Семь смертных грехов. Роман-хроника. Книга первая. Изгнание - Марк Еленин

Неожиданно, вскоре после отъезда Виктора, явился Андрей. Прискакал под вечер с ординарцем, загнали коней. Андрей был страшен. Мундир болтался на нем как на вешалке. Звенели кресты. Левая рука, ограниченная в движениях после ранения, казалась чуть короче правой. Он не отошел еще от долгой скачки, был возбужден, нервен. Запретил заботиться о себе: решил пробыть всего часа два с родными — пока расторопный ординарец оседлывал свежих коней, приведенных в поводу.

Андрей отвечал на вопросы коротко и резко, точно команды подавал. Начал что-то рассказывать, но тут увидел входившего в комнату доктора, нахмурился и заметил достаточно громко — так, чтобы и тот услышал, что не желал бы вести разговор с родными при посторонних. Когда Вовси поспешно удалился, Андрей строго спросил деда: каким это образом в их доме нашел добрый приют этот господинчик, судя по внешности, явно принадлежавший к племени сынов Израилевых? Дед ответил, что человек этот — врач, он много сделал для поправки здоровья Ксении, они обязаны ему, К тому же антисемитизм, насколько он знает, никогда не был свойствен Белопольским.

— Об этом следует лишь жалеть, — сухо возразил Андрей. — Я лично исповедую иную точку зрения. Жиды погубили Россию.

— Да, да, — саркастически заметил Вадим Николаевич. — Жиды и тиф выдумали.

— Не один из них стрелял в меня. Угодно ли вам не касаться этой темы при дальнейшем разговоре?

— Доктор помог дедушке, когда его чекисты арестовали, — вставила Ксения.

— Вот, вот! Значит, он и с большевиками связан. У него это на пархатой морде написано.

— Послушай, ты не в казарме, Андрей, — повысил голос старый князь.

— Андрей! — воскликнула и Ксения. — Как ты можешь?!

— Простите, — Андрей примирительно склонил рано поседевшую голову. — Я ведь не за тем приехал, чтобы выяснять роль жидов в доме нашем.

Ординарец внес тут переметные сумы, полные всякой снеди. Обстановка разрядилась. Андрей достал бутылку коньяка. Старый князь, не без удовольствия прихлебнув, отмстил, что коньяк истинно французский, он и вкус его забыл... Мир в семье как будто был восстановлен. Во всяком случае Андрей успокоился, заговорил рассудительно о сложности крымской ситуации и трудности положения всех вооруженных сил Юга России.

— Произошли события, которые я расцениваю как чрезвычайные, — сказал он, одним духом выпивая большой фужер. — Поэтому и приехал. Во-первых, — разбитые наголову! — мы оставили Новороссийск, побросав артиллерию, коней, раненых и тифозных своих товарищей. Этого греха история не простит нам! — Склонив голову на грудь, он задумался, точно задремал. Вадим Николаевич и Ксения молчали. Андрей, очнувшись, снова налил себе коньяку и выпил, посмотрел на деда и сестру испытующе. — Англичане — союзники! — считают наше дело проигранным, ведут разговоры о бессмысленности братоубийственного кровопролития. Русская кровь, видите ли, стала им дорога! На деле — хотят за нашей спиной войти в переговоры с большевиками, чтобы продать подороже, купить подешевле... Так-с... Во-вторых, главнокомандующий всеми вооруженными силами Юга России генерал-лейтенант Деникин собирается сложить с себя обязанности. После Новороссийска сильны антиденикинские настроения: во всем винят начштаба генерала Романовского, ибо он допустил трагедию Новороссийска. В тылу — сволочь! Армия перестала быть добровольческой. Ту побили, положили на полях матушки России! Сегодняшняя наша армия — мобилизованные мужики. Им за что воевать? За нас с вами? Они нам не верят. И — чуть что — раком пятятся. Теперь и в среде офицерства мудрецы завелись. Головы у них не только для ношения фуражек: митинги при каждом удобном случае.

— Но это ужасно, Андрей, что ты говоришь, — заметила Ксения.

— Что? — Андрей вскинул посветлевшие от ярости глаза. — Молчать! — воскликнул он, невидяще глядя на сестру и словно не понимая, где находится. — Прости, Ксения, — склонившись, он поцеловал ей руку. — Простите, гранпэр... Последствия контузии... Простите. О чем это я? — Он еще выпил.

— Ты сказал, во-вторых, — поспешила чуть испуганно ответить Ксения, — генерал Деникин собирается...

— Да, да... Англичане, Деникин... Да, да, — мысль у Андрея потерялась. — Однако не о том я... Приказано — разумеется, совершенно секретно, но все знают — взять на учет суда, немедля подсчитать наличие во всех портах угля и масла. Понимаете, что это такое? Что это значит? В Крыму почище Новороссийска будет, уверен. Посему богом заклинаю: не теряя времени, собирайтесь с Ксенией и Аришей, грузите что можно из имущества, пока нет ограничений, и отправляйтесь за границу. Неизвестно, когда станет поздно.

— Но как можно воевать, имея подобные мысли?

— Я солдат, гранпэр. Я присягал.

— Кому ты присягал? Где наш император?

— Мы боремся за Россию!

— У каждого своя Россия. Поэтому и нет победы.

— Это метафизика, простите, гранпэр. Я скакал пять часов не для того, чтобы дискутировать с вами о моменте. Надо решать с отъездом. Немедля. Если вы скажете «да», я помогу. Я пришлю солдат, подводы.

— Я не могу сказать «да», Андрей. Не могу один решить этот вопрос... Твой отец...

— О, отец?! Поэтому и гибнет армия: генералы боятся решать. Они хотят советоваться. Вы — как все...

— Перестань паясничать! Я обязан посоветоваться с твоим отцом, наконец. Я стар, а речь идет о судьбах всей семьи — о Ксении, Викторе, о твоем отце, — повторил он.

При последних словах Вадима Николаевича Андрей побледнел, лицо его исказилось. Он забегал по комнате, делая странные движения раненой рукой и выкрикивая:

— У меня нет отца! Такие, как он!.. Он позорит нас! И меня! Меня!.. Всяк пальцем тычет!.. Этот революционерчик не отец мне! Не отец! Этот господинчик мерзок, мерзок! По сравнению с ним любой жид-комиссар — служитель России.

— Изволь замолчать! — стукнул по столу рукой Вадим Николаевич. Он встал во весь свой гигантский рост, спокойный, как памятник. — Я не желаю слушать.

— Прощайте... Прощай, сестра, — Андрей поцеловал ее в лоб, засмеялся почему-то и, щелкнув шпорами, торопливо вышел.

Со двора раздался его громкий голос и ругательства по адресу ординарца, затем цокот коней, пущенных чуть не с места в галоп, и все стихло.

— Человек дичает на войне, я знаю, — задумчиво сказал старый генерал. — Не станем его судить строго, Ксения. Был бы жив. Лишь бы все мы были живы...

Информация первая. ИЗ СЕВАСТОПОЛЯ В ЦЕНТР

«Ставка главнокомандующего в Феодосии.

Южнорусское правительство, прибывшее в Крым вместе с армией, во главе с председателем Совета министров Мельниковым, — в Севастополе. Заняли гостиницу Киста. Вид растерянный.

В Севастополе высажены: Дроздовская, Марковская, Корниловская дивизии. Шли мрачно, но с музыкой. В рядах и люди в штатском — офицеры хватают встречных, ведут в казармы: началась мобилизация, пополнение армии, расстроенной в Новороссийске. Крымский корпус перекрывает перешейки. Донцы сосредоточиваются в районе Евпатории. Керченский район обеспечивается сводным отрядом: Кубанская бригада, Алексеевская бригада. Корниловская юнкерская школа. Все части сведены в три корпуса. В кавалерии острая нехватка лошадей. Армия недовольна тылом, командирами.

Пост таврического губернатора никого не прельщает. Конфликт между правительством и военными неизбежен. Контрразведка свирепствует. Слащев вешает даже тех, кого освобождает военно-полевой суд, не хочет подчиняться гражданским властям. Упорно муссируются слухи об аресте им правительства. Реальна фигура диктатора.

Для разрядки обстановки Деникин по прямому проводу из Феодосии объявил, что увольняет всех министров. После новороссийской катастрофы Деникин в пустоте. Отдал приказ о созыве Военного совета для избрания нового главнокомандующего. Видимо, твердо решил и повсюду объявляет, что готов сложить обязанности главнокомандующего.

Врангель вызывается из Константинополя.

Наиболее вероятные преемники Деникина: Слащев, Кутепов, Врангель. Несмотря на неодобрение многими старшими начальниками открытых писем Врангеля Деникину, считаю его позицию наиболее прочной. Имеет сильную поддержку союзников и флота, опору в среде высшего духовенства.

Шиллинг окончательно дискредитирован Слащевым и Врангелем после эвакуации Одессы и серьезным конкурентом быть не может.

Драгомиров Абрам Михайлович — председатель Особого совещания. Крайний монархист, служака. Будет председательствовать на Военном совете. Самостоятельных решений принимать не любит, его влияние на старших армейских и морских начальников ничтожно.

Баязет».

Резолюция на информации:

«Рекомендуем «Баязету» сосредоточить основное внимание на Врангеле как наиболее вероятной фигуре, готовой заменить Деникина».