Великий вождь Арис (СИ) - Эм Рина

— Откуда ты все узнал? — прошептал вождь совсем тихо и прищурил глаза, — ты не мог узнать! Никто не знал этого.

— Я прочел об этом в книге. Но это не важно. Скажи мне правду. Зачем?

— Она была обещана мне, но сбежала с ним. Я считал Лаодокия другом, когда Аула сбежала из наших шатров к нему! Стала его женой и родила тебя! Она должна была стать моей женой! И я прокрался к ним среди ночи и убил ее. Но тебя я не убил. Знаешь зачем? — наклонился совсем близко к Арису вождь.

— Я подумал, это будет очень смешно — если собственный сын разрушит царство Лаодокия и лишит его жизни! О, как я смеялся над тобой, когда ты пытался, как пес, заслужить мое расположение и никак не мог понять почему я ненавижу тебя! Я и сейчас смеюсь!

Те, кто стояли рядом с ними ничего не слышали. Арис ощущал их недоумение и любопытство. Еще он ощущал страх, исходящий от Мауро и знал — тот неспроста положил руку ему на спину, когда низко склонившись, описывал подробности своего предательства. В рукаве у него наверняка спрятан нож. Арис вздохнул. Он знал, что этим кончится еще с вечера, когда прочел строки о том, что случилось в Дарине много лет назад. Тогда он встал и некоторое время смотрел перед собой не видя ничего, а потом достал нож из ножен и переложил в рукав. И когда воины за спиной охнули, и рука Мауро напряглась, пустил его в ход. Мауро всхлипнул и опустил голову, не понимая, что произошло.

— Довольно ты уже смеялся надо мной, — сказал Арис, — теперь я над тобой смеюсь.

Он отпустил руку и Мауро упал на землю. Он умер мгновенно, еще до того, как Арис сказал ему последние слова. Арда завыла, призывая на голову Ариса кары. Не обратив на нее никакого внимания, Арис сказал:

— Вы видели, как я обвинил Мауро в подлости!

— Да! — выкрикнули все.

— Вы видели, как я вызвал его на бой!

— Да! — выкрикнули все.

— Все вы видели, как он подошел ко мне и хотел ударить в бок ножом! Как трус и предатель!

— Да! — выкрикнули все.

— Мы все видели! Схватка была честной! Ты наш новый вождь!

Глава 2

Тайны Дарина

1

— Я могу установить шатер в саду у дома губернатора. Это лучше, чем жить в комнате с дырявыми стенами…

— Умоляю, не совершайте такой ошибки! Царь Лаодокий не поймет вашего решения! Это… это… у меня нет слов! — господин Костомарис закатил глаза.

Арис еще раз взглянул на них: толстоватого градоначальника, которого он мог бы убить с завязанными глазами и руками; и господина Костомариса, со связкой перьев, привязанной к поясу вместо меча. Потом оглядел еще раз комнату и кивнул потому, что не они не могли понять друг друга, что бы ни было сказано.

Он хотел бы объяснить, что дом мэра Дарина красиво выглядит со стороны, но жить в таком месте может только безумец. Ни одной целой стены, всюду дыры, заделанные тонким стеклом, сквозь которое видно все, что происходит внутри. Выломать такое окно ничего не стоило даже ребенку, а пробраться внутрь сквозь огромный проем могли бы сразу двое, или трое мужчин, причем они даже не помешали бы друг другу.

Пока мэр Дарина с господином Костомарисом восхваляли предметы, наполняющие комнату, Арис вспоминал, как прошлой осенью в городе Эскапе он с Бако, Антором и другими проникли в дом через такие же огромные окна. Это было очень легко и градоначальник Эскапа, который прятался от них за перевернутым столом мог лично убедиться в том, что дыры в стенах — очень дурная защита.

Тем временем обсуждение разных предметов продолжалось и Арис наконец понял, что это говорится специально для него и нахмурился, пытаясь понять, чего от ждут.

Господин Костомарис печально вздохнув поставил обратно странную вещицу о которой шел разговор и назначения которой Арис так и не понял. Потом он будто обрадовался чему-то и подошел к окну, а за ним и мэр Дарина.

