во Франции, Германии, США, Бельгии и Австралии. Все они православные и носят русские имена. А преподобного Савву в нашей семье почитают как своего небесного покровителя. Я сама живу в православном монастыре Покрова Пресвятой Богородицы в Бюси-ан-От, недалеко от Парижа. Однако меня привело к вам не желание рассказать о моем поклонении мощам преподобного. Хотя и это было бы правильно. Все более прозаично.

– Что-то произошло, мадам? – поинтересовался генерал.

– Именно так, месье, именно так.

Она впервые обратилась к нему на французский манер, и генерал понял, что дама волнуется.

– Еще кофе, мадам? – спросил он.

– Пожалуй, – она величаво кивнула и продолжила: – Я перед отъездом в Россию посетила часовню преподобного Саввы близ Парижа. Она удивительно напоминает Рождественский собор Савво-Сторожевского монастыря в Звенигороде. Но не в этом дело… – герцогиня отхлебнула принесенный кофе. – Во время молитвы ко мне явился дух Саввы. Он передал, что в его обители меня ждет открытие и послание от предка. от принца Евгения. – она отхлебнула еще кофе. – Это бы не заставило меня обратиться к вам и беспокоить достаточно серьезных людей, но. – и она закончила твердо: – Я получила записку с предложением встретиться по этому поводу. Я женщина в здравом уме и четко знаю, что духи не пишут записок.

– И вы абсолютно правы, мадам, – поддержал ее генерал. – Духи не пишут записок и не назначают встреч.

– А где встреча? – уточнил Пилигрим – Надеюсь, в монастыре?

– Именно там, в обители, в Звенигороде.

– Ну, раз духи просят, – улыбнулся Пилигрим, – надо ехать. Вы не против, герцогиня?

– Вы считаете так? – впервые у нее появился акцент.

– Непременно. Духов обижать нельзя, – и он опять широко улыбнулся, полностью снимая напряжение разговора. – Остается определить, когда?

– Завтра. Завтра утром! – уверенно сказала гостья.

– Тогда до завтра. Честь имеем, – оба встали и раскланялись, как заправские кавалергарды.

К утру все было согласовано, и в Звенигород поехали втроем на джипе Борисыча, прекрасно зная, что силовое прикрытие уже там. Машина, ровно урча мотором, уверенно встала на асфальт Кутузовского проспекта, оставила с одного боку шайбу Бородинской панорамы, а с другого фонтаны Поклонной горы и слегка повернула вправо в сторону Крылатского. Набрала ход и покатила на запад. По дороге Пилигрим просвещал гостью, куда они едут. «На запад», – показал он рукой, как наверное, полтора века назад это сделал Кутузов, посылая армию вдогонку за Наполеоном.

На запад от Москвы, на берега Москвы-реки, чуть дальше примелькавшегося в прессе Рублево-Успенского шоссе. Мимо чопорной Барвихи и гламурной Николиной Горы, в подмосковную Швейцарию, туда, где холмы, сосны и журчание рек и речушек. Вот туда несла их дорога. Как только серая лента узкого шоссе вывернула к берегу реки, они сразу увидели город на крутом берегу над синей водной гладью. Звенигород.

Легенды исстари пытались объяснить название древнего Звенигорода, рассказывая о колокольном звоне, плывущем над ним. Даже на городском гербе красуется знаменитый монастырский колокол, отлитый в 1667 году. В тех же легендах подчеркивается, что Звенигород – город-страж, первым встречал вражеские набеги и звоном предупреждал Москву об опасности. Ну, легенды на то и легенды, чтобы рассказывать о колокольном звоне задолго то начала на Руси отливки колоколов и его набате, долетавшем до Москвы более чем за 40 верст. Одно вызывает доверие, хотя и это неточно, – что считают его ровесником Москвы, основанным тем же самым Юрием Долгоруким, хотя история звенигородская затерялась во тьме веков и не была отмечена дошедшими до нас летописями. В документах город впервые упоминается в ту пору, когда он стал центром крупного удела, входившего в Московское княжество.

Поселение было небольшим, и, возможно поэтому о нем умолчали летописи. В письменных источниках Звенигород впервые упомянут в духовной грамоте Московского князя Ивана Даниловича Калиты, относящейся к 1339 году, но во всеуслышание городок сей заявил о себе, после того как по завещанию Дмитрия Донского Звенигородское удельное княжество досталось его второму сыну Юрию Дмитриевичу. Юрий оказался малый не промах, да еще и вояка хоть куда. Через десять лет после начала своего правления, в 1349 году предпринял он трехмесячный поход на Волжскую Болгарию. Захватил столицу – город Булгар, да еще до кучи города Жукотин, Кременчук, Казань и Кашан, и вернулся «с многую корыстью». Сел на звенигородский трон и начал строить кремль и «бить» свою монету. На монете той приказал отобразить свое имя и имя хана Узбека, и его тамгу, то есть ордынский герб. А еще приказал себя величать победитель Поволжской Булгарии – Узбеком Вторым. Савва, духовник князя, основал маленькую обитель – «Дом Пречистой на Сторожах», и сам здесь обосновался.