Игра в кошки-мышки - Джон Карр

Он с подчеркнутым тщанием снова надел очки и повернулся вместе со стулом.

Стоял вечер пятницы, 27 апреля. Этим вечером мистер Энтони Морелл добрался до Тауниша не на автобусе, а восьмичасовым поездом из Лондона. От Маркет-сквер он двинулся по прибрежной дороге. Другой свидетель дал показания, что он оказался у бунгало судьи в двадцать пять минут девятого. В половине девятого (зафиксировано по телефонному звонку) кто-то выстрелил. Мистер Морелл скончался, получив пулю в голову и до последней минуты, пока не стало слишком поздно, убийца так и не узнал, что лежало в кармане его жертвы.

Глава 5

Девушка на телефонной станции читала «Подлинные сексуальные истории».

Порой Флоренс посещали сомнения, в самом ли деле эти истории подлинные. Но конечно же журналы не рискнут печатать вранье, да и, кроме того, истории производили очень правдивое впечатление. С завистливым вздохом Флоренс подумала, что героини рассказов, как бы им ни доставалось, всегда одерживали верх. Но никто пока не пытался обесчестить ее столь заманчивым образом. А эта жизнь белых рабынь пусть даже, нечего и сомневаться, просто ужасна, но все же…

На панели вспыхнула красная лампочка, и раздалось жужжание зуммера.

Флоренс еще раз вздохнула и подключилась. Она надеялась, что ее не ждет очередной звонок типа того, что состоялся несколько минут назад: какая-то женщина позвонила из таксофона и хотела заказать разговор без оплаты. Флоренс вообще не любила женщин. Но девушки из этих историй — уж они-то знали доподлинную жизнь, хотя потом и раскаивались в содеянном. Они посещали шикарные казино. Они встречались с гангстерами и имели дело с убийцами…

— Номер, будьте любезны? — сказала Флоренс.

Ответа не последовало.

Громкое тиканье часов в маленьком помещении операторской сообщило, что уже половина девятого. Эти звуки успокаивали Флоренс. Часы продолжали тикать в течение того долгого периода молчания, пока линия оставалась открытой, а девушка снова погрузилась в мечтания.

— Номер, будьте любезны? — повторила она, очнувшись.

И тут все это и произошло.

Очень тихий, но торопливый мужской голос прошептал: «Дюны». Коттедж Айртона. Помогите!» А затем за этими сбивчивыми словами последовал выстрел.

В данный момент Флоренс не поняла, что это был выстрел. Она ощутила лишь, что в наушниках раздался резкий треск, и она испытала такую боль в ушах, словно в мозг ей вонзились стальные иглы. И, отшатнувшись от панели, успела услышать стон, шарканье ног и дребезжащий удар.

Наступило молчание, нарушаемое только тиканьем.

Хотя Флоренс испытала острый приступ паники, головы она не потеряла. Через мгновение она оказалась у стола и посмотрела на часы, что помогло ей прийти в себя. Она кивнула. Пальцы привычно подключили другой номер.

— Полицейский участок Тауниша, — ответил молодой, но полный серьезности голос. — У телефона констебль Уимс.

— Альберт…

Голос изменился.

— Я же тебе говорил, — раздался торопливый шепот, — никогда не звони сюда, когда…

— Но, Альберт, тут совсем другое! Просто ужасно! — Флоренс сообщила ему, что ей довелось услышать. — И я подумала, что мне лучше…

— Очень хорошо, мисс. Благодарю вас. Мы займемся этим.

На другом конце линии констебль Уимс повесил трубку.

Его одолевали сомнения, смешанные со страхом. Он повторил сообщение сержанту, который почесал могучий подбородок и задумался.

— Значит, судья! — сказал он. — Скорее всего, там ничего особенного. Но если кто-то пытался пришить старика… проклятие, это же на нас свалится! Садись-ка на свой велосипед, Берт, и гони туда что есть мочи! Поторопись!

Констебль Уимс оседлал свою машину. От полицейского участка Тауниша до коттеджа судьи было примерно три четверти мили. Уимс покрыл бы их за четыре минуты, если бы не помеха, встретившаяся ему по дороге.

Уже основательно стемнело. Несколько ранее, вечером, пролился дождь, и, хотя потом несколько развиднелось, теплая весенняя ночь была безлунной и сырой. В луче света от фонарика на руле велосипеда Уимса поблескивал темный асфальт прибрежного шоссе. Уличные фонари, стоявшие на расстоянии двести ярдов друг от друга, лишь подчеркивали темноту, которую разрезали редкие конусы света. Они покачивались от порывов ветра, словно деревья у береговой полосы; соленый запах моря щекотал ноздри, и в ушах Уимса стоял гул прибоя, бьющего в волноломы.