— Чудесный вид, правда? — восхитился господин Костомарис и повернувшись посмотрел на Арис, но тот только сжал губы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Господин Костомарис пробормотал еще несколько слов о тенистой аллее и чудесном дереве, которое наверняка радует весной своим цветением.

Арис хотел сказать, если сесть на коня и немного покружить вокруг того же Дарина, то можно найти и получше места, но промолчал.

Потом господин Костомарис восхитился картинками, во множестве висящими на стенах. Арис уже успел понять, что не только он, но и остальные янги любят странные вещички не имеющие практического смысла и даже гордятся ими.

Он следил, как господин Костомарис остановился у картинки и сказал мэру что-то вроде: «Такая тонкая работа!» «Произведение искусства!».

С черного прямоугольника, который так хвалил учитель на них смотрели три мрачных старца. Арис перевел взгляд на мэра и спросил:

— Эти люди из вашего клана?

— Что? Клана? А, вы хотите сказать — моя родня. Нет, — улыбнулся в ответ мэр, — эту картину написал очень давно известный художник. Он…

— Очень давно? Когда? — нахмурился Арис.

— Эмм… двести лет назад, я думаю.

— Двести лет?

— Это случилось, когда еще наши прадеды не родились, — пояснил господин Костомарис.

— Так они уж мертвы, эти мужчины! — воскликнул Арис и тут же одернул себя и добавил спокойнее — Души мертвецов лучше отпустить, иначе они не смогут найти дорогу на Ту сторону и озлобятся против вас. Снимите эту картинку, пока их души не пришли к вам ночью!

Господин Костомарис и мэр переглянулись со странным выражением, будто он сказал что-то не то. Арис хотел объяснить им, что с духами и правда шутки плохи, но снова промолчал.

А мэр тихо спросил обращаясь не то к нему, не то к господину Костомарису:

— Ваша мать, выходит, была Аула, жена царя Лаодокия? Я слышал, она любила искусство?

— Да, но это было потом, — так же тихо сказал господин Костомарис, — а сперва она очень походила на господина Ариса. То есть, на его милость, принца Вазирика. Кхм… кхм, да.

Арис не стал уточнять, что учитель имеет в ввиду. Рядом с ними он все время, как говорили в стойбище «садился мимо седла» — все слова слышит, однако часто не понимает о чем они ведут речь, и переспрашивать нет смысла, они объяснят конечно, но Арису все время кажется, что они говорят не то, что имели в виду и переглядываются при этом. Выходит только хуже.

И когда они наконец ушли и оставили его, Арис снял со стены трех старцев на черном фоне, и детей, играющих в саду, и молодого мужчину верхом на коне. Все эти картинки он поставил на пол, отвернув их к стене. Не хватало еще, чтобы они подсматривали за ним, когда он спит. Еще онотломал фигурки странных животных с краев фонтана, установленного в центре комнаты и сложил их на широком подоконнике так, чтобы они упали на пол, если кто откроет окно снаружи. Остальные вещи, которые его смущали, он свалил в кучи на других подоконниках и вдоль дверей. Накрыл зеркало покрывалом, стянутым с кровати…

Потом осмотрел саму кровать, поднатужился и с трудом подтащил в угол комнаты, оборвав при этом тряпки, которые свисали с потолка вокруг нее, будто еще мало было тряпок на окнах. Он перевернул ее набок с ужасным грохотом и за этим подобием забора разложил войлочную скатку. После этого, наконец потушил свечу и лег, закинув руки за голову. За дверями еще какое-то время пошумели, а потом все стихло. Арис лежал в темноте и перебирал события произошедшие после смерти Мауро и свой первый день в Дарине и отчетливо понимал: что-то шло не так. Он, Арис, допустил ошибку, но как ему нужно было поступить?

2

Когда Мауро умер он будто опьянел. Воины объявили его новым вождем и подтвердили, что поединок был честным, а Арис смотрел в мертвое лицо и думал, что если бы Мауро вдруг восстал и со слезами начал бы убеждать, что любит его и желает разделить с ним ужин и беседу, Арис в ответ только б рассмеялся. Будто наваждение спало — ему больше не хотелось, чтобы Мауро был им доволен. Все кончилось. Арис ощущал мрачное удовольствие от того, что наконец свободен и пьянящую силу, будто весь мир лежит перед ним.