Ночное солнце - Полина Федоровна Елизарова

школе, где преподавала Лидия Петровна. Она была учительницей истории.

— Чего-то я не догоняю… Свидетельница, возможно, замужем и была в вашем доме у любовника…

— Тамара Евгеньевна на это и намекнула.

— Ясно… Свекровка-блядь снохе не верит! — усмехнулся Олег. — Томка Гестапо, помимо скверного характера, славится половой распущенностью. Предпочитает молодняк. Кого уж она только не затаскивала в свои сети, но серьезно общаться с этой истеричной дамой невозможно.

— Я так и поняла… Но свидетельские показания собраны по всем правилам. Дело передано в местный РОВД. Их почему-то не интересует, с какой целью заходила свидетельница в подъезд. При нашем личном общении с Тамарой я все-таки призналась ей, что бывший следователь. Вот она и подбросила мне, так сказать неформально, почву для размышлений.

— Теперь понятно. Дело ваше менты, с девяностопроцентной вероятностью, вскоре закроют. И она для очистки совести напоследок решила подкинуть говна на вентилятор.

— Именно, — задумалась Самоварова. — Факт поджога доказать практически невозможно.

Перед глазами всплыл образ Марины Николаевны, респектабельной врушки в белом кашемировом пальто.

«А может, это одна из разочарованных или, напротив, некогда влюбленных в доктора пациенток?»

Но представить, что столь уверенная в себе интересная женщина вдруг решилась за что-то отомстить доктору, у Самоваровой не получалось. Скорее здесь можно было представить версию Томки Гестапо… Женщина могла попасть в подъезд по сугубо личной причине, которую в силу статуса или иных обстоятельств не хотела раскрывать.

— Ладно, Олег, спасибо за компанию. Пойду навещу наше разоренное гнездо.

— Че, шустрые молдаване? — Олег привстал и, жестом остановив Варвару Сергеевну, забрал у нее пустую чашку. — Не парьтесь, я помою.

— Спасибо. Молдаване очень шустрые! От сгоревшего пола и хлама избавились за три дня. Теперь зачищают, говорят, на днях будут стяжку заливать.

— Варвара Сергеевна! — Олег смутился. — Я Валерию Павловичу предлагал свою помощь, но он наотрез отказался.

Самоварова, конечно, знала, что большую часть работ по ее с Анькой квартире Олег, одноклассник дочери, влюбившись в нее заново, взял на себя. Так уж он за ней ухаживал! С обсуждения ремонта квартиры и началась новая история их отношений, и вскоре после отъезда Самоваровой на дачу Олег стал участвовать во всех ремонтных работах, а потом и вовсе переехал к Аньке.

— Брось… Одно дело — в свои выходные горбатиться ради любимой женщины, совсем другое — впрягаться в проблемы ее семьи. Любовь близкого человека так или иначе следует заслужить. А нам ты ничего не должен… Слава богу, мы с доктором в состоянии оплатить ремонт, да и Лешка нам помогает.

Олег, насупясь, мыл чашки.

Варвара Сергеевна подошла к нему и положила руку на плечо:

— Позволь мне с позиции жизненного опыта дать тебе совет.

Олежка неопределенно мотнул головой.

— Ваши отношения — это только ваши отношения. В них и надо сеять и жать. А все остальное — обычные хлопоты. Был бы совсем край — непременно обратились бы к тебе за помощью. Знаешь, одна из самых скверных житейских ситуаций — это та, где мы додумываем за других. Додумываем, как им лучше, додумываем, чего именно они от нас ожидают. Нагромождая вокруг себя стену из таких вот додумываний, начинаем испытывать чувство вины, которое толкает нас на бескорыстные на первый взгляд поступки. Впоследствии они часто оборачиваются разочарованием для обеих сторон. С человека, подписавшегося на конкретную работу за деньги, всегда можно спросить, а как спросить с друга любимой дочери, если что-то, как это часто случается, пошло не так?

— Варвара Сергеевна! — вывернувшись из-под ее руки, с жаром заговорил Олег. — Вы что, мне не доверяете? Я же практически все здесь сделал сам! Жить как паразит я не привык. А вашу комнату Аня трогать не разрешила.

— И правильно не разрешила! — чмокнула его в щеку Самоварова. — Я побежала. Прошу тебя, не загоняйся. И прими правильно мои слова.

Перед тем как выйти из дома, Варвара Сергеевна на всякий случай проверила в мобильном погоду.

Начало октября выдалось чудесным — за окном второй день наглели плюс двенадцать.

Самоварова надела любимый кремовый плащ и повязала на голову шелковый черно-белый платок, подаренный доктором в Риме.

Для завершения образа недоставало ярко-красной помады и солнцезащитных очков.

Не поленившись, она раскрыла пудреницу и, подойдя к окну, подвела и тщательно накрасила губы. Затем достала из футляра старенькие, но элегантные «хамелеоны».

Распахнув шкаф, придирчиво покрутилась перед зеркальной створкой. Чего-то ощутимо не хватало… Аромата!

Три капли классики — «пятого номера» — и образ завершен.

Странно, но, каждый раз глядя на себя в зеркало, шестидесятитрехлетняя Самоварова не ощущала своего реального возраста. Она видела себя такой же, как двадцать и сорок лет назад.

Это вовсе не означало, что она не замечала новых морщинок или некоторых изменений в фигуре — конечно, замечала… Но именно эта объективность по отношению к себе и позволяла ей чувствовать себя завершенной личностью, для которой закономерные отметины прожитых лет не являлись существенно важными.

Печалило ее лишь то, что ей не хватало смелости самовыражения, что в двадцать, что сейчас. Яркости и необычным решениям в одежде и аксессуарах она предпочитала лаконичность простых цветов и форм. Но в последнее время, рассматривая на сайтах фотографии моделей плюс-минус своего возраста, из тех, кто не пытался никого обмануть искусственно созданной иллюзией молодости, она искренне восхищалась их свободой и самоуверенной дерзостью, которую возраст не только не портил, но, напротив, вызывал радостное удивление.

«Когда куплю наконец мотик, приобрету и кожаную косуху… и свитер оверсайз, и хамелеоны… — пообещала себе в зеркало Самоварова. — Вот Валерка удивится!»

— Олежка, я ушла! Закрой за мной дверь.

— Ага. Хорошего дня! — донеслось с кухни.

Выйдя на лестничную площадку, Самоварова наткнулась на здоровенный мусорный пакет у двери. Из него ощутимо разило тухлятиной.

По умолчанию мусор из квартиры выносил по вечерам Олег.

Если случалось так, что к утру пакет под раковиной вновь заполнялся отходами, его прихватывал тот из домочадцев, кто уходил из дома позже остальных.

Анька же имела привычку выставлять утренний мусор за дверь заранее, чтобы, уходя, о нем не забыть.

«Кто ушел сегодня последним? Анька или Валера?»

Преодолевая отвращение, Варвара Сергеевна склонилась над пакетом. Ручки-завязки у него отсутствовали. Да и мешки у них в доме были голубые, а этот — черный.

Чертыхаясь про себя, Самоварова сгребла, как сумела, пальцами пакет в узел, быстро засеменила вниз по лестнице, пока кто-нибудь из соседей не заметил этот протухший позор.

«Нет, тут что-то не так…»

Даже если забывчивая Анька не забрала с утра пакет, педантичный Валера не прошел бы мимо, выбросил сам.

Дойдя до помойки, Варвара Сергеевна, схватившись за края, задержала дыхание и высыпала содержимое пакета в бак. Прикрыв ладонью нос, она принялась рассматривать то, что оттуда