Он уже различал свет в окнах коттеджа судьи, стоявшего на некотором отдалении справа от дороги, когда в глаза ему брызнул свет фар машины, на которую он едва не налетел. Автомобиль был припаркован на чужой стороне дороги.

— Констебль! — позвал его мужской голос. — Эй, констебль!

Уимс инстинктивно притормозил, поставив для упора ногу на землю.

— Я хочу сообщить вам, — продолжал голос. — Там какой-то бродяга… пьяный… мы с доктором Феллоусом…

Наконец Уимс узнал этот голос. Он принадлежал мистеру Фреду Барлоу, чей коттедж располагался дальше по берегу по направлению к Хорсшу-Бей. Молодой Уимс испытывал к мистеру Барлоу безграничное почтительное уважение, сравнимое лишь с тем благоговением, которое он питал к судье.

— В данный момент не могу останавливаться, сэр, — выдохнул он, возбужденно переводя дыхание. Он может повысить свою репутацию в глазах мистера Барлоу, поделившись с ним информацией, ибо мистер Барлоу вполне заслуживает доверия. — В доме мистера Айртона произошла какая-то неприятность.

Из темноты донесся встревоженный голос:

— Неприятность?

— Стрельба, — сказал Уимс. — По мнению телефонного оператора. В кого-то стреляли.

Когда Уимс, взявшись за руль, нажал на педали, он увидел, что мистер Барлоу обошел машину, оказавшись в конусе света от уличного фонаря. Лишь потом он припомнил выражение худого лица мистера Барлоу, освещенного с одной стороны: полуоткрытый рот и прищуренные глаза. Он был без шляпы и одет в спортивную куртку и грязные фланелевые брюки.

— Гони! — мрачно сказал Барлоу. — Гони изо всех сил! Я сразу же за тобой.

С силой нажав на педали, Уимс увидел, что спутник держится рядом с ним, длинными шагами без усилий покрывая расстояние. Уимса смутило, что кто-то может бежать с такой скоростью, обходя представителя закона. Он снова с силой нажал на педали, чтобы оторваться, но фигура продолжала держаться рядом. Уимс уже задыхался, когда соскочил с велосипеда у ворот судьи Айртона, где у него и произошла другая встреча.

Констанс Айртон, чей светлый силуэт смутно просматривался в темноте, стояла сразу же у ворот. Она покачивалась, обхватив руками стойку деревянного штакетника; порывы ветра путали ей волосы и играли подолом юбки. При свете велосипедного фонарика Уимс увидел, что она плачет.

Барлоу просто стоял рядом, глядя на нее; первым подал голос констебль.

— Мисс, — сказал он, — что случилось?

— Не знаю, — ответила Констанс. — Я не знаю! Вам лучше зайти туда. Нет, не ходите!

Она протестующе выкинула руку, но это не помогло, потому что Уимс уже открыл калитку. Гостиная в бунгало оказалась залита светом; на всех трех французских окнах не имелось портьер, а одно было полуоткрыто. Взгляду констебля открылись травянистые участки и сырая земля под окнами. Уимс, сопровождаемый Барлоу, подошел к открытому окну.

Полицейский констебль Альберт Уимс был честным добросовестным трудягой; он обладал спокойным воображением, которое, случалось, порой подводило его. По пути он пытался представить, что же там могло случиться. В основном возникали образы убийцы, покушавшегося на жизнь судьи, а он, Уимс, успевал прибыть как раз вовремя, чтобы в схватке героически скрутить преступника и получить рукопожатие жертвы, которая, по крайней мере, в соответствующих выражениях успеет высказать ему свою благодарность.

Но зрелище, представшее его глазам, не имело с этой картиной ничего общего.

Мертвец — бездыханный, как колода, — лежал лицом вниз на полу у стола, стоящего в дальнем конце комнаты. И это был не судья Айртон. Труп принадлежал черноволосому мужчине в сером костюме. Он получил пулю в затылок, как раз за правым ухом.

Сильный желтый свет настольной лампы позволял рассмотреть четкие очертания пулевого отверстия под линией волос, вокруг которого запеклась кровь. Скрюченные пальцы мертвеца, как когти, вцепились в ковер, кожа на тыльной стороне кистей собралась морщинами. Стул, стоявший рядом со столом, валялся на полу. Телефон был сброшен со стола: он лежал рядом с жертвой, и сорванная с рычагов трубка гневно гудела у уха мертвеца.

Но не это зрелище заставило констебля Уимса оцепенеть от ужаса, не веря своим глазам. Это был вид судьи Айртона, сидящего на стуле в пяти футах от трупа с револьвером в руках.