Лазоревый день. Книга первая - Игорь Вереснев

Началось дня три назад, правильно?

Ароян почувствовал, что щёки краснеют, но ничего не мог с этим поделать. Нехотя кивнул.

— Да, там сильнее всего.

Русана улыбнулась.

— Не волнуйся, это шерсть. — Заметив мелькнувший в глазах Давида испуг, поспешно объяснила: — Волосы начали пробиваться. У человека они ведь растут не только на голове. Просто мы об этом давно забыли. Привыкли, что кожа должна быть идеально гладкой, с детства моемся гелями, убирающими всё лишнее. А луковички под кожей никуда не делись. Сейчас проснулись, навёрстывают упущенное.

Ароян чертыхнулся, — невольно представил вольер с парочкой горилл. Должно быть, выглядел он при этом комично, потому что девушка, не удержавшись, прыснула.

— Не переживай. Несколько дней почешется и привыкнешь.

— Ты откуда знаешь?

— Пробовала.

Призналась и тут же прикусила губу, так явственно проступило на лице Давида брезгливость. Поспешно затараторила:

— Конечно, выглядит не эстетично. Но что мы можем поделать? Этого конструкторы скафандров не предусмотрели. К тому же шерсть не такая густая, как на голове, и растёт не везде. Хотя… — она с сомнением посмотрела на спутника, — у тебя и на щеках щетина пробивается.

Давид вскинул руку к лицу. Разумеется, пальцы наткнулись на щиток гермошлема.

— Это будет забавно, — Русана хихикнула. — Я бородатых мужчин только на старинных картинах видела. У тебя, наверное, борода вырастет чёрная и курчавая.

— Спасибо, утешила.

Давид тяжело вздохнул. Разговаривать больше не хотелось, — настроение безнадёжно испортилось. Лезущие из кожи волосы ничем не лучше любого другого заболевания. То, что спутница его оказалась в таком же положении, мало утешало. К тому же с лицом у девушки всё оставалось в порядке.

Но Орелик надоело сидеть молча:

— Зато Дад… Давид, мы установили абсолютный рекорд беспрерывного пребывания в скафандрах в реальных условиях.

— Угу.

— И рекорд длительности беспосадочного полёта в космошлюпке. Интересно, кто-то до нас пробовал использовать шлюпку для межпланетных полётов?

Ароян промолчал. Потому что все их «рекорды» останутся неизвестными для человечества. Точно вычислить координаты системы он не смог, но, в любом случае, это была не та звезда, в которую они целились. Обычное дело для квантовых уравнений гиперпространственных переходов — принцип неопределённости в действии. В конечном итоге всё зависит от интуиции навигатора. Ошибся — вывел корабль в совершенно другое место. Нужно рассчитывать обратный путь, возвращаться и пытаться снова. Хороший навигатор в среднем попадает с четвёртого-пятого раза. А плохих в косморазведке не держат.

Давид был хорошим навигатором, иначе не прослужил бы в этой должности пять лет. И что не угадал с первого раза — нормально. Хуже, что попали они в сектор Галактики, исследование которого пока и в планах не стояло. Во всяком случае, на Новой Европе. Давид не без основания подозревал, что в других государствах, ведущих активную экспансию, тоже.

* * *

Траектория второй планеты была рассчитана точно. Как иначе? В профессионализме навигатора Русана не сомневалась, в своём — тем более. Поэтому шлюпка легла на орбиту почти незаметно. Наплывающий бело-голубой шар медленно переместился с центрального экрана на нижний и застыл там, неторопливо вращаясь. День за днём.

— Да…Давид, а как мы назовём планету?

Вопрос родился сам собой. В косморазведке принято давать собственные имена лишь тем планетам, на которые планировалась высадка. Им это было ни к чему, ожидать корабль сподручнее на орбите. За пять дней они немного разобрались с географией висящего внизу мира, а зонд принёс информацию о климате и атмосфере. Во многом планета походила на Новую Европу и Землю. Только сутки здесь были длинные — сорок стандартных часов. Зато в году их насчитывалось значительно меньше, — двести сорок семь. Так что общая продолжительность оборота планеты вокруг светила была вполне сопоставима. Привычная азотно-кислородная атмосфера с соотношением четыре с половиной к одному, мировой океан, покрывающий процентов семьдесят поверхности, и жизнь на углеродной основе. Они нашли ещё одну «сестричку» Земли, и оставлять её безымянной казалось как-то неэтично.

Ароян не ответил сразу, напустил на себя задумчивый вид.

— Эээ… Бета.

— Почему Бета?

— Вторая по порядку.

— Нет, это примитивно, — уверенно возразила Русана. — Она слишком хороша для этого, настоящий живой мир. Я первый раз нашла живую планету, представляешь? Пусть она будет… Виталина!

Стрельнула глазами на спутника, ожидая возражений. Конечно, название тому не понравилось, но Русане оно казалось как раз подходящим. Утверждал имя для планеты всегда командир. Среди них командира не было.

Ароян молчал, сосредоточенно хмурясь. Должно быть, подыскивал своё название. И вдруг согласился:

— Если хочешь, пусть будет Виталина.

Уступка навигатора была так неожиданна, что Русана растерялась.

— Ой, Дад, спасибо! Извини, Давид. Я нечаянно оговорилась.

Ароян хмыкнул. Затем снисходительно предложил:

— Можешь называть меня Дад. Если тебе так нравится.

Русана помолчала, разглядывая его. Лукаво хихикнула:

— Тогда ты меня зови Руся.

* * *

Большой материк Виталины расположился на южном полюсе, его почти целиком покрывала корка льда. Выглядел он непривлекательно. Зато севернее экватора, где-то на широте субтропиков, тянулся, охватывая планету почти по кругу, огромный архипелаг, — сотня с лишним больших островов и тысячи, если не десятки тысяч, мелких. В среднем по планете климат был суровее, чем на Новой Европе, ближе к Земле доиндустриальной эпохи. Но на архипелаге условия представлялись достаточно комфортными. Океанические течения сглаживали сезонные колебания температуры, и времена года отличались в основном количеством выпадающих осадков. Сейчас там начиналась сухая, тёплая осень.

Лес, покрывающий острова густым ковром, сверкал изумрудной зеленью, не спешил готовиться к зиме. Или он вечнозелёный? Какая разница, главное, это настоящий лес. Накануне Русана решилась опустить зонд ниже обычного и затем несколько часов рассматривала снимки. Вероятно, они и послужили толчком для этого сна.

Они были вдвоём с Сержем на покрытой густой пушистой травой поляне. Трава мягко струилась между пальцами, ласкала бёдра и спину. Было оглушительно хорошо упасть в неё навзничь, утонуть, будто в нежной колыбели. Ещё приятнее — гладить шелковистую, упругую кожу мужчины, ощущая под ней сильные тренированные мускулы…

Проснувшись, Русана почувствовала, что щеки мокрые. Плакала во сне. Думала, уже всё в прошлом — ан нет. Боль засела глубоко и теперь уколола неожиданно.

Поляну из сна она узнала: последний их отпуск, путешествие